Дэвид Хьюсон - Священное сечение

— Вы должны говорить нам правду, — начал объяснять он. — Не обязательно лично мне. И не моему партнеру. Но вот хотя бы инспектору Фальконе. Он хороший мужик. Надежный. Вам не кажется, что он заслуживает вашего доверия?

Липман пронзил его огненным взглядом.

— Нам необходимо быть откровенными друг с другом, — продолжал Перони, — ибо в противном случае мы будем блуждать вокруг да около и никогда не придем к цели. И ваш человек — именно ваш! — будет разгуливать на свободе.

Агент ФБР шумно втянул носом воздух, бросил взгляд на улицу и подал знак водителю.

— Не имею ни малейшего представления, о чем вы толкуете, — заявил он, прокладывая себе дорогу между Костой и Фальконе, выбирая более легкий путь в обход Джанни Перони. Он быстро удалялся от них по направлению к автомобилю и ни разу не оглянулся.

Перони нахмурился и посмотрел на Фальконе. Коста знал, что выражал взгляд напарника: «Я попытался».

— Я как-то помогаю делу? — осведомился здоровяк.

Фальконе нахмурился. Он сердился не на полицейских, его раздражал царящий повсюду хаос.

— Задашь мне такой вопрос позже.

— Я бы хотел продолжить поиски девочки, — спокойно проговорил Перони. — Дай мне такую возможность. Отпусти одного человека. Тут нет ничего личного. Просто она может нам многое рассказать.

— Поступай как знаешь, — проговорил Фальконе. — Перони, ты на славу постарался.

— Спасибо, — пробормотал полицейский.

Коста последовал за напарником к джипу и отдал ему ключи.

— Где ты собираешься ее искать, Джанни?

— Там же, где и раньше. Не знаю.

— Что, если маньяк тоже ищет ее?

— Тогда у нас есть шанс встретиться. Если такое произойдет, я позвоню тебе. Кроме того, не думаю, что мы можем наткнуться на него, пока этим делом занимается Липман. Как ты считаешь?

— Вряд ли. — Все равно их и так непростые отношения с агентом ФБР дали сильную трещину. Этого ли они хотели?

— Когда Лео дал тебе добро на твои действия?

На лице Перони отразилось удивление:

— На что он дал мне добро?

— Сам прекрасно знаешь.

Здоровяк добродушно рассмеялся. Такого веселого смеха Коста давно уже не слышал.

— Послушай, мы с Лео знаем друг друга немало лет. Иногда не надо ничего выражать словами. Достаточно простой импровизации. Ему так же, как и нам, надоел этот придурок. И я говорил сущую правду. Парню пора быть с нами на равных. Рано или поздно он и сам это поймет. Мы ведь все заодно, не так ли?

— Липмана потрясли сведения, полученные от судебных медэкспертов. Плюс кое-что еще не дает американцу покоя: последнее убийство. Почему-то он никак не может поверить, что оно дело рук разыскиваемого маньяка.

Перони вновь стал серьезным.

— Забудь ты на время об агенте Липмане, Ник. Скажи мне, почему Лейла убежала? Не понимаю. Мне казалось, мы с ней отлично ладили. Что на нее нашло?

Коста пожал плечами:

— Дети непредсказуемы. Может, ее пугала близость с тобой.

— Нет, — проворчал Перони и дружески похлопал его по плечу: — Нужно уметь вести себя с детьми.

— Ты постоянно напоминаешь мне об этом. — Коста смотрел, как грузный Перони неловко устраивается за рулем. — Позвони мне в случае чего, Джанни.

— Конечно. — Здоровяк засмеялся и осторожно выехал на улицу.

Ник Коста ненавидел инстинкты. Они мешали воображению. Постоянно лгали. Он вспомнил об этом, когда джип с Джанни Перони исчез в конце некогда узкой средневековой дороги, ставшей теперь роскошной улицей с шикарными магазинами, ведущей к Корсо. Какой-то глупый бесполезный инстинкт не давал ему покоя, заставляя копаться в глубине памяти и вспоминать лицо давно умершего бывшего напарника, Луки Росси, который вот так же отправился на задание один и больше не вернулся.

Инстинкты без приглашения врывались в повседневную жизнь, мешая думать о насущных вещах. А ведь именно сейчас происходит нечто весьма интересное. Фальконе прислушивается к громкому голосу, доносящемуся из рации в машине. Косте знакомо сосредоточенное выражение его лица. Оно ему нравится.

Инспектор закончил разговор и внимательно осмотрел площадь. Потом уловил взгляд Косты, щелкнул пальцами и, подозвав его, указал на машину.

Джоэл Липман вернулся в посольство. Он выглядел необычно взъерошенным. Неуклюже, шаркающей походкой прошел в кабинет и выглядел как разъяренный бык, ищущий объект для нападения. Агент находился в плохом, непредсказуемом настроении.

— Сэр? — обратилась к нему Эмили.

— Чем вы занимались весь день? Почему не позвонили мне?

— Я думала…

Она взглянула на экран компьютера, на котором теперь оставалась лишь обычная незначительная информация. Фотоаппарат лежал у нее в сумочке. Глупо, конечно. Надо было отнести его в квартиру, убрать вещественное доказательство из посольства.

— О чем вы подумали?

— Я ждала, пока вы дадите мне какое-то задание.

— О Боже…

Липман казался весьма расстроенным. На одежде остатки какой-то еды.

— Что-то не в порядке? — спросила она.

— Неверный вопрос.

— А какой же будет верным?

— В порядке ли что-нибудь? — пожаловался он.

Похоже, Липмана одолевали сомнения, а он не любил в чем-либо сомневаться.

— Эти полицейские, — продолжал он, — Фальконе и те ребята. Почему они нас так ненавидят?

— Я так не думаю, — сразу же ответила Эмили. — Нету них к нам никакой ненависти.

— В самом деле? Но здоровый ублюдок только что засунул свой гамбургер мне в рот. Что же происходит, черт возьми?

Такой поступок, по мнению Эмили, как-то не вязался с итальянцем.

— Расскажите мне.

— Не вашего ума дело! — огрызнулся Липман.

Этот человек страшно надоел Эмили Дикон. Возможно, Торнтон Филдинг прав. Следует подать рапорт и избавиться от его присутствия.

— Тогда зачем спрашивать?

— Потому что, потому что… — проворчал он. — Вам не надо знать причин происходящего. Иногда события просто происходят, агент Дикон, и вы ни черта не можете поделать.

Интересно, подумала Эмили, являются ли эти слова чем-то вроде извинения?

— Если вы хотите попросить прощения, то обратитесь к итальянцам.

Липману с самого начало было наплевать на них. Он дал понять, что презирает их, с того самого мгновения как переступил порог Пантеона. Его действия преднамеренны и хорошо обдуманны. Они являются частью проекта.

— Так, значит, они хорошие ребята, да? Мне надо бежать к ним и извиняться?

— Мне кажется, в данных обстоятельствах они делают все, что в их силах.

Он повысил голос:

— Нам всем нелегко, девочка!

Да сколько же можно?!

— Им гораздо труднее, Липман. Итальянцам кажется, мы все скрываем от них. Они правы. И вот еще что. — Она направила свой изящный палец ему в грудь. — Не называйте меня больше девочкой. Никогда.