Андрей Измайлов - Трюкач

Адресные данные Арона Гавриша тоже плотно засели в голове Ломакина. Вопреки нормальной логике, Ломакин возложил самые большие надежды на Гавриша. Сам по себе старик вряд ли способен на что-либо иное, кроме хрестоматийного непротивления злу насилием. Зато способен навести. То есть послужить подсадной уткой. Били – а он пока держится. Бьют – а он пока держится. Следовательно, будут бить, тут его Ломакин и поддержит… и управиться с наемными бойцами – для Ломакина не вопрос, а однозначный ответ. Да, он, Ломакин, лег на топчаны, но именно для того, чтобы проявиться точно и по месту, когда Слой уверится: нету Ломакина, нетушки – нет. И вот что… Не станет Ломакин сдавать наемных бойцов, что называется, куда следует. Сам разберется. Сам и только сам. Сам! Да! Сил, навыков и умения достаточно. Каскадер. Двадцатилетний стаж. Тридцать семь картин. Считая «Час червей», тридцать восемь. Но считать ли «Час червей»? Да уж: это была моя лучшая фильма! Это МОГЛА БЫТЬ моя лучшая фильма.

Почему он, Ломакин, так прокололся со Слоем? Потому что жизнь – не съемочная площадка. Там, на площадке, – привычка-приучка к НАДЕЖНОМУ ПАРТНЕРСТВУ. Иначе – гроб. Каскадер вполне философски отнесется к спонтанному, немотивированному тычку в физиономию от хулигана-дилетанта. Даже не ответит по той простой причине, что ненароком убьет. Например, легендарный Деламар… ладно, о нем потом… А вот подстава, еще и подстава с заранее обдуманными намерениями – за такое можно и… покарать. Сурово. Пусть бы подстава по трусости или по глупости! Ведь по подлости!

Что производит ваша фирма?

Наша фирма производит хорошее впечатление! – отвечал Слой непроницаемым английским тоном и брал в сообщники, подмигивая: – Очень сложная продукция в наше время.

Поначалу так и было. Поначалу фирма Слоя произвела настолько хорошее впечатление, что Ломакин предложил совместную работу над двухсерийным Часом червей. И поначалу гладко было настолько, что и уцепиться не за что. То-то и оно – уцепиться не за что, особенно когда осознаешь, насколько глубоко тебя укатили-укатали, а при лихорадочной попытке выбраться скользишь и кувыркаешься назад, на дно, уцепиться не за что. И долг набухает миллионами, и единственная помощь Слоя – новый долг, где счет уже на миллиарды, и с подобного счета немудрено сбиться. Тем более бухгалтер Таша-лупоглазка исчезает бесследно. Считать ли следом коряво-нервную записку: Не ищите меня! Я не виновата!. Сама ли накалякала или под чью-то диктовку? Исчезла. Найти бы! Найдется… Только кем, когда и в каком качестве жива ли, мертва ли? А он сам – жив ли, мертв ли? Он – Ломакин Виктор Алескерович, режиссер-постановщик трехчасового боевика «Час червей», генеральный директор ИЧП «Русский инвалид». На что надеяться? Мол, еще придет мой час?! Час пришел и никакой не «Час червей». Скорее похоже на час бубны. Есть ли выход? Ну да, и всегда ходи с бубей, если хода нету. Согласно Далю, бубны – люди умны, бубны все дело поправят. Однако, по тому же Далю, – бубен – голыш, человек, все промотавший, гол, как бубен, проигрался, как бубен. А еще, по тому же Далю – бубны пустили как бубна… То есть люди умные пустили его по миру голышом. А люди умны – это Слой, это его, Слоя, консильоре Ровинский, это… Антонина? Нет, она все-таки непричастна… хочется верить. Наоборот! Она причастна – со знаком плюс. Она и провела, когда припекло, аудиторскую проверку по «Русскому инвалиду». Она и давала понять Ломакину: Слой – отнюдь не простодушный зануда-мудак, под которого рядится. Она не произносила вслух, она только давала понять. Иначе лояльность Антонины по отношению к фирме Слоя была бы поставлена под сомнение. А сомнения толкуются не в пользу, а во вред заподозренному. Что вы, что вы! Она лояльна! Иначе быть не может! Как-никак – она главный бухгалтер фирмы Слоя, одной веревочкой связаны даже при желании порвать одернут и обратно вернут… и единственным результатом резкого рывка станет странгуляционная борозда. Так, что Антонина лояльна – к Слою.

Она и к Ломакину… лояльна, если можно выразиться так. Потому и давала, понять давала понять, давала понять! И не вина Ломакина, что он не брал понять, не брал понять, не брал понять. Не вина Ломакина, беда Ломакина. Мы ведь все в одной лодке! У нас одна цель! Мы вместе!

… Кудимов, Костанда, Гавриш… – давала понять Антонина…

Ты хочешь сказать, что Слой имеет отношение…

– Я НИЧЕГО не хочу сказать. И не называй его Слоем – он тихо бесится. Предупреждала!

– Да ну! Мы же шутим с ним.

Это ТЫ шутишь. Он не выносит подобных шуток. Дошутишься.

… Вот и дошутился. Час бубны. Выколачивать бубну – фигура речи, отсутствующая у Даля. В прошлом веке бытовали иные способы м-м… взаиморасчетов? Как же, как же! Долг чести, пулю в висок.

Ныне долги возвращаются посредством выколачивания бубны, мягко намекая на пулю в висок, мол, зачем тебе самому утруждаться, если есть специалисты. До поры до времени ты просто включен в перечень мероприятий по хреновой жизни, а когда совсем невмоготу станет… есть специалисты. А про долг ты помнишь – помни, помни, не забудь. Неделя. Счет – чик-чик-чик-чик. И чтоб – никуда, понял?! Нет, ты понял, нет?! Ну ты, кинозвездюк, понял, нет?! Да куда он денется! Нет, погоди, я у него спросил – пусть он мне ответит. Так ты понял, кинозвездюк?!

Он понял. Он ответил: Я понял. В телефонную трубку.

Во-о-о… – гнусавым зэковским благодушием пропела трубка. – Эт хорошо, что ты нас слушаешься!

– Я слушаю, слушаю… – ровно дыша, ответил, Ломакин, свирепо пялясь на безымянные черточки, в оконце АОНа. С улицы звонят, с-суки!

Пра-а-ально. Слушайся нас. А то мы тут подумываем напустить на тебя, козла, рыночных армян, что ли? Дороговато, зато удовольствие большое… Уж рыночные-то армяне с большим удовольствием возьмутся за правую руку азерботной мафии только дай им наводку. А – дадим. Не щас, так через недельку. Понял, нет?

Я слушаю-слушаю…

Пра-а-ально. Слушайся нас, слушайся…

М-мда. Рыночных армян не существует как таковых.

Трусить стыдно, храбриться глупо.

К сожалению, Виктор Алескерович Ломакин – не правая рука азербайджанской мафии, хоть и Алескерович, хоть и уроженец Баку.

Трусить и храбриться – это состояние души. Ему, Ломакину, необходимо состояние ума. Состояние ума у него, у Ломакина, – разброд и шатания. Слишком много вдруг рухнуло сверху, чтобы разложить по полочкам. Только и остается – бессильно ждать.

Ждать и догонять – хуже нет. Но из двух зол он, Ломакин, выберет, пожалуй, догонять. Пусть и на данный момент – беглец именно он, Ломакин. Впрочем, Земля круглая – главное, оторваться на приличную дистанцию, на круг и достать-дотянуться ударом по затылку. И, чтобы – насовсем.