Говард Рафэн - Двойная ложь

— Просто чтобы вы знали, дизайнера мы уволили, — произнес чей-то голос.

Я поднял взгляд и увидел стоящего посреди приемной Виктора Гласса. Он был без пиджака, с закатанными до локтей рукавами рубашки. И он не послал за нами свою секретаршу, а предпочел выйти сам. Приятный штрих.

Виктор подошел к нам и крепко пожал Паркеру руку. Они обменялись репликами о том, как приятно им видеть друг друга. Я тоже встал, и Паркер представил меня:

— Виктор, это Дэвид Ремлер.

— Не сомневаюсь, — сказал тот. — Я так понимаю, вам не очень-то везло на этой неделе.

— А ведь еще только вторник, — ответил я.

Виктор улыбнулся. Зубы у него были белее белого. И я вдруг понял, что такое внешность кинозвезды. Холеный и подтянутый — такими мы обычно видим адвокатов на киноэкране. Но Виктор был адвокатом настоящим и, если Паркер прав, одним из самых лучших. При этом лет ему было не больше сорока.

— Почему бы нам не перебраться в мой кабинет? — сказал он. — Поговорим о том, каких удач могли бы мы ожидать от остатка этой недели.

Мы прошли за Виктором по длинному коридору. Кабинет его, расположенный в углу здания, охраняли две стражницы — блондинка и брюнетка.

— Не соединяйте меня ни с кем, Эшли, — попросил он блондинку. Брюнетка последовала за нами в кабинет Виктора.

— Хотите кофе? — спросил он.

От кофе мы отказались. Секретарша № 2, вежливо улыбнувшись, удалилась.

— Ну хорошо, — сказал Виктор.

Он отвел нас в ту часть кабинета, где стояли четыре больших мягких кресла. Я опустился в одно из них, огляделся вокруг. Вдоль ближайшей ко мне стены тянулся гигантских размеров книжный шкаф. В углу, перед огромным окном с видом на Ист-Ривер, стоял массивный письменный стол Виктора.

Все уселись.

Паркер уже обрисовал Виктору картину в целом. Тем не менее адвокату захотелось слышать меня. Я рассказал ему все — насколько мог внятно и спокойно.

По ходу рассказа Виктор задал мне несколько вопросов. На первый взгляд он просто восполнял пробелы — проясняя моменты, о которых я либо высказался не слишком ясно, либо просто забыл упомянуть. Однако на деле он подвергал мой рассказ проверке. И похоже, его интересовали не столько мои ответы, сколько то, как я их даю. То есть вспоминаю ли я подробности или подтасовываю их.

— Вот из-за этого мы и оказались здесь, — закончил я.

Виктор несколько мгновений просматривал сделанные им заметки. Потом взглянул мне прямо в глаза:

— Так это вы убили Конрада Берча или не вы?

— Я только что сказал вам, что не убивал его, — не без вызова ответил я.

— Ну да, — отозвался Виктор. — Ваш рассказ говорит в пользу этой версии.

Тон его мне определенно не понравился.

— Да нет, все в порядке, — сказал он. — За вас говорил язык ваших жестов. Конрада Берча вы не убивали.

— Приятно, что мой адвокат мне верит, — пошутил я.

— Да, разумеется. Однако адвокатом вашим я не буду, — ответил он.

Я взглянул на Паркера — он выглядел не менее обескураженным, чем я.

Я всплеснул руками:

— Меня что же, никто представлять не хочет?

— Я о другом, я не буду основным вашим адвокатом, — сказал Виктор. — То есть в случае, если дело дойдет до процесса.

— Но почему? — спросил я.

— Потому, что я мужчина, вот почему.

Он хотел было объяснить мне, в чем дело, но тут встрял уже понявший все Паркер:

— Потому, что тебя будут судить за убийство мужчины, а ты, чтобы оправдаться, станешь валить все на женщину.

— Женщину, само существование которой мы пока доказать не можем, — добавил Виктор. — Обвинитель заполнит скамью присяжных симпатичными цыпочками и постарается, чтобы они хорошо видели сидящую в первом ряду убитую горем вдову. А значит, я там буду не к месту. Без моего присутствия, конечно, не обойдется. Однако что вам действительно требуется, так это хорошая пара буферов.

— И чем они будут красивее, тем лучше, — произнес чей-то голос.

Мы все обернулись. Она стояла у двери — в белой блузке и черной юбке до колен — и уверенно улыбалась. Я наконец увидел своего основного адвоката.

— Упомяни о дьяволе, и он тут как тут, — сказал Виктор, пока она шагала в нашу сторону. Мы встали, все трое.

— Нет, Виктор, дьявол у нас ты, — сказала она. И, повернувшись сначала к Паркеру, протянула ему руку. — Терри Гарретт.

— Паркер Мэтис, — сказал он. Последовало рукопожатие.

Затем она повернулась ко мне. Однако руки не протянула, а просто оглядела меня с головы до ног.

— Хорошо. Вы привлекательны, — сообщила она. — Возможно, заполненная симпатичными цыпочками скамья присяжных нам все же не повредит.

Паркер бросил взгляд на Виктора. Заполненная симпатичными цыпочками скамья присяжных? Это была его фраза.

— Я ошибаюсь или у здешних стен имеются уши? — осведомился Паркер.

Виктор пожал плечами:

— Простите. Дело лишь в том, что оказавшийся в трудной ситуации мужчина говорит в присутствии женщины с большей сдержанностью. А с учетом положения Дэвида, мне не хотелось, чтобы нам пришлось фильтровать то, что мы услышим. Как не хотелось и заставлять его дважды повторять один и тот же рассказ. — И Виктор указал на микрофон, стоявший на столике у стены. — Благодаря этому Терри не придется нас догонять.

— Терри — последнее наше приобретение, — сообщил Виктор. — Перешла к нам из лос-анджелесской фирмы «Вейсс, Стоун и Уилкокс».

— Прекрасная фирма, — сказал Паркер.

— О да, Вейсс со мной до сих пор разговаривать не желает, — сказал Виктор.

Терри улыбнулась:

— Виктору нравится думать, будто он меня умыкнул. На самом же деле я всегда мечтала о Восточном побережье.

— И была второй в своем выпуске юридического факультета Гарварда, — добавил Виктор.

— Верно, однако все, что интересовало мою мать, так это кто оказался первым, — сказала Терри.

— Похоже, мать у нас с вами была одна, — сказал Паркер.

Терри рассмеялась. Паркер тоже. Виктор, с некоторым запозданием, позволил себе улыбнуться. Я смотрел на них с выражением, говорившим: «Не хочется мешать вашему веселью, но меня сегодня должны посадить под арест!» Все трое это заметили, и мы быстро вернулись к делу. Собственно говоря, меня это «мы» не включало. Я словно послал им мяч, и теперь они гоняли его по полю, изобретая новые подходы и возможности. К примеру, имеются ли в моем доме камеры слежения, позволяющие регистрировать, как и когда я прихожу и ухожу — и с кем? Если имеются, где и как долго хранятся записи?

Я подбросил им еще одну идею — отыскать таксиста, который отвез меня в ту ночь к особняку. Он наверняка помнит парня, заплатившего ему по пять долларов за каждый проезд на красный свет.

— Боюсь, в качестве алиби это не подойдет, — сказала Терри.

Причина состояла в том, что в спальне Конрада Берча были открыты все окна. Ночь стояла холодная, тело сильно охладилось, и потому оценить время смерти можно было лишь с точностью до нескольких часов. А это давало мне кучу времени на то, чтобы убить Берча, съездить домой, а после вернуться назад на такси — под предлогом помощи пациентке.