Андрей Измайлов - Трюкач

Тут-то они и увидели старого папу. Сидел он в поезде, то есть в вагоне, и засовывал какие-то сумки куда-то на полки, что-то в них перекладывал. Один в купе. А в других купе было красиво, разноцветно, как в цирке (они по телевизору цирк-то видели-знали). Вот и пялились в окна вагонов, как в телевизор. И старый папа их заметил, перестал с сумками возиться, застыл было… Один в купе был.

Там еще в других купе сидели очень красивые тети и даже, кажется, клоун, только усталый, потный и без носа. А, наверное, если дальше пойти вдоль поезда, есть платформа, где слон! И совсем не хотелось уходить от этого поезда.

Но плохие дядьки появились откуда-то из темноты и позвали с собой.

Аня и Яна сначала хотели убежать: вдруг их поймали за то, что Аня иЯна убили тренера. А потом Аня и Яна поняли, что дядьки ничего не знают про тренера, но все равно дядьки плохие, хотя и ласковые. Глаза плохие, и запах тоже, противный.

И куда их уводят? Там темнота и вообще…

И совсем плохие глаза у дядек стали, когда один из них хотел взять Аню за руку, а она не захотела разжимать кулак. Золото и серебро – вот что было у нее в кулаке, все, что забрала Аня, когда они с Яной убежали из гостиницы.

И Аня сначала ничего не поняла. И Яна – тоже. Только услышали: «Ах ты с-с-с…». И подумали – это им.

Но дядьки быстро-быстро упали. Визг какой-то свист, шлепки – и дядьки упали. Аня и Яна испугались и уже побежали.

А старый папа вдруг схватил их под мышки и успел прыгнуть обратно в поезд. Они-то и не заметили когда он выскочить успел. И дядьки плохие не заметили, прозевали. Так и остались валяться на путях.

А поезд дернулся и поехал. И уехал. Далеко-далеко.

Старый папа – самый лучший! И даже, наверное, настоящий! Потому что они, Аня и Яна, похожи на него. Хотя он и старый, а они- еще нет. И никогда не будут старыми…

Что да, то да.

Счастлив их бог? Жесток их бог?

… Яп-понский бог!

Или вьетнамский?

Или корейский?

Натурализовавшихся японцев нет… или почти нет в пределах страны… скажем по старинке: Союза.

Вьетнамцы промышляют больше в центре – утюги, счетчики, трансформаторы, кастрюли… все в багаж, в багаж, и – обратно, к себе. Они – сезонники.

Корейцы…. Да. Пожалуй, да. Пак. Цой. Ким… Да, подгадал доктор Константин Игоревич Манаенков – Ким.

Что мы знаем о корейцах?

«Кооператоры Мангендэского сельхозкооператива, охваченные радостью, пожав щедрые плоды своего труда под руководством родной партии, строго соблюдая требования чучхейской агротехники, устраивают танцы после годового отчета-распределения». Излюбленное чтиво садомазохистской отечественной интеллигенции: мы, мол, по уши в дерьме, но вынуждены «ура!» кричать, ан есть и почище нашего! увидите где журнал «Корея» – хватайте! обхохочетесь! «Охваченные радостью, пожав щедрые плоды…». Над кем смеетесь…

Но то – в журнале и в Пхеньяне. А тут? В Союзе? Основной род занятий? Ну, торговля: вырастил – продал, корейская морковь, капуста… Досуг? Моджик – домино… Увлечения? Ну, цирк…

Цирк, цирк! Он! Акробатика, трюки. Таэквондо.

Старый папа О. Одинок, как единственная буква собственного имени. Что, кстати, не характерно для корейцев, предпочитающих общины. О Мастер.

Старец? Монах? Солдат? Какому из трех состояний соответствовал? Н-неизвестно. Столько нынче объявилось сэнсеев, столько их же рассказок о путях проникновения, что самая правдоподобная версия, к примеру, вот: двадцать лет воспитывался в древнем буддийском монастыре, постиг истину, сбежал, накушался кислородосодержащей травы и по дну пересек Амур, а заодно и границу, и вот я здесь!

… Как сказал зам по оперативке, капитан милиции Гуртовой Виктор Тарасыч: «Они все на одну рожу! Из трехсот косоглазых, что в розыске, только одного и нашли! Фотографируй, печатай триста карточек и выдавай его одного за всех! Н-ну?! А ты мне: ориентировка, ориентировка! А ты мне: при задержании соблюдать особую осторожность! Мне-то! Да я на земле работаю! Все сроки переходил! А ты мне!..».

… Как сказал навороченный сэмпай Стасик Ли, держащий зал в спорткомплексе не первый год: «Если бы я рассказал, где и как мне преподавали мою школу ягуара, никто из вас не поверил бы!».

… Как сказал телохранитель Баскакова-Бакса, стодвадцатикилограммовый Бодя: «Ты че?! Озверел?! Больно же!.. Эх! Вот если двое-трое в драке – я люблю это дело. Правда, и сам получишь, зато бить удобно – всегда в кого-нибудь попадешь. А если маленький и верткий, то много хуже».

… Как сказал (и ошибся) Баскаков-Бакс, прихлебывая джус и поглядывая на чудеса видео-ниндзя: «В жизни очень часто бывает как в кино. Но в кино очень редко бывает, как в жизни».

… Как сказал Екклезиаст в двадцать пятой главе: «Нет гнева, большего гнева женщины».

«Время любить, и время ненавидеть…» – тоже он сказал.

А время любить миновало. Хотя: ЛОТОС, КЛЕН, ЯХОНТ БОГИНЯ, КЛОТ, ЗМЕЯ… Аню готовы были полюбить. Анну Ким, статья 106 срок три года. Но странною любовью.

Пришлось ей применить некоторые навыки, привитые в свое время – давно минувшее – старым папой О. Таэквондо…

Таэквондо. Искусство – работа – балет.

Искусство: Папа О, демонстрирующий ката разбивающий яблоко в воздухе ювелирным маваши- гери.

Работа: Потные мужики в расхристанных кимоно, вялая, но настороженная возня в расчете на одну – единственную ошибку противника.

Балет: хореография, синхронность, варьете на пятачке престижного кабака – с блестками, мишурой, стробоэффектами, сытыми зрителями.

Сестры Ким.

Яна выбрала балет. На большее организм не способен. Особенно та травма. Спина… Звезда кордебалета – да, по силам. Боец – нет.

Да и зачем ей быть бойцом, если есть Аня?

Сестры Ким. Неразлучные. Близняшки. Но Аня – старшая. Так сложилось. И нагрузка двойная – еще с той поры, когда травма у Яны, когда папа-динама… Цать лет тому назад.

Они были одно. Как количество букв имени старого папы О. Старый папа О был единственным различавшим: это Аня Ким, а это Яна Тем. И учил каждую своему. Аню быть бойцом, чего она требовала-просила, Яну быть артистом, к чему у нее проявились способности, даже талант. Коронный номер маленького цирка!

Шпрехшталмейстер: «Се-о-о-остры-ы-ы Ким-м-м».

Сестры Ким выросли – старый папа О ушел. Женщина для корейца – не родственница. Тем более что и в самом деле ни Аня, ни Яна – не родственницы. Хотя и одной крови с папой О. Чем взрослей становились, тем ясней: не Какойтостан – коренастый, круглолицый – у них в крови, а Юго-Восток Азии. Обманчивая хрупкость, обманчивая кукольность, миниатюрность.

А номер в цирке действительно эффектный. И не один. Все эти разбивания каменных плит на груди, метания десятка ножей, танцы на битом стекле, неуязвимость для мечей, топоров, ассагаев. Или высвобождение из стеклянного куба, куда и собаку-то не впихнешь, сколь ни трамбуй. Или путаница с двойниками… Впрочем, номер с двойниками папа О демонстрировал вне цирка и – не зрителям.