Джон Гришем - Пора убивать

Оставшаяся на своих местах публика начала негромко переговариваться. Карлу Ли позволили пересесть в первый ряд – к семье. Бакли вместе с Масгроувом прошли в кабинет судьи.

Гарри Рекс, Люсьен и Джейк направились в офис – поужинать и немного выпить. Всем было ясно, что вердикт будет объявлен нескоро.

Мистер Пейт запер присяжных в совещательной комнате на ключ, велев двум запасным сесть на стулья в коридоре рядом с дверью.

Старшим присяжные избрали Барри Экера. На маленьком столике в углу он разложил инструкции жюри и материалы дела. Объятые тревожным волнением, члены расселись вокруг двух составленных торцами складных столов.

– Предлагаю уточнить позицию каждого, – начал Экер. – Просто чтобы знать, от чего нам отталкиваться. Возражения будут?

Возражений не последовало. Барри взял со стола лист с именами присяжных.

– Итак, «виновен», «не виновен», или вы еще не решили. Можете также воздержаться от голосования – пока. Реба Беттс?

– Не решила.

– Бернис Тул?

– Виновен.

– Кэрол Корман?

– Виновен.

– Донна Лу Пек?

– Не решила.

– Сью Уильямс?

– Воздерживаюсь.

– Джо Энн Гейтс?

– Виновен.

– Рита Мэй Планк?

– Виновен.

– Фрэнсис Мак-Гоуэн?

– Виновен.

– Ванда Уомэк?

– Не решила.

– Юла Делл Ейтс?

– Пока не решила. Я хотела бы поговорить об этом.

– Поговорим. Клайд Сиско?

– Не решил.

– Итого одиннадцать. Я, Барри Экер, говорю: не виновен. – Сделав короткую паузу, он продолжил: – Значит, так: пятеро – виновен, пятеро – не решили, один человек воздержался и один – не виновен. Похоже, вам придется потрудиться.

Они приступили к изучению материалов: фотографии, отпечатков пальцев, схем, результатов различных экспертиз. В шесть вечера судью поставили в известность, что вердикт сегодня вынесен не будет. Присяжные были голодны и нуждались в отдыхе. Нуз объявил перерыв до вторника.

Вот уже несколько часов они сидели на крыльце, почти без разговоров, наблюдая за тем, как темнота опускается на город, и вслушиваясь в комариный писк. Откуда-то опять наплывала волна зноя. Воздух лип к коже, рубашки постепенно становились мокрыми. Через газон перед домом доносились мягкие звуки южной ночи. Салли предложила приготовить ужин. Отказавшись, Люсьен велел ей принести еще виски. Джейк тоже не испытывал голода: «Коорс» полностью удовлетворял его потребность в пище. Когда окончательно стемнело, из подъехавшей машины появился Несбит. Пройдя через крыльцо, он скрылся в доме. Через минуту входная дверь вновь хлопнула – с холодной банкой пива в руке Несбит прошел мимо сидевших к автомобилю. Не было произнесено ни слова.

Сунув голову в дверь, Салли еще раз предложила свои услуги. Оба отказались.

– Сегодня после обеда мне позвонили, Джейк. Клайд Сиско хочет двадцать пять тысяч за то, чтобы поработать с присяжными, и пятьдесят – за оправдательный вердикт.

Джейк начал было покачивать головой.

– Выслушай меня, прежде чем говорить «нет». Он знает, что не может гарантировать полного оправдания, но он в состоянии обеспечить перевес голосов – для этого может хватить и одного. Это обойдется в двадцать пять тысяч. Понятно, это целая куча денег, но ты и сам понимаешь, что они у меня есть. Я заплачу их, а ты со временем мне вернешь. В общем, мне наплевать. Даже если и не вернешь, я не огорчусь. У меня полно кредитных карточек. Тебе известно, что деньги для меня ничего не значат. На твоем месте я бы ни минуты не колебался.

– Ты сошел с ума, Люсьен!

– Конечно, я сошел с ума. Но и ты недалеко от меня ушел. Этот процесс выжал тебя. Посмотри, что он с тобой происходит: ни нормального сна, ни еды, тебе просто не везет, ты лишился дома. А суеты-то сколько!

– Но у меня сохранились еще какие-то понятия о нравственности.

– А у меня никаких. Ни морали, ни нравственности, ни совести. И тем не менее я побеждал, детка. Я выигрывал свои дела здесь чаще, чем кто-либо другой, и ты это хорошо знаешь.

– Не все продается, Люсьен.

– Я вижу, ты считаешь, что Бакли не продается. Да он станет врать, изворачиваться, давать взятки, воровать – лишь бы оказаться в победителях! Уж его-то не волнует никакая нравственность, никакие правила или мнения. Для него не существует морали. Единственное, что его заботит, – это победа. И тебе представляется блестящая возможность побить его тем же оружием. Я бы так и сделал, Джейк.

– Забудь об этом, Люсьен. Выбрось из головы.

Они просидели еще час, не произнеся больше ни слова. Один за другим в ночи гасли огоньки. Сквозь полуночный мрак от машины доносился храп Несбита. Салли принесла последнюю порцию выпивки и пожелала мужчинам спокойной ночи.

– Впереди самое трудное, – проговорил Люсьен. – Нужно ждать, пока двенадцать обывателей поставят точку.

– Идиотская система, а?

– Идиотская. Но как правило, она срабатывает. В девяноста случаях из ста присяжные оказываются правы.

– Погано у меня на душе. Жду какого-то чуда.

– Джейк, мальчик мой, чудо случится завтра.

– Завтра?

– Да. Рано утром.

– Ты не мог бы выразиться яснее?

– Завтра, к полудню, Джейк, здесь соберется толпа тысяч в десять, черные будут сновать вокруг здания суда, как муравьи.

– Десять тысяч! Но почему?

– Они станут орать: «Свободу Карлу Ли! Свободу Карлу Ли!», – и устроят тут настоящий ад, чтобы нагнать на всех страху, чтобы запугать присяжных. Чтобы снести здесь все к чертям. Слетится так много черных, что белые будут прятаться по щелям. Губернатору придется высылать дополнительные войска.

– Откуда тебе это известно?

– Я сам все это организовал, Джейк.

– Ты?

– Слушай, Джейк, в свои лучшие годы я был знаком с каждым черным проповедником на территории пятнадцати округов. Я ходил в их церкви. Молился с ними, ходил с ними на демонстрации, пел с ними. Они посылали ко мне клиентов, я же давал им деньги. В северной части штата Миссисипи я был единственным белым юристом, выступавшим в защиту их прав. Я вел больше дел по дискриминации черных, чем десяток контор в Вашингтоне. Все они были моими людьми. Так что мне потребовалось сделать только несколько телефонных звонков. Они начнут прибывать с утра, а к середине дня черных в центре Клэнтона будет столько, что ты по улице пройти не сможешь.

– И откуда же они приедут?

– Отовсюду. Ты же знаешь, как черные любят марши и протесты. Такой случай они не упустят. Они его давно ждали.

– Ты сошел с ума, Люсьен. Мой бедный рехнувшийся друг.

– Я выиграю, детка.

В гостиничной комнате под номером 163 Барри Экер и Клайд Сиско закончили последнюю партию в карты и готовы были лечь спать. Выудив из кармана несколько монет, Экер заявил, что хочет сходить за банкой кока-колы. Сиско ответил, что его жажда не мучит.