Иван Сербин - Идеальное преступление

— «Скорая» у соседнего дома в луже засела!

— Ну так вытащите ее! Или скажите санитарам, пусть хватают носилки и бегут сюда! Пулей!

— Ладно! — Кто-то метнулся за угол дома.

— А выстрел какой был? — продолжал возбужденно бормотать Русницкий. — Метров с пятнадцати, в темноте, из «Макарова»! И попал! Всю жизнь теперь хвастать буду.

— Нет здесь пятнадцати метров, — серьезно сказал Волин.

— Как это нет? — вскинулся Русницкий.

— Ты же от опушки стрелял. Метров десять максимум.

Волин тоже опустился на колено, пощупал пульс на руке Скобцова. Вполне приличный. Глубокий. Крепкий парень.

— Да какие десять, Аркадий Николаевич? Все пятнадцать точно.

— Ну ладно. Пятнадцать так пятнадцать.

Волин понимал: Русницкий просто сбрасывает напряжение. И ему помогает отвлечься. После безумной гонки по шоссе, после напуганной толпы и истошного крика Татьяны: «Помогите же кто-нибудь!», после ночной стрельбы, почти не целясь, потому что времени целиться уже не было, — эх, получат они от начальства по шапке за самоуправство, а за стрельбу получат особо, — после всего этого не грех было бы и выпить по сто граммов. Только вот водки нет, приходится болтать.

— Ну, где эти санитары, чтоб им пусто было? — вдруг выдохнул зло Русницкий и оглянулся. Два фельдшера брели от дома к роще, старательно обходя лужи. — А ну бегом сюда! — вдруг яростно заорал оперативник. — Бегом, я сказал!!! Пристрелю, на хрен!!! — Фельдшеры припустили трусцой. — Тянутся, как коровы беременные, — буркнул лейтенант.

— Ты корову беременную видел когда-нибудь? — спросил Волин.

— Да, ну, это… ни разу, — ответил тот и усмехнулся натянуто.

Фельдшеры подлетели, принялись грузить Андрея на носилки.

Он что-то шептал разбитыми губами.

— А со вторым что? — спросил один из медбратьев.

— Ты — врач? — окрысился Русницкий.

— Фельдшер.

— Ну так посмотри, фельдшер. Я, что ли, тут доктор?

Медбрат осмотрел лежащего Лешу, хмыкнул.

— Спит. Пьян сильно. Нос вроде сломан, а так ничего. В больницу везти нужды нет.

Он полез в чемоданчик, достал ампулу с нашатырем, намочил ватку, поднес к перебитому Лешиному носу. Тот замычал, попытался отмахнуться, но не удалось, пришлось вставать.

— А где Андрей? — спросил мутно Леша, вглядываясь в белые фигуры, склонившиеся над носилками.

— Эй! — гаркнул Русницкий, оборачиваясь к толпе. — Чей это герой?

— Мой, — послышался испуганный голос Лены.

— Ну так забирайте, раз ваш. Чего он у вас на улице-то валяется, как полено? — Лена подбежала, схватила пьяно бубнящего что-то Лешу под локоть, потащила к дому. — Квартира какая? — спросил оперативник вслед.

— Тридцать вторая.

— Милиция к вам попозже заглянет. Когда этот «ваш» проспится. Показания надо будет зафиксировать.

— Хорошо, — кивнула Лена.

Тем временем Андрея уложили на носилки, подняли. Стоящая чуть поодаль Татьяна подошла ближе. Она плакала, в глазах застыл страх.

— Не волнуйтесь. — сказал ей Волин. — С ним все будет в порядке.

— Крепкий парень, — поддержал Русницкий. — Я бы уже помер.

Андрей прошептал что-то едва слышно.

— Что ты говоришь, Андрюшенька?

Татьяна наклонилась к самым носилкам. Разбитые губы едва заметно шевельнулись снова.

Девушка выпрямилась, фельдшеры зашагали дальше. Они были похожи на африканский караван. На ходу один из медбратьев крикнул через плечо:

— Девушка, вы можете поехать с ним!

— Можно, да? — встрепенулась Татьяна. — Спасибо. Конечно.

Она пошла вслед за процессией, но вернулась, подбежала к Волину:

— Чуть не забыла. — и вынула из кармана аудиокассету. — Это запись их разговора.

— Какая запись?

— У Андрюши в пальто остался микрофон. Он специально не стал снимать. Я записала их разговор. Там все есть. И про то, почему он… брат то есть, убил этих девушек, и про ограбление. Про все.

— Умен, бродяга, — пробормотал едва слышно Волин.

— А этот брат случайно не сказал, куда дел украденные деньги? — спросил Русницкий.

Татьяна отрицательно качнула головой:

— Нет.

— Папаша Вихрев сильно расстроится, — прокомментировал ее слова оперативник. — Денежки-то тю-тю. Единственный человек знал, куда подевались эти пятьдесят миллионов, и тот умер. Что за непруха?

— Я пойду? — спросила Татьяна Волина.

— Да, конечно, — кивнул тот. — Когда Андрей Данилович поправится, позвоните мне в прокуратуру, пожалуйста. Нужно будет снять с него показания.

— Да. Мы позвоним.

— Татьяна Владленовна, а что вам сказал Андрей?

— Когда?

— Только что.

Девушка пожала плечами:

— Я не разобрала. Простите, побегу. А то еще уедут без меня.

— Конечно, идите. И передайте Андрею Даниловичу, пусть поправляется.

— Хорошо, передам.

Татьяна повернулась и побежала за удаляющейся процессией.

— А мы что будем делать? — спросил Волина Русницкий.

— Ждать.

— У моря погоды?

— Местных стражей порядка, — ответил Волин, глядя вслед Татьяне.

Эй, — лейтенант обернулся к толпе, — у вас тут вообще милиция есть?

Она соврала. Ей удалось разобрать фразу, сказанную мужем. Фраза эта звучала так: «ПЯТЬДЕСЯТ МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ ЗА РАЗБИТУЮ РОЖУ. НЕПЛОХО, ПРАВДА?»