Сара Шепард - Невероятные

Даже когда Ария закрыла ее глаза, эти буквы были все еще перед ее глазами.

Она вздохнула и выдохнула.

— Ладно, — сказала она.

Когда она отошла от Майка и направилась к полицейским, официантка возвратилась к их столику с чеком.

Как только официантка собиралась уходить, Майк взглянула на нее, взмахнул руками…

Он поймал взгляд Арии и кивнул.

Это выглядело так, что ее брат снова вернулся.

И она по нему скучала.

В пятницу вечером, ожидая прибытия лимузина, Ханна кружилась по спальне в платье с яркими принтами от Нивс Лави.

Ей прекрасно подходил второй размер, благодаря жидкой диете и шрамам на лице, которые не давали возможности есть твердую пищу.

— Оно выглядит на тебе великолепно, — прозвучал голос.

— Правда, я думаю, что ты слишком худая.

Ханна обернулась.

В черном шерстянном костюме, с темнофиолетовым галстуком и запанками в фиолетовую полоску ее отец выглядел как Джордж Клуни в Одиннадцать друзей Оушена.

— Нет, я не слишком худая, — ответила она, стараясь унять волнение.

Кэйт на порядок худее меня.

Лицо отца помрачнело, возможно от упоминания его совершенной, но ядовитой и невероятно злой падчерицы.

— Кстати, что ты здесь делаешь? — требовательно спросила Ханна.

— Меня впустила твоя мама.

Он вошел в комнату и сел на кровать Ханны.

Ее желудок сжался.

Отец не был ее в спальне с тех пор как ей исполнилось двенадцать, как раз перед тем как он ушел от них.

— Она разрешила мне здесь переодеться перед твоей мегавечеринкой.

— Ты идешь??? — прокричала Ханна.

— А ты разрешишь мне?

— Да, наверно…

Приезжают родители Спенсер и кое-кто из преподавательского состава, а также обслуживающий персонал.

— Но я думала, что ты хочешь вернуться в Анаполис…как же Кэйт и Изабель?

Тебя не было с ними почти неделю.

Ханна не смогла скрыть горечь в голосе.

— Ханна… — начал ее отец.

Ханна отвернулась.

Она неожиданно почувствовала злось на отца, что он ушел из семьи, что возможно он больше любит Кейт, чем ее, и кроме того у нее все лицо в шрамах, и память о субботних событиях так и не вернулась.

Она ощутила подступавшие слезы, и от этого злость стала лишь сильнее.

— Иди сюда.

Отец обнял ее своими сильными руками, и она склонила голову ему на грудь, ощутив биение его сердца.

— Ты в порядке? — спросил он.

Снаружи загудел автомобиль.

Ханна отодвинула бамбуковые жалюзи и увидела лимузин, который прислала за ней Мона, дворники бешено протирали ветровое стекло, защищая его от дождя.

— Я в порядке, — ответила она неожиданно, весь мир снова перевернулся с ног на голову.

Она спрятала лицо за диоровской маской.

— Я Ханна Марин, и я невероятна.

Отец вручил ей огромный черный зонт-трость.

— Да, точно, ты невероятна.

И впервые за все время, Ханна решила, что ему можно верить.

Как показалось, за секунды Ханну взгромоздили на платформу с подушками, и она только старалась удержать маску, чтобы ее не сбило кисточками.

Четверо великолепных рабов подняли ее вверх и начали медленное шествие на вечеринку на пятнадцатой зеленой улице в загородном клубе Розвуда.

— Пердставляем…торжественное возвращение в Розвуд…неподражаемая Ханна Мэрин! — прокричала Мона в микрофон.

Поскольку толпа рвалась, Ханна махала взволнованно руками.

На всех гостях были маски, Мона и Спенсер превратили помещение в Европейский салон в Ля Казино в Монте-Карло, Монако.

Тут были и стены из поддельного мрамора и драматичные фрески, и рулетка, и карточные столы.

Гладкие, великолепные мальчики разносили подносы с канапе, обслуживали два бара и работали крупье возле игровых столов.

Ханна заметила, что среди обслуживающего персонала не было ни одной девушки.

Диджей поставил новую песню Вайт Страйпс, и все стали танцевать.

Тонкая бледная рука поймала запястье Ханны, и Мона протащила ее через толпу, а заетм крепко обняла.

— Тебе нравиться? — прокричала Мона сквозь бесстрастную маску, похожую на великолепную маску Ханны.

— Естественно.

Ханна ударила по бедру.

— И мне нравяться игральные столы.

Кто-нибудь что-нибудь выиграл?

— Они выиграли горячую ночь с горячей девченкой — с тобой Ханна! — прокричала Ханна, прыгая позади них.

Мона захватила ее руку, дерево покачнулось с ликованием.

Спенсер была похожа на блондинку Одри Хепберн в ее черном атласном платье в виде трапеции и восхитительных шлепках на босу ногу.

Когда Спенсер обняла плечи Моны, сердце Ханны подпрыгнуло.

Так как она решила не давать Э. поблажек, записки Э. Моне способствовали тому, что она воспринимала ее старых друзей.

Yesterday, in between rounds of their Mandy Moore drinking game, Mona had told Hanna, “You know, Spencer’s really cool.

Я думаю, что она могла быть частью нашего отряда.

Ханна ждала годы чего то подобного от Моны.

— Классно выглядишь! — прошептали над ухом Ханны.

Перед ней стоял парень, одетый в подогнанные штаны в тонкую полоску, белую рубашку с длинными рукавами, жилет в тонкую полоску, и длинноносую маску птицы.

Сказочные белокурые волосы Лукаса показались из под маски.

Когда он потянулся и сжал ее руку, сердце Ханны заколотилось.

Она задержала на секунду его руку в своей, и отпустила прежде, чем кто-то мог это заметить.

— Твоя вечеринка — это что-то. Сказал Лукас.

— Спасибо, на самом деле это было не сложно. Встряла Мона.

Она пихнула Ханну.

— Хотя, Ханна может быть

Та отвратительная вещь, которую носит Лукас, это что маска? Ханна поглядела на Мону, жалея, что она не могла видеть ее лицо.

Она просмотрела через плечо Лукаса, притворяясь, что она была отвлечена чем-то, что происходило за столом для игры в блэк-джек.

— Могу ли я поговорить с тобой минутку? — спросил Лукас.

Наедине. Мона теперь болтала с одним из официантов.

— Я в порядке, — пробормотала Ханна.

Лукас отвел ее в укромный уголок, и снял маску.

Ханна попыталась успокоить торнадо нервов, грохочущих в ее животе, пытаясь не смотреть ни на супергвоздику Лукаса, либо на его зовущие губы.

— Могу ли я снять твою маску? — он спросил.

Ханна осмотрелась и была уверена, что никто не увидит ее смущенное, испуганное лицо, и затем она позволила Лукасу снять маску.

Лукас поцеловал ее прямо в ее шрам.

— Я скучал по тебе. — Прошептал он.

— Ты видел меня менее, чем пару часов назад.

Ханна хихикала.

Лукас криво улыбнулся.

— Это было вечностью.

Они целовались в течение еще нескольких минут, прижатых вместе на единственной подушке кушетки, не обращающей внимания на неблагозвучные шумы вечеринки.

А потом Ханна услышала свое имя через тонкие занавески палатки.