Кэти Сьюэлл - Западня

Давид постарался настроиться на встречу. Майк Доусон сидел в машине перед домом Шейлы. Давид пришел ровно в одиннадцать, как и договаривались. Он кивнул офицеру полиции. Тот выглядел мрачным. Он знаком позвал Давида сесть в машину.

— У меня не было выхода, — признался он извиняющимся тоном. — Я должен был привезти ее сюда. Это не мелкое нарушение, а серьезное преступление. Ее обвинят в похищении собственности больницы, продаже наркотиков и мошенничестве. И в довершение всего сегодня пришел Эндрю Хогг с новой уликой. Я так понимаю, вы уже знаете?

— Да, поэтому я и хотел поговорить с детьми. Уверяю вас, это стало для меня серьезным потрясением, — честно признался Давид. — Я уже почти свыкся с мыслью, что я — отец.

— Мне очень жаль вас, доктор Вудрафф. Должно быть, все это совершенно разрушило вашу жизнь. План, который она состряпала, действительно потрясающий. — Доусон выглядел озадаченным. — Думаю, вам тоже понадобится адвокат. Это простая формальность; она уже во всем созналась. Вам нужно будет представить только те письма или электронные послания, которые вы от нее получали, и свидетельство о проведенном анализе на ДНК. Возможно, какие-то еще показания, но об этом вам подробно расскажет адвокат. Я говорю это, чтобы вы могли начать действовать.

Давид тяжело вздохнул и открыл дверцу машины.

— Всего один час, — напутствовал его Доусон. — Не больше. Если можете, напомните ей, чтобы собрала все необходимое, ну, все, что положено. Я буду здесь, а Хопвуд — у задней двери. Чтобы не возникало вопросов…

Давид позвонил, ему открыла Шейла. Марк и Миранда с волнением выглядывали из-за ее спины, вероятно, они знали, что произошло что-то серьезное. Как только за ним закрылась дверь, Шейла отправила детей наверх, к их большому возмущению и удивлению. У нее не было настроения предлагать ему выпить. Она просто махнула в сторону гостиной. Они сели напротив друг друга.

— Что ты им сказала? — тихо спросил Давид.

Шейла была непохожа сама на себя. Веки опухли, лицо бледное и изможденное. Никакой косметики. Обычно ее наряды были тщательно продуманы, выгодно подчеркивая достоинства ее фигуры. Но теперь на ней был бесформенный спортивный костюм из грубого бледно-голубого хлопка.

— Они знают, что ты не их отец. Я им сказала об этом сегодня утром. Неужели ты думаешь, что такое можно утаить в Лосином Ручье дольше, чем на один день? Не будь идиотом.

Он проглотил поднимающееся раздражение и гнев, который мог легко захлестнуть его. Он вдруг вспомнил, как однажды, очень давно, в приступе гнева ударил ее. С каким бы удовольствием он сделал сейчас то же самое! Но нужно сдержаться в этом последнем споре с Шейлой. В то же время он был поражен, почти восхищен полным отсутствием раскаяния. Не было ни намека на стыд или унижение оттого, что открылось все, что она натворила.

— Я знаю, что их отец — Хогг, — сказал Давид. — Ты этого не станешь отрицать?

— Это не твое дело, — раздраженно ответила она. — Зачем ты вообще пришел? Почему ты не катишься к себе домой? Здесь тебя больше ничего не держит. — Она бросила на него насмешливый взгляд. — Так что свободен!

— Нет, я пока никуда не уеду, — рассудительно ответил Давид. — Я хочу убедиться, что о Марке и Миранде заботятся… как следует. Я совершенно уверен, что Хогг с удовольствием примет их, если они захотят. Я с легкостью могу и сам их усыновить, поскольку они уже меня хорошо знают. Я выяснял, в их возрасте они уже могут выбирать, с кем жить.

— Ты шутишь! — прервала его Шейла с издевательским недоверием. — Ты именно такой трогательно мягкосердечный, как я и предполагала. Ты предлагаешь принять моих детей, зная, что они не твои!

— А почему нет? Я могу поселиться здесь на время. Тогда они не будут так страдать.

Шейла уставилась на него:

— Отвали. Неужели ты и вправду надеешься, что я позволю тебе въехать в мой дом и забрать моих детей?

— Хорошо. Вычеркиваем этот вариант. Какие у тебя альтернативы? Будут жить с Хоггом, своим настоящим отцом, здесь, в Лосином Ручье, или еще где-то, или поедут к твоей матери во Флориду?

Шейла саркастически рассмеялась:

— К моей матери? Откуда ты знаешь, что у меня есть мать? Скорее в аду наступит оледенение, чем она захочет взять к себе детей. Она мстительно ненавидит детей. За это я могу поручиться.

Он ничего не ответил. Просто смотрел в окно на Хопвуда, молодого коллегу Доусона, который стоял во дворе, наблюдая за черным ходом и морозя зад в чересчур короткой курточке. Давид старался не рассмеяться над молодым парнем — тот, не зная, что за ним наблюдают, хлопал себя по ягодицам и бегал на месте, пытаясь согреться.

— Ну, ладно, — сказала Шейла через некоторое время. — Хогг — самый вероятный вариант, поскольку он их отец. Я с ним не говорила, но уверена, что он будет только рад. — Шейла улыбнулась своим мыслям.

— А дети знают?

— Что он их отец? Нет еще. Им скажет кто-нибудь другой. Я уже довольно наслушалась от них за утро. Больше не хочу.

— Ну, хотя бы раз, Шейла, всего один раз ты можешь оставить свою чертову самовлюбленность? — сердито взорвался Давид. — Речь идет не о тебе и твоих нуждах. Мы пытаемся продумать, что будет лучше для детей, твоих детей!

— Ты о них не думал, когда доносил на меня, правда? — криво ухмыльнулась Шейла.

Давид смотрел на нее. Ее себялюбие просто невероятно!

— Какая же ты подлая! — огрызнулся Давид. — То, что ты сделала с Иеном, — такая низость! Ты самая мерзкая преступница! А я был почти готов уничтожить улики против тебя своими собственными руками! — Он с горечью посмотрел на свои забинтованные руки.

— Ну, хватит! — Шейла подняла на него взгляд. — Убирайся из моего дома!

Давид не двинулся с места. Он улыбнулся, глядя на нее:

— Прямо сейчас, пока мы тут разговариваем, газета «Новости Лосиного Ручья» печатает кое-что очень пикантное о тебе… ну и обо мне, конечно. Я пытался поговорить с мистером Джейкобсом сегодня утром, остановить его ради детей, но он отказался. — Давид с деланной беспомощностью пожал плечами. — Новость есть новость!

Полицейский в саду выглядел сильно замерзшим и постоянно посматривал на часы. Он украдкой зажег сигарету и с усердием пыхтел ею, будто она была источником тепла.

— У нас мало времени, — заметил Давид, глядя на замерзающего парня. — Я хочу поговорить с детьми.

— Они не хотят с тобой разговаривать, — отрезала Шейла.

— Я хочу! — возразил Марк, выходя из прихожей. Он с презрением посмотрел на мать. — Мы сидели на ступеньках и слышали каждое чертово слово, что вы тут произнесли. — Он повернулся к Давиду и рявкнул: — Я же говорил тебе! Я знал, что ты не мой отец. Какого черта ты мне не поверил?

— Я действительно думал, что я твой отец, — признался Давид, протянул руку и попытался прикоснуться к руке Марка. — Но послушай, Марк, мои чувства к вам не изменились.