Стивен Джонс - Запах страха. Коллекция ужаса

В маленьком гостиничном номере было душно. Под деревянным потолком медленно вращался вентилятор, почти не шевеля белую занавеску на единственном окне. Окно выходило на вентиляционную шахту. Прямо напротив, в окне другого старого здания, можно было видеть семью, сидевшую за кухонным столом под флуоресцентной лампой.

— Сюзанна, иди сюда, — позвал Рэндалл. — У меня для тебя кое-что есть.

Она повернулась. Он сидел на кровати (хорошая кровать с мягким матрасом, дорогим белым бельем и пуховым одеялом) и доставал из кожаной сумки, которую всегда носил с собой, плоский пакет.

— Вот, — сказал он. — Это тебе.

Книга. Рэндалл всегда дарил ей книги. Или дорогой чай — яркие пакетики из фольги, которые шипели, когда она их раскрывала, и издавали неописуемый аромат; сухие листочки, похожие на мышиный помет, лепестки цветов или шерсть; листочки, чай из которых пах, как старая кожа, и заставлял ее мечтать об экзотическом сексе.

— Спасибо, — сказала она, разворачивая розовато-лиловую бумагу, которой была обернута книга. А потом увидела, что это, и уже с большим выражением повторила: — О, спасибо !

— Я подумал, раз ты возвращаешься на Тиру, [16] Тира (Тера, Фера) — остров вулканического происхождения, входящий в группу островов Санторини, архипелаг Киклады, бывший одним из центров крито-минойской цивилизации (2700–1400 гг. до н. э.). После извержения вулкана Санторини в 1627 г. до н. э. был полностью засыпан вулканическим пеплом, который сохранил до наших дней многие памятники минойской культуры. (Примеч. ред.) будет что почитать в самолете.

Это была большая книга в картонном футляре, классическое издание «Фресок Феры» Николаса Спиротиадиса. [17] Упоминая эту не существующую в реальности книгу, автор дает аллюзию на труд выдающегося греческого археолога Спиридона Маринатоса (1901–1974) «Жизнь и искусство древней Феры», вышедший в 1972 г. (Примеч. ред.) Когда этот роскошный том на плотной мелованной бумаге с раскладывающимися вклейками и фотографиями настенных изображений был опубликован лет двадцать назад, он считался дорогим изданием, а сейчас, пожалуй, и вовсе стоил целое состояние.

Коробку книги украшал фрагмент самого известного изображения острова — фрески под названием «Сборщицы шафрана». [18] «Сборщицы шафрана», как и упомянутые ниже фрески, названные археологами «Богиня зверей», «Молящиеся» и «Очистительный бассейн», — образцы минойских настенных росписей, датируемых II тыс. до н. э. (Примеч. ред.) На нем была прекрасная молодая женщина в затейливо украшенной юбке ярусами и обтягивающей рубашке; голова ее была обрита, оставлен лишь тонкий завитой хвостик на затылке, на лбу — татуировка. Она была в серьгах-кольцах и браслетах, два на правой руке, один — на левой. С рукавов свисали кисточки. Пальцами с красными ногтями она срывала рыльце с цветка крокуса.

Сюзанна видела оригинал фрески лет десять назад, когда американским исследователям было гораздо проще получить доступ на территорию раскопок и в Национальный археологический музей в Афинах. И вот теперь, после двух лет бюрократических проволочек, она наконец получила разрешение вернуться.

— Какая красота, — сказала она. Ее все также восхищало то, как современно выглядела эта девушка. И дело было не только в ее одежде и украшениях. Ее лицо. Губы приоткрыты, взгляд одновременно призывный и отсутствующий — пятнадцатилетняя дочь богатых родителей.

— Смотри, не урони в ванну. — Рэндалл наклонился и поцеловал ее в голову. — Это единственная копия, которую я нашел через Интернет. Она стала очень редкой книгой.

— Постараюсь, — сказала с улыбкой Сюзанна.

— Клод ждет нас на обед. Но не раньше семи. Иди ко мне…

Они лежали в темной комнате. Его кожа на вкус была соленой и горьковатой, его волосы грели кожу на ее бедрах. Она закрыла глаза и представила его рядом с собой: длинные ноги, печальный рот. Открыла глаза и увидела его. Он спал. Она поднесла руку к его груди и почувствовала исходящий от него жар, уловила медовый запах и начала беззвучно плакать.

Его руки. Большая смятая кровать. Через два дня она уедет, и в комнате наведут порядок. Ничто не будет указывать на то, что она здесь побывала.

Они поехали на Норт-бич в афганский ресторан. У Рэндалла машина была старше, гибрид второго поколения, гораздо более дорогой автомобиль, чем могла позволить себе она (даже если собрать все гранты и не платить налоги) или кто-либо из ее знакомых на востоке. Она никак не могла привыкнуть к тому, как в ней было тихо.

Снаружи тротуары были запружены людьми, все утопало в предвечернем свете, серебристо-голубом и золотом, как подсолнечник. Держащиеся за руки пары, дети, группы студентов, говорящих по мобильным телефонам и размахивающих руками, скейтбордист, старающийся не отстать от паркурщиков.

— Тут все чем-то заняты, — заметила она. Даже попрошайки, похоже, были увлечены своим делом.

— Это из-за света. У всех настроение поднялось. А еще наркотики, которые они в воду подмешивают.

Она рассмеялась, и он обнял ее за плечи.

Когда они приехали, Клод уже сидел в ресторане. Этот поэт в конце восьмидесятых завоевал известность, а потом и славу своими «Элегиями Гиацинта», циклом стихотворений, которым он откликнулся на эпидемию СПИДа. Рэндалл первый раз взял у него интервью, когда Клод получил премию Мак-Артура. Со временем они стали друзьями. У Рэндалла дома на стене висела рукопись второй элегии с нарисованным самим автором гиацинтом.

— Сюзанна! — Вскочив с места, поэт обнял ее, потом пожал руку Рэндаллу и пригласил обоих садиться. — Я заказал вина. Хорошее каберне. Услышал о нем в спортзале на тренировке.

Сюзанна восхищалась Клодом. За день до ее отъезда в Сиэтл он прислал ей букет — полдесятка изящных narcissus serotinus [19] Narcissus serotinus (нарцисс поздний) — редкий вид нарцисса. На языке цветов нарцисс является символом обманутых надежд и несбывшихся желаний. (Примеч. ред.) с длинными белыми лепестками и желтыми сердечками. Их сладкий запах наполнил весь ее небольшой дом. Она отправила ему по электронной почте благодарность, многословную и искреннюю, но с оттенком грусти — это было так непривычно и так мило, но ей пришлось уехать, не успев насладиться подарком вдоволь. Клод был несколькими годами младше ее, худ и мускулист. На всей голове из растительности имелась только пушистая черная бородка. Брови он потерял во время цикла химиотерапии, и теперь на их месте были вытатуированы тонкие линии, пронизанные золотыми бусинками. Грудь и руки покрывали татуировки в виде стилизованных цветов, дельфинов и осьминогов (всю эту иконографию она видела в Акротири [20] Акротири — название раскопок на месте поселения минойской цивилизации на о. Санторини. (Примеч. ред.) и на Крите), а также имена любовниц, друзей и коллег, которые умерли. Внутренняя сторона его руки была испещрена следами от уколов, похожими на маленькие черные бусинки, вплетенными в изображения волн и ласточек, и зарубцевавшимися белыми следами юношеской попытки покончить с собой. Лицо его хранило тоскливое мягкое выражение. Это было лицо усталого аскета или милостивого Антонена Арто. [21] Антонен Арто (1896–1948) — французский писатель, поэт, драматург, актер, автор собственной театральной концепции, т. н. «театра жестокости». (Примеч. ред.)