Грег Лумис - Врата Аида

Джейсон замер, услышав звучащие в туннеле голоса. Свет приближался, и он уже различал серые тени, Эдриана и Марию. До того момента, как обе группы соединятся, оставались считаные минуты.

— Здесь! — прошептала доктор Бергенгетти. — Я нашла!

Она потянула к себе Джейсона, и он, удостоверившись, что ошибки нет, в свою очередь, потянул Грэма. Проход был слишком узкий, и двигаться приходилось бочком, да еще и пригнувшись, чтобы не удариться головой о потолок.

Не без труда обернувшись, Джейсон увидел идущих по главному коридору преследователей, человек шесть или семь — у каждого фонарик в одной руке и пистолет в другой. И все без противогазов. Судя по кевларовым бронежилетам, они заранее ожидали неприятностей. Он почувствовал, как напряглась стоявшая рядом Мария, и сам невольно задержал дыхание.

Шаги стихли, тьма поглотила отсветы фонариков, и Джейсон легонько подтолкнул Марию.

— Попробуем вернуться в главный коридор и выйти…

Его оборвал громкий крик. Слов было не разобрать, их исказило разбежавшееся по туннелю эхо. За короткой очередью из автомата последовали хлопки пистолетных выстрелов.

— Что это, черт возьми?.. — начал Эдриан.

— Насчет черта ты прав, но все же давайте выбираться отсюда, пока они палят друг в друга.

Стрельба и крики не умолкали. Мария включила фонарик на каске, но легче стало ненамного — мешали кучи мусора на каждом шагу. Широкая полоска света впереди показала пересечение с главным коридором.

Внезапно Мария остановилась. Джейсон наткнулся на нее, Грэм — на него.

— Что?

— А ты разве не чувствуешь?

— Что я должен чувствовать?

Он получил ответ еще до того, как она успела ответить. Каждый выстрел отзывался едва ощутимой дрожью под ногами, а после автоматной очереди дрожь прошла уже по стене.

Словно прочитав его мысли, Эдриан кивнул.

— Нам надо поторапливаться, пока эта кротовая нора не обвалилась к чертовой матери.

Словно подтверждая его опасения, сверху просыпалась струйка пыли, за которой последовал камень размером с кулак.

— Вибрация, — с опозданием объяснила Мария. — И подпереть здесь нечем.

Над головой что-то заскрипело, снова посыпалась пыль, и за спиной у них захрустело.

На этот раз Джейсон не стал нежничать и с силой толкнул Марию вперед.

— Шевелись!

Именно это и представляло наибольшую трудность. Частички пыли в лучах фонарика уже собирались в густой туман, расползавшийся в разные стороны. Дышать становилось все труднее. Где-то неподалеку на землю упало несколько больших камней. Джейсон моргнул от попавшей в глаза пыли. Каждый вдох отдавался резью в горле, как будто он вдыхал песок. Во рту пересохло.

Но где они, впереди или позади?

— И как мы найдем теперь выход? — прохрипел, вторя его мыслям, Эдриан.

— Пятьдесят на пятьдесят, — вполне серьезно ответил Питерс.

— Ты прав, старик, но если мы не поторопимся, нас стопроцентно здесь завалит.

Вашингтон

Местом проведения президентской конференции по защите окружающей среды был назван сегодня Хиллвуд, последний дом легендарной светской «львицы» Марджори Мерривезер Пост, проживавшей здесь с 1957 года до своей кончины в 1973 году.

Бывший муж миссис Пост, Джозеф Дэвис, служил послом в Советском Союзе в 1937–1938 годах, когда отчаянно нуждавшиеся в валюте Советы распродавали сокровища, конфискованные у церкви и семьи Романовых. Миссис Пост и ее муж были знатоками русского искусства, и в Хиллвуде собралась крупнейшая за пределами России коллекция, включающая в себя по меньшей мере пятьдесят императорских яиц Фаберже.

Расположенная между Коннектикут-авеню и Рок-Крик-парком в районе Вудли-Парк, резиденция после смерти миссис Пост перешла к Смитсониевскому институту.

Место как нельзя лучше подходит для такого рода конференции, обеспечивая приватность встреч и ограничивая доступ посторонних, что способствует соблюдению мер безопасности, охарактеризованных источником в Белом доме как «строгие».

Какие-либо другие подробности, в том числе имена участников и представляемых ими организаций, пока не оглашаются. Некоторое время назад президент — и это стало большой неожиданностью — объявил о возможной амнистии обвиняемых в преступлениях, совершенных от имени такой организации, как «Американские зеленые». Напомним, что три ее члена обвиняются в поджоге лаборатории клонирования в Канзасе, в результате чего погиб ученый-химик.

«Кто-то же должен с чего-то начинать, — сказал пресс-секретарь Белого дома Тони Блэкман. — Если все стороны сойдутся во мнении относительно будущего нашей планеты, то разве имеет значение, кто сделал первый шаг?»

Хиллвуд

4155 Линнеан-авеню, Вашингтон, округ Колумбия

Ширли Аткинс была всего лишь уборщицей. Да, конечно, фонд, дававший деньги на содержание этого большого и старого дома, выдал ей бесплатную форму, у нее был профсоюзный контракт, и ее называли «смотрительницей». Но по сути работа ничем не отличалась от той, которой она занималась в домах сенаторов, членов Палаты представителей и лоббистов, в домах, что были и побольше этого, — в Джорджтауне, Калораме и даже Арлингтоне. Разве что Арлингтон — это и не совсем Вашингтон, да? Насчет последнего у нее были сомнения.

Так или иначе, платили вполне достаточно, чтобы снимать небольшую квартиру подальше от тех новых районов, где детей по дороге в школу встречают наркоманы и пушеры и где по ночам не воют полицейские сирены. Ширли жила там, где у детей есть шанс стать кем-то получше, чем уборщик.

А вот в доме, который был обставлен так, как этот, работать ей еще не приходилось. Приходя сюда каждый день, она в первую очередь оказывалась в комнате, называвшейся фойе. Высокой, в два этажа. И люстры такой, что висела здесь, она нигде больше не видела. Мистер Джимсон говорил, что она, мол, эта люстра, какого-то Людовика, французского короля. И сделана из горного хрусталя. А еще люди на портретах в золоченых рамах. Все в мехах, и мехов этих на каждом побольше, чем на каком-нибудь черном медведе. Так ведь они русские, а в России вроде бы холодно. Аткинс устраивало, что большая часть этих русских портретов содержалась в маленьком домике во дворе, на даче, как называл ее мистер Джимсон. Никаких кукол, только картины и всякие штучки с камнями.

В стеклянных шкафчиках по другую сторону фойе полным-полно фарфора. Как можно есть с тарелок, расписанных всеми этими цветами? Ширли не знала. А еще не понять, чистые они или нет, даже когда помоешь.

Мистер Джимсон только посмеялся, когда она сказала ему об этом. Но он много над чем смеялся. И не презрительно, как некоторые — что ты, мол, несешь, тупая негритоска, — а добродушно, как будто им обоим нравились одни и те же шутки. Да, они частенько вместе смеялись. Ширли не всегда понимала, что он имеет в виду, но все равно повеселилась. Мистеру Джимсону было приятно, когда она смеялась. Когда у нее болел кто-то из детей или появлялись проблемы в школе, он всегда относился к этому с пониманием. Растить троих без отца — дело нелегкое. И это мистер Джимсон тоже понимал.