Майкл Ридпат - Последний проект

– Карл? Говорит Саймон Айот.

– Привет, Саймон. Как поживаешь?

– Прости, что звоню так поздно…

– Не беспокойся, я все равно только что вернулся из больницы.

– Из больницы? – я знал, что последует за этими словами. – Тётя Зоя?

– Да, – ответил хрипло Карл. – Вчера вечером у неё случился инсульт.

– Боже! Как она? Насколько все серьезно?

– Очень серьезно, – ответил Карл. – Она пока жива, но доктора говорят, что повреждения мозга носят обширный характер. Зоя в коме, и медики не надеются, что она из неё выйдет. Так что это – всего лишь вопрос времени.

Меня охватило отчаяние, и я не мог произнести ни слова.

– Саймон? Саймон? Ты еще там?

– Да, я здесь. Мне так её жаль, Карл.

На другом конце провода на какое-то время повисла тишина. Затем он спросил:

– Это тот самый побочный эффект, о котором ты говорил?

Мне захотелось ему соврать, мне не хотелось, чтобы он считал себя или меня виноватым в том, что случилось с его женой. Но врать было нельзя хотя бы потому, что он скоро все сам выяснит.

– Да, – ответил я.

– Проклятие! – выкрикнул он, и вздохнул, и этот вздох заставил меня содрогнуться. – Думаю, что я не должен был настаивать на том, чтобы Зоя продолжала лечение… Как ты считаешь?

– Ты ничего не знал, Карл. Так же, как и я. Теперь мы все узнали, но понимание пришло слишком поздно.

– Да, ты, наверное, прав, – смертельно усталым тоном произнес Карл.

– Кончаем беседу, тебе надо выспаться. Передай мои лучшие пожелания Зое.

– Обязательно, – ответил он и повесил трубку.

Я лег на спину и уставил невидящий взгляд в потолок номера.

Еще один хороший человек умирал во имя грядущей славы «Био один».

Утром я купил «Уолл-стрит джорнал» и прочитал его во время того великого американского завтрака, который подают в заштатных мотелях. Следуя привычке, я пробежал котировки акций НАЗДАК. Акции «Био один» взлетели сразу на девятнадцать долларов и шли уже по шестьдесят три!

Я пролистал газету в поисках объяснения этого феномена. Оказалось, что «Био один» заключила маркетинговое соглашение с «Вернер Вильсон» – одной из крупнейших фармацевтических компаний. «Вернер Вильсон» приняло на себя обязательство организовать в США продажу «Невроксила-5», а так же «многообещающего нового препарата для лечения паркинсонизма, созданного в „Био один“. Речь, видимо, шла о „БП-56“. Договор был заключен на весьма благоприятных для „Био один“ условиях, хотя его реализация напрямую увязывалась с успешным завершением третьей фазы клинических испытаний в марте будущего года. Это означало, что „Невроксил-5“ будет навязываться врачам по всей Америке наиболее могущественной рыночной силой в отрасли. Аналитикам „Уолл-стрит джорнал“, так же как и бирже, это очень понравилось, и цена акций „Био один“ мгновенно взлетела до небес. Если бы они знали то, что известно мне…

Я прикончил жалкий, слегка подгорелый хлебец и отправился к парковке, где меня поджидал служивший мне рабочим помещением белый «Форд». Первым делом я позвонил в «Ревер» Даниэлу.

– Как дела, Саймон? Ты где?

– В пути, – ответил я и продолжил: – Слушай внимательно, Даниэл. Я побывал в нескольких клиниках, участвующих в третьей фазе. Оказалось, что Лайза права. У «Невроксила-5» имеются серьезные проблемы.

– О Боже! И в чем же они заключаются?

– Складывается впечатление, что принимающие его длительное время пациенты получают инсульт.

– О… – протянул Даниэл. – Это действительно скверно.

– Хуже быть не может.

– Ты видел утренние котировки акций «Био один»?

– Да. Шестьдесят три.

– Долго им на этом уровне не продержаться, если твои данные просочатся в прессу.

– Да они просто рухнут. Но прошу тебя – никому ни слова. Неопровержимых доказательств у меня пока нет. Мне необходимо получить результаты второй фазы испытаний и все сообщения об осложнениях в ходе проведения третьей фазы. Думаю, что ты найдешь способ получить в «Био один» эти сведения. Ведь как никак «Ревер» – крупнейший акционер фирмы.

– Не знаю, Саймон. Ты же знаешь Томаса Эневера…

– Это очень важно, Даниэл. Если другого способа нет, то укради!

На другом конце линии повисло молчание.

– Даниэл! Ты меня слышишь?!

– Прости, Саймон, но делать я ничего не стану. Слишком много дерьма. Тебя увольняют. Людей убивают. Не думаю, что кража документов в «Био один» будет с нашей стороны мудрым шагом.

– Перестань, Даниэл! Это жизненно необходимо!

– Прости, Саймон, но мне надо бежать. Увидимся позже.

С этими словами мерзавец бросил трубку.

Ну и дерьмо! Видимо, я слишком понадеялся на свою дружбу с Даниэлем. Он, как всегда, думал только о себе. Сукин сын!

Мы никогда прямо не обсуждали финансовые интересы Даниэла в «Био один», но я знал, что он владеет порядочным числом акций компании. Если он продаст их по шестьдесят три, то будет иметь навар. Я не сомневался, что он их продаст, хотя это и будет незаконно. Ведь, строго говоря, он получил от меня инсайдерскую информацию. Но это его проблема. Я был зол на себя за то, что снабдил негодяя сведениями, которые позволят ему выбраться из дерьма; а он даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне.

Кому ещё я мог бы обратиться в «Ревер»? Арт исключается. Джил тоже. Мои попытки докопаться до истины вызвали у него откровенное неудовольствие. Я пойду к нему, когда у меня будут все доказательства. Рави? Я слишком плохо знал этого человека, чтобы рассчитывать на его поддержку. Кроме того, у меня не было сомнений, что он примет сторону Джила. Обращаться за помощью к Дайне я просто не хотел.

Я завел мотор «Форда» и направился на север к Кембриджу. Там я остановился напротив сверкающего стеклом и сталью здания «Био один». Где-то в его недрах хранилась столь необходимая мне информация, но я не знал, как до неё добраться. Я видел, как работает их система безопасности. Обойти её было невозможно.

И тут меня осенило. Я позвонил Крэгу и убедил его встретиться со мной во второй половине дня в «Домике на болоте».

Я доехал до Вудбриджа, прикупил в супермаркете кое-какие припасы и отправился в «Домик на болоте». Если я хотел остаться в живых, то заезжать домой в Бостон, очевидно, не имело смысла. «Домик на болоте» казался мне именно тем местом, где можно было на время залечь.

День был ясным и довольно прохладным. Лучи осеннего солнца играли на желто-оранжевой болотной растительности, и создавалось впечатление, что светится сама трава. Где-то в конце причала поблескивала вода пролива. Из всех живых здесь были лишь белые цапли и я.

С помощью принадлежащего Лайзе ключа я открыл дверь. В доме ничего не изменилось с того времени, когда я заходил в него последний раз. Только сейчас там было страшно холодно. Я нашел дрова, сложил их в печь и не без труда зажег. После этого я приготовил себе на ленч сэндвич и принялся ждать Крэга.