Елена Сенде - Покушение

— Все в порядке? — спросила Мари-Жанна.

Сириль нравилось, что она всегда говорила напрямую.

— Присаживайся, пожалуйста.

Мари-Жанна повиновалась. В ее глазах Сириль видела то же волнение, что и в глазах Бенуа.

— Все в порядке, Мари-Жанна. Я прошу прощения за то, что ворвалась к тебе утром, но Жюльен Дома мог войти только через эту дверь, и в какой-то момент я подумала — я была в состоянии шока, понимаешь! — что это ты ее открыла. Надеюсь, полиция найдет ответ на этот вопрос.

Мари-Жанна прикусила губу.

— Ты, похоже, абсолютно уверена в том, что это он.

— Да. Дома вполне способен на это. И вопреки тому, что говорят, он не уехал из Парижа. Я видела его вчера.

Мари-Жанна встала, не спрашивая разрешения.

— Ну что ж… В любом случае, я здесь не при чем. Если ты не против, я вернусь к работе.

В 9.3 °Cириль усиленно смотрела в монитор своего компьютера, но сосредоточиться на работе у нее не получалось. Она даже сгрызла ноготь на большом пальце, который теперь кровоточил. По правде говоря, она ждала телефонного звонка от Бенуа — на мобильный или городской, безразлично, — ждала, что он сообщит ей первые результаты расследования. Ей нужно было знать, каким образом этот сумасшедший проник в квартиру. Иначе она не сможет туда вернуться, а тем более — спать там.

В 10.30 ее телефон по-прежнему молчал. Сириль спросила у Мари-Жанны, не пропустила ли она звонок, и почувствовала себя нелепо. С чего бы ей задавать подобные вопросы?

В 11.30 она отправилась на собрание персонала. Мариза Энтманн выступала с докладом о состоянии здоровья пациентов, принимавших мезератрол. Сириль отметила про себя, что психоаналитик решила занять твердую позицию по отношению к остальным членам команды. Сомнительную позицию, учитывая то обстоятельство, что производство мезератрола оказалось под вопросом… Она была намерена выдвинуть свои контраргументы. «Она хочет вытеснить меня?» — спрашивала себя Сириль.

После собрания Сириль отправилась пообедать в бар, расположенный напротив больницы Некер. Размяв ноги и подышав свежим воздухом, она почувствовала себя лучше. Во дворе детской больницы она увидела девчушку лет десяти-одиннадцати в инвалидном кресле, и ей стало стыдно.

«Что значит частичная потеря памяти по сравнению с тем, что переживает этот ребенок?»

С тяжестью в сердце, раздумывая не только о своем горе, она вернулась в кабинет, решив съесть бутерброд. Съев половину, она выбросила остальное вместе с целлофаном и своей нечистой совестью.

В час дня она не выдержала и набрала номер Бенуа, но попала на автоответчик. И тут в ее кармане принялся вибрировать айфон. Неопознанный номер.

— Бенуа?

— Это буржуазная мадам?

Сириль улыбнулась. Она и не думала, что будет так рада его услышать!

— Нино! Ты не сердишься?

— У меня нет на это времени. Что ты собираешься делать в ближайшие два часа? Занята?

— Я должна утвердить планы на следующую неделю.

— Я внизу. Захвати плащ и сумку. Я тебя жду.

Сириль нахмурилась.

— И что будет?

— Увидишь. Я бы не стал напрасно тебя беспокоить.

— Не сомневаюсь.

— Сириль?

— Что?

— И захвати халат.

Белые халаты и бейджы произвели должное впечатление на персонал клиники де Гарш. Клара Маре сидела за столом, нанизывая на леску разноцветные пластмассовые бусинки. Она обожала это занятие. Это успокаивало ее, и она, обычно такая неловкая, была отдана этому делу всей душой. Она увидела, что к ней приближались двое незнакомых врачей, мужчина и женщина. Подойдя ближе, они придвинули стулья и сели напротив нее. Он напоминал доктора Ковача из «Скорой помощи» — не такой красивый, но симпатичный. Она была необыкновенно элегантна и казалась милой.

За время пребывания в больнице Клара набрала тринадцать килограммов: из-за приема лекарств она постоянно ела и поэтому поправлялась. Она находила себя отвратительной: жирная кожа, прыщи, как у подростка, тусклые волосы. Когда она сидела, то старалась не обращать внимания на складки на животе. А проходя мимо зеркала, замечала, что шеи у нее практически нет. Поэтому она покраснела, когда симпатичный доктор заговорил с ней.

— Здравствуй, Клара. Меня зовут Нино.

— Здравствуйте.

— Я медбрат.

— А!

Она могла бы поклясться, что он — врач. Она спрятала руки под стол, как будто ее поймали за чем-то предосудительным. Женщина ласково улыбнулась и представилась врачом. Клара почувствовала себя в безопасности.

— Я видел вчера твою маму, и она сказала, где тебя можно найти. Как ты? — спросил Нино.

Клара захлопала ресницами. Она уже давно не видела свою мать. Последний раз это было, когда они поссорились, но она не помнила, из-за чего именно.

— Хорошо.

— Я тебе кое-что принес.

Он достал из сумки три бутылки фруктового сока и небольшую коробку отличных шоколадных конфет. Сириль, бросив взгляд на подарки, оценила вкус медбрата.

— Это улучшает настроение и содержит массу полезных для здоровья веществ.

Клара Маре все посматривала на конфеты.

— Можно?

Она вытащила руки из-под стола, развернула голубую обертку, положила конфету в рот и улыбнулась. Сегодня ей будет что рассказать Наде, своей соседке по палате!

— Клара, я решил увидеться с тобой, поскольку работаю в Сент-Фелисите. Я провожу небольшое исследование относительно результатов лечения в этой больнице.

Клара никак не отреагировала на упоминание психиатрической клиники. Можно было подумать, что она никогда не слышала этого названия. Жуя конфету, она снова принялась нанизывать бусинки на леску.

— Ты знаешь, что такое Сент-Фелисите, не так ли?

— Да, конечно. Я провела там некоторое время.

Она произнесла это очень спокойным голосом. Нино ожидал любой реакции, но только не такой. Сириль тоже почувствовала напряжение.

— Как ты там оказалась? — спросила она в замешательстве.

Клара быстро взглянула на нее и вернулась к своему занятию.

— Я пыталась перерезать себе вены, а родители не хотели, чтобы я умерла… Наверное, из-за этого. Я так думаю.

Она улыбнулась легкой улыбкой. Она без стеснения говорила об этом. Рассказ о нежелании жить больше не был для нее запретной темой. Она говорила об этом так же просто, как если бы речь шла о погоде или сплетнях, прочитанных в прессе. Ее заставляли проделывать это упражнение множество раз за минувшие годы. Она также без труда говорила о том, почему чувствует себя никому не нужной, отвратительной, нелюбимой, почему у нее периодически возникает желание выпрыгнуть из окна… Иногда ее еще спрашивали, почему ей так нравится репертуар Барбары, певицы, которую любили ее родители и которая так ее волновала… И никто не задавал ей вопросов об актерах, игра которых ее трогала, или о ее потаенных мечтах…