Лайонел Дэвидсон - Ночь святого Вацлава

– Возможно, на другой же день после приезда. В таком случае вам, естественно, нужно будет постараться сократить свой визит. Но это уже деталь, которую вы сами решите на месте. Они составят для вас программу, в которую входит и посещение завода Павелки. Мы их об этом попросили, разумеется, от вашего имени. Между прочим, ваша виза оформляется – мы подали запрос, как только получили ваш паспорт. И нас заверили, что это можно сделать почти сразу. Думаю, мы ее получим уже завтра.

Наступила тишина, я сидел и думал… думал…

– Эти бандюги изменили название, теперь он именуется «Запотоцким заводом», – раздраженно буркнул Павелка.

– Да, конечно.

– Эту формулу мне кто-то должен дать? – спросил я наконец.

– Вам ее передадут. Вы сами ничего об этом не узнаете.

– Как это может быть?

– Предоставьте это нам. Перед отъездом я все вам объясню. Это невероятно просто, вы должны отбросить свои страхи.

– Ладно, – сказал я, – подумаем.

– Разумеется, – ответил Канлиф. – У вас пара дней в запасе. Вы вылетаете во вторник, в десять утра.

Павелка совсем расслабился и снова заграбастал мою руку.

– Я очень на вас полагаюсь! – воскликнул он, и лицо у него было огромное, похожее на морду сенбернара. – Я бы и сам мечтал туда попасть!

Я бы тоже мечтал, чтобы это был он, а не я. Но уж слишком я был не в себе, чтобы говорить.

– Позвоните мне, пожалуйста, в воскресенье, – сказал Канлиф, сползая со стула, чтобы проводить меня до двери.

– В воскресенье я еду в Борнемут.

Я только сейчас вспомнил, что собирался там заночевать.

– Борнемут? – резко спросил он. – Борнемут? А, там живет ваша мать. Не уверен, что это хорошая идея! – отчеканил он.

– Может, и плохая, – сказал я, вдруг испытав идиотское удовольствие от того, что ему перечу. – Но она меня ждет, и я к ней поеду.

Он оценивающе меня оглядел.

– Надеюсь, вы понимаете, что единственная настоящая опасность для вас – это если вы кому-то проговоритесь. Не важно, кому! Мой вам совет: забудьте все, о чем здесь говорилось. Просто выбросьте это из головы.

– Ага! Прямиком – в мусорное ведро! – ответил я, растягивая губы в злобной сардонической ухмылке. Один бог знает, чему я так ухмылялся! Малыш Канлиф очень из-за этого растревожился. И посмотрел на меня задумчиво.

– Прекрасно. Позвоните мне, когда вернетесь. Найдете меня по этому телефону. – Он записал номер на листке, вырванном из блокнота. – Вам нужно вернуться в воскресенье вечером. Звоните мне в любое время.

Когда я вернулся к себе в комнату и завалился на тахту, ситуация показалась мне столь ужасной, что я просто не мог об этом думать. Сперва я попытался все взвесить, выкурил сигарету, потом другую, но эта история, это дикое предложение казались мне таким бредом, что я никак не мог на них сосредоточиться. Для меня были очевидны только три ужасных обстоятельства: а) никакого наследства нет; б) сделать Мауре предложение я не могу; в) машины у меня больше нет.

Бешеный шквал событий последних дней притупил тяжесть двух первых пунктов – они и без того казались чем-то нереальным. Зато третий привел меня в страшное отчаяние, и я сидел и искал глазами – что бы такое разбить.

Я думал про свою встречу с Хорьком, про три новенькие шины, про новую коробку скоростей, новый аккумулятор, про того покупателя, которого я отшил по телефону, и бешено тряс кулаками на все четыре стороны, беззвучно осыпая их проклятиями. Этот приступ немой, ярости завел меня еще на несколько оборотов, и в бессмысленном порыве я вылетел из дому, вскочил в машину и стремительно покатил в город.

Было начало второго, Джек подавал бутерброды и пиво. Я заказал себе виски и спросил, сохранился ли у него адрес того парня, который хотел купить мою машину.

– Вроде мы уже выбросили ту бумажку. Сейчас проверю, – сказал Джек.

Бар наполнялся посетителями. Я медленно допил свое виски, и разлившееся от него тепло, гул голосов и жующие челюсти Сити – все это постепенно наполняло здравым смыслом мое воспаленное сознание, израненное беседой с Канлифом. Мысль о том, что нужно ехать в Прагу, чтобы выкрасть какую-то секретную формулу, показалась мне еще более гротескной, чем раньше. Оглядевшись вокруг я решил категорически раз и навсегда, что ничего такого делать не буду. Это уже слишком. В конце концов, что этот самый Канлиф может мне сделать? у меня есть машина со всеми документами. Если быстро ее продать и вернуть ему деньги, у него не останется никаких юридических оснований меня преследовать.

С такой мыслью я заказал новую порцию двойного виски и стал лихорадочно обдумывать свои действия. Перво-наперво надо разыскать того покупателя или, да господи боже мой, любого другого, кто захочет купить мою машину. А таких, безусловно, вагон. В общем, так или иначе за сутки нужно набрать порядка ста пятидесяти фунтов.

Пока я, подобно сбежавшему из тюрьмы, строил планы, как найти укрытие, я выпил вторую порцию виски и вдруг с упавшим сердцем осознал, что, приложив все усилия, смогу вернуться к исходной точке минус машина, минус Маура… Тут снова возник Джек.

– Филис говорит, что выбросила ее. Может, он еще появится. Я буду иметь в виду.

– Спасибо, Джек.

– Что, взлеты и падения, как у всех нас, грешных?

– Да, как у всех нас, грешных, – вяло согласился я. – Подлей-ка мне еще.

После третьего захода я уже точно знал, что вернусь к исходной точке, но в этой перспективе нет ничего радужного. Горестно поклонившись своей рюмке, я почувствовал близость давних своих попутчиков: неопределенности, праздности и уныния…

«А из этого вытекает одно, – вдруг подумалось мне, – у неопределенности должна быть альтернатива». И тогда где-то в слепых зонах моего мозга мое скрытое Я выбрало в качестве такой альтернативы поездку в Прагу.

Когда в половине шестого Маура вышла из своего офиса, я стоял и ждал на другой стороне улицы, и голова у меня просто раскалывалась. Я вяло помахал ей рукой, и она, явно удивленная, пошла ко мне через дорогу.

– Что ты здесь делаешь? Что-нибудь стряслось?

Мы с ней договорились, что встретимся в половине восьмого. Но уже с трех часов, с тех пор, как вышел из «Принцессы Мэй», я сидел на скамейке в Линкольн Инн Филдз и все думал, что же ей сказать. Мне казалось, что я просидел там полжизни. И когда пробило пять, вдруг почувствовал, что перспектива провести таким образом еще два часа просто невыносима. Голова у меня трещала. Если бы я пошел домой, то залег бы на тахту и больше с нее не встал. И потому принял тошнотворное решение ждать ее возле офиса.

– Я сегодня ушел пораньше, – сказал я, снова по привычке делая вид, что служу у Хрюна, – и подумал, что заодно уж подъеду за тобой.