Кэти Сьюэлл - Западня

— Правда? — Он замолчал и подумал, что одна из его проблем наконец-то разрешится. — Нужно было его открыть. Тогда бы мы могли отпраздновать по-настоящему. — Его задело, что она не сказала ему об этом по телефону.

Она молча смотрела на него какое-то время, потом добавила:

— Оно у меня в сумочке.

— Так в чем дело? Открой скорее это чертово письмо, — его голос звучал несколько более раздраженно, чем нужно.

Изабель колебалась:

— Ты уверен, что хочешь открыть его прямо сейчас?

— Но ты же принесла его, так зачем же ждать? Открывай!

Она с готовностью достала конверт из сумочки и открыла столовым ножом. Он следил за выражением ее лица, пока она читала. Он будет помнить этот момент еще очень долго, до конца своих дней. Глядя на лицо жены, он вдруг ощутил холод, как будто на него вылили ведро холодной воды. Он выхватил листок бумаги из ее рук. Они уставились друг на друга.

— Лжец! — прошептала Изабель. — Чертов лжец!

Давид не мог произнести ни слова. Этого не может быть! Он снова посмотрел на письмо. Строчки бешено прыгали перед глазами, но он смог прочитать свое имя и имя Марка Хейли. Минимум 99,99 % уверенности. Он знал, что это означает: отцовство установлено абсолютно точно.

— Зачем ты это сделал? — спросила Изабель с ледяным спокойствием. — Я всегда думала, что ты умный и чуткий человек. Я давала тебе возможность сказать правду. Я же сказала, что приму ее. Ну, трахнул ты кого-то сто лет назад. Я бы не придала этому значения. Случайная беременность, это может произойти с кем угодно. Если бы ты только признался, что забыл, что был пьян, что тебя соблазнили, изнасиловали, что угодно! — Она повысила голос, и люди вокруг их столика замолчали. — Даже если бы ты сказал, что был без ума от этой женщины и все еще любишь ее, — я бы все приняла, только бы это было честно. Но нет, ты клялся, что даже рядом с ней не стоял! За что ты меня так оскорбляешь? Почему?

Давид увидел, как к ним направляется Эдуардо с заказанным рыбным супом. Он отчаянно махнул ему рукой, чтобы тот не подходил, но хозяин растерялся и все равно подошел. Пара за соседним столиком уставилась на них с нескрываемым интересом. Изабель зажгла сигарету и глубоко затянулась, потом повернулась и выпустила облако дыма прямо им в лица. Женщина истерически закашлялась и замахала руками возле лица. Эдуардо был сильно взволнован, он быстро поставил тарелки с дымящимся супом перед ними, опустил голову и попятился, не обращая внимания на призывы разгневанной астматички.

— А что насчет остальных ее заявлений? — прошипела Изабель.

— Пожалуйста, — умолял Давид, — ты могла бы…

— Ты лгал мне и в отношении всего остального. Тебе повезло, что она не может доказать факт изнасилования. — Изабель дунула на упавшую на лоб прядь, но она вернулась на то же место. — Уже слишком поздно, как я полагаю.

— Но я никогда…

— Ой, замолчи! К чему все это? Я выслушивала это дерьмо собачье на протяжении нескольких недель. С меня хватит. Я этого не вынесу.

Давиду нечего было сказать. Мысли так перепутались, что ничего путного он придумать не мог. Он опустил голову и уставился на суп. Среди всего прочего он заметил в тарелке клешню краба. Он любил крабовое мясо, но теперь поклялся себе, что не возьмет его в рот до конца своих дней. Действительно, нужно дать какой-то обет. Возможно, обет целибата.

— Что ты собираешься с этим делать? — спросила Изабель, толкая его.

— Не знаю, — бедняга покачал головой. — У тебя есть какие-нибудь идеи?

Она снова зажгла сигарету и молча сидела какое-то время. Давид посмотрел на нее. Лицо жены стало от гнева резким, почти уродливым. И все же он отчаянно хотел прикоснуться к ней, вернуть ее. Изабель отдалялась от него, и это пугало. Он наклонился над столом и накрыл ее руку своей, но она отшвырнула его руку.

— Мы будем оспаривать это, — произнес он с внезапной уверенностью, хлопнув ладонью по письму, лежащему перед ним на столе. — Мы завтра поговорим об этом с Энди.

— Мы? — фыркнула Изабель изумленно. — Нет уж, приятель, справляйся с этим сам. — Она встала и бросила тлеющий окурок в суп. Потом собрала свои курительные принадлежности, запихнула их в сумочку и сдернула шаль со спинки стула.

Давид попытался остановить ее, схватив за руку.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он. — Куда ты собралась?

Изабель оттолкнула его от себя и прошла мимо потрясенной пары за соседним столиком, чуть не перевернув бокал женщины своей сумочкой. Капли красного вина разлились на хлеб с маслом, астматичка схватила ингалятор и тяжело дышала в него в притворной панике. Ее спутник не обращал на нее внимания, с сочувствием глядя на Давида.

— Эй!.. Вернись! Изабель! — крикнул вслед жене Давид. — Не глупи. Это какая-то ошибка! Клянусь тебе!

— Да пошел ты! — крикнула в ответ Изабель через весь зал ресторана.

Давид окаменел на стуле. Нужно было пойти вслед за ней, но у него не было ни физических, ни моральных сил. «Черт с ним со всем! Пусть проваливает», — подумал он сердито. Прямо все на него ополчились! То ли у него слабоумие, то ли амнезия, то ли еще какое психическое расстройство, то ли кто-то смог похитить его сперму. Но кто? Фальсифицировать тест на ДНК? Это совершенно невозможно!

Он закрыл лицо руками, чтобы отгородиться от людей, которые таращились на него. Спустя несколько минут Эдуардо подошел к его столику и сочувственно положил руку на плечо:

— Думаю, тебе нужно пойти посидеть у меня в кабинете. У меня есть «Амаро» из моего родного города. Лучшее в мире.

Давид позволил себя увести. Он утонул в уютном кресле в глубине кабинета с большим бокалом черной жидкости в руке.

— Не волнуйся, я вызвал такси для Изабеллы. С ней все в порядке. Я ссорюсь с женой все время. Завтра помиритесь.

Лосиный Ручей, 1993

Левой рукой Давид надавливал на ее гладкий белый живот, а правая рука была глубоко внутри ее влагалища. Ситуация была совершенно нереальная. Шейла почти не разговаривала с ним, даже не смотрела на него в течение трех месяцев с той роковой рождественской вечеринки, и вот сейчас он прикасается к ней самым интимным образом.

В первую секунду он хотел отказаться, особенно когда она попросила о приеме в нерабочее время, в отсутствие медсестры. Но Шейла почти умоляла его, подойдя в коридоре утром. Ее настораживающая бледность и покрасневшие глаза произвели на него удивительное впечатление: его ненависть к ней тут же исчезла. И потом, ему, конечно, было любопытно, что могло привести ее к нему на врачебный прием. Где-то подсознательно ему хотелось увидеть Шейлу ранимой, посмотреть, какая она на самом деле, но он не признавался себе в этом желании. Просто хотелось бы иметь нормальные рабочие отношения с этой женщиной.