Грег Лумис - Врата Аида

Едва Харон коснулся веслом противоположного берега, дабы удержать лодчонку на месте, как сивилла выпрыгнула на землю с проворством, которого я никак не ожидал от такой древней старухи. Как мною уже упоминалось, все подземное царство было окутано темной пеленой, но я видел другой берег реки словно сквозь завесу, да и глаза мои никак не желали оставаться открытыми [52] Примите во внимание дым от ламп или факелов, упомянутые выше испарения и одурманивающие вещества, которым его пичкали последние несколько дней. .

Мы очутились в какой-то сводчатой пещере, определить размеры которой я не мог. Более скудного и мрачного пейзажа мне лицезреть еще не доводилось: редкие кусты и огромные валуны. Нас окружали безликие фигуры, души умерших в скрывающих лица капюшонах. Все они были мне не известны, но стонали так ужасно жалостливо. Когда сивилла вела меня мимо, многие умоляюще простирали руки, словно терзаемые муками, которые я мог облегчить.

Прошли мы совсем немного, когда сивилла вскинула руку, повелев мне остановиться. Передо мною возникла фигура, вырисовывающаяся в неясном свете. У нее был рост моего отца, но лицо, как и у других, скрывал капюшон. И все же я увидел свет, отражающийся от его глаз, и различил шрам, оставшийся у него после падения в детстве с лошади [53] Хорошо известный шрам, легко воспроизводимый при помощи косметических средств? . Он ничего не говорил, но смотрел на меня твердым, ровным взглядом.

— Отец, — проговорил я, — это я, твой сын Северин, пришел сюда, в царство мертвых, поговорить с тобой.

Если он и слышал меня, то никак этого не показал.

Я предпринял еще одну попытку:

— Отец, моя мать — твоя жена Селия — шлет тебе привет, как и твои другие дети.

Вновь никакого ответа, и я уж начал сомневаться, есть ли у мертвых уши [54] Слух. .

— Отец, — я повысил голос, дабы быть уверенным, что он может быть услышан среди стонов других теней. — По смерти твоей амбар оказался почти пуст; товаров на складе было мало, а средств в сокровищнице — и того меньше. Наверняка ты перенес их куда-то. Молю, поделись со своей семьей, куда именно.

И вновь испугался я, что получу в ответ лишь молчание.

Но тут фигура заговорила шепотом, который мог быть как голосом моего отца, так и шелестом весенних листьев на ветру.

— Что ищешь ты воистину, то от тебя отринуто [55] «Extra manum», букв, «из руки». , дабы передано быть на попечение слуги божьего.

Это была какая-то бессмыслица. Мой отец, хоть и старался не оскорбить кого-нибудь из богов, не был религиозным человеком. Он боготворил одного Августа, божьей милостью императора.

Он повернулся и пошел прочь.

То был не ответ, но головоломка. Я проделал весь этот путь и истратил столько средств, нужных моей семье для других целей, не для того, чтобы остаться всего лишь с загадкой. Я устремился было за ним, но сивилла преградила мне дорогу. Я шагнул в сторону, чтоб обойти ее.

В тот же миг вспыхнули огненные факелы, и я увидел, что это горят воспламеняющиеся кусты. Как и прежде, сами они не сгорали. Но рядом с каждым кустом был положен камень, который от пламени раскалился докрасна. Мне подумалось, что я вижу легкую дымку, поднимающуюся от камня, как будто заключенная внутри душа вышла на свободу.

С того момента и до поры, когда я пробудился от глубокого, тяжелого сна, измученный Морфеем [56] Греческий бог сновидений. , память моя — чистая доска. Я был в простой комнате и не имел ни малейшего представления, сколько в ней пробыл. Почти сразу появились закутанные в сутаны священники. Они принесли что-то вроде рагу, которое я съел до крошки. Они не отвечали на вопросы, не сказали ни о том, как долго пребывал я в этом жилище, ни о том, что произошло в царстве мертвых после того, как загорелись кусты.

Вместо этого они подробно расспрашивали меня о пережитом. Видел ли я своего отца? Уверен ли, что это был он? Получил ли ответ, который искал? Вопросы эти задавались не в дружеской манере, но, скорее, с настойчивостью и твердым намерением добиться подробностей [57] Можно предположить, что тот, кто не вернулся из путешествия в Аид, скептически отнесся к тому, что видел или слышал. .

Наконец меня отпустили на все четыре стороны. Я был потрясен, обнаружив, что целых четыре дня минуло с тех пор, как я спустился в подземное царство.

Но я не мог отправиться домой без тех сведений, за которые было заплачено так много. И тут, как видение от Юпитера, в мыслях моих предстал предо мною образ дома Агриппы. Уж наверное, старый друг семьи, в особенности такой могущественный, окажет посильную помощь; быть может, походатайствует перед священниками или даже принудит их вернуть часть истраченного мною состояния.

Вилла, обращенная к морю, располагалась на вершине скалы и была такой же великолепной, какой я ее помнил. Стены виллы огораживали целых три акра [58] Приблизительный эквивалент. В действительности там было пятьдесят на пятьдесят хередий. Сто хередий равняются примерно десяти тысячам квадратных метров. , извилистая тропа сбегала на берег, где в запрудах плавала необычная и редкая рыба [59] Запруды с рыбой, как пресноводной, так и морской, демонстрировали богатство у римлян с прибрежными виллами, которые соперничали друг с другом в роскоши. Обитатели таких запруд часто были съедобны и ценились тем выше, чем необычнее был их вид. Требовался по меньшей мере один особый слуга, чтобы следить за уровнем воды, температурой, кормежкой и т. д. .

Я въехал за ограду и назвал свое имя рабу, меня спросившему. Не успел я спешиться и присесть в тени высокого фруктового дерева [60] Поскольку среди фруктовых деревьев невысоких мало, можно сделать вывод, что Северин имеет в виду финиковую пальму, которая завозилась из Африки — очередной пример непомерных трат римлян. , как меня ввели в прохладу дома.

Сам Агриппа приветствовал меня. Он был старше и дряхлее, чем тот, которого я помнил, и был облачен в сверкающую белую, окаймленную пурпуром тогу [61] Цвет, носить который дозволялось только сенаторам и другим знатным людям. . Он взял меня за локоть костлявыми пальцами и повел в комнату, из которой открывался вид на внутренний двор. Там нам подали охлажденное вино, а к нему — сушеный инжир и финики. Агриппа принес торжественные соболезнования в связи со смертью моего родителя, после чего спросил, что может для меня сделать.

Я поведал ему все, что помнил из случившегося со мной в подземном мире, в том числе и странное замечание тени отца, что состояние его было передано в «руки слуги бога».

Трудность, разумеется, заключалось в том, какой слуга и какой бог — задача, над которой старик обещал поразмыслить. Я видел, что загадка привела его в беспокойство, но не знал почему — быть может, из-за слишком высокой цены, которую заплатил я за решение простой задачки. Он предложил мне остаться и погостить, покуда он не определит, как лучше действовать далее; я же был не в том положении, чтобы сие приглашение отклонить.