Кристофер Дикки - Кровь невинных

— Не надо! — кричала она. — Не надо! Не стреляйте!

Ее лицо было испуганным, и мерцающий зеленый свет искажал ее так, что она становилась похожей на сказочную ведьму. На мгновение я подумал, что на голове у нее шлем, но потом понял, что это платок, повязанный поверх бигуди.

Дженкинс схватил ее и прижал к стене. Она не видела, кто ее держит, и кричала, пытаясь вырваться. А он просто выполнял свою работу, сковывая ее руки пластиковыми наручниками.

— Твой шеф! — орал Дженкинс. — Где твой шеф?

Она сказала, что ее начальник сбежал, и она не знает, где он.

— Его здесь нет! Я не знаю! Не знаю!

— Уходим! — скомандовал капитан. — Пошли! Живее!

Страшный взрыв прогремел этажом выше. Для нас это не предвещало ничего хорошего. Повсюду осыпалась штукатурка. Дженкинс потащил женщину в темноту, толкая ее впереди. По его сигналу я стал отступать и установил на выходе мину, закрепив на детонаторе проволоку. Если кто-нибудь попытается войти или выйти отсюда, полная большеглазых детей комната станет его последним пристанищем.

Около выхода из подземного гаража капитан остановил нас и выстроил вдоль стены. Странные огоньки вспыхивали в темноте. Несколько человек шли сквозь мрак, освещая дорогу зажигалками. Двое из них — без рубашек, на остальных — только нижнее белье. Мы проследили за ними, держа их на мушке, но позволили им пройти в глубь здания. Затем стали медленно подниматься вверх, навстречу свету. Выключили приборы ночного видения и перезарядили ружья.

Я слышал, что женщина в бигуди кричала, но не разбирал ничего, кроме шума битвы. Около выхода горели три машины, а чуть поодаль панамцы установили пулемет, около которого никого не было. Мальчик, совсем еще ребенок, сидел у стены, рядом с входом, обняв руками колени, с опушенной головой. Неожиданно он поднял ее и снова опустил, видимо, решая, что ему делать дальше. Мы по-прежнему оставались в тени, и он пока нас не видел. Но обязательно заметил бы, если бы мы продвинулись немного вперед. Я подумал, что он в любой момент может погибнуть. Мы остановились.

Капитан разговаривал по рации. Кивком головы он приказал Дженкинсу приглядывать за женщиной. Она перестала кричать и сопротивляться, видимо, находясь в состоянии шока. Она закинула голову назад, пытаясь обратить наше внимание на ее руки, которые начали распухать. Дженкинс достал нож, она замерла. Но он лишь разрезал пластиковые наручники. Затем надел новые. Я заметил, что он смотрит на ее пальцы. Дженкинс улыбнулся и показал мне ее ногти, отполированные и украшенные узором в виде красной паутины.

Позади нас прогремел яростный взрыв. Сработала моя мина.

Капитан приказал занять позицию. Мы приготовились ждать. Я никогда не любил ожидания, когда начинаешь дрожать от нервного напряжения. Но никто больше не появился.

Мы расположились в той части гаража, откуда был виден лишь кусочек неба около выхода, сиявший оранжевым светом. Лучи прожектора пробивались сквозь дым. Заградительный огонь с вертолетов и танков, которые пригнали из зоны Панамского канала, стал утихать. Раздавались лишь одиночные выстрелы, а иногда можно было услышать ответный залп из танка «Абрамс».

Делать было особенно нечего, главное — оставаться начеку. Я наблюдал за ребенком, сидящим около выхода из гаража. Мне казалось, что он хочет жить. Все, что ему нужно было сделать, это сдаться. Затем случилось нечто странное — он стал похлопывать себя по лицу. Я не мог понять зачем. Неожиданно он встал.

Стоп, подумал я. Стой. Нужно подождать еще немного, и ситуация прояснится. Все это время он собирался с духом. Мальчик помедлил, затем подполз к пулемету и улегся за ним, но, прежде чем он успел нажать на курок, я выпустил в него сзади три пули. Женщина в бигуди, стоявшая все это время с закрытыми глазами, вдруг их открыла, увидела ребенка, который извивался и корчился в агонии, как червяк на крючке, задыхаясь и хрипя, и снова начала кричать.

На этот раз мы ее услышали. Тогда Дженкинс сложил свои пальцы, изобразив дуло пистолета, и направил их на нее. Она замолчала.

Через пару часов после восхода солнца войска Вооруженных сил США подошли к штабу панамских вооруженных сил и обнаружили там нас.

Телефон разрывался в доме Джози, но никто не брал трубку. Я позвонил ее родителям. Там было занято.

Другие солдаты ждали, когда я освобожу телефон. Я принял душ и пошел завтракать.

Странная была эта война. Операция «Правое дело». Больше похожа на учения, только с настоящими убийствами. Мы выполнили свое задание в чужой стране рано утром, а затем вернулись на базу. Здесь все напоминало Америку. Точно так же подстриженные газоны. Позади домов — площадки для барбекю. Можно купить розовый лимонад в пластиковых бутылках. Только растения другие: более высокие и густые. И еще здесь водились стервятники, которые постоянно кружили над головой. Сначала я принял их за чаек, только очень больших и черных. Они собирались большими стаями над Анкон-Хилл. В первый день я подумал, что они прилетели сюда из-за войны. Теперь, пока я шел по улице, эта мысль снова пришла мне в голову.

Кофе не успокоил меня. Я снова попытался дозвониться Джози. И ее родителям, но никого не застал. Я знал, что она переживала, и думал немного успокоить ее. Операция в Рио-Хато провалилась, восемьсот пятьдесят рейнджеров попали под обстрел. Позже я слышал историю, как два новых, сверхсекретных бомбардировщика «Стилт», которые должны были расчищать путь для наших войск, бросили бомбы в открытом поле, вместо того чтобы разбомбить две главные панамские казармы. Когда рейнджеры готовились к десанту, в воздухе носилось так много свинца, что один из них получил пулю в лоб, даже не успев выпрыгнуть из вертолета. Отдали команду прыгать с небольшой высоты, так что парашюты едва успевали раскрыться, прежде чем рейнджеры падали на землю. Их всех схватили на земле. Четверых убили. Я не знал, слышала ли Джози обо всем этом в своем Хайнсвилле, но мне хотелось сообщить ей, что со мной все порядке.

Наконец ее мать сняла трубку.

— Миссис Ранкин?

— Курт? Как у тебя дела, малыш? Там у вас какой-то ужас творится! А по телевизору все время крутят один и тот же репортаж.

— Со мной все хорошо. Утром была небольшая заварушка, но я в норме. Просто хотел сказать, чтобы вы не волновались. Особенно Джози. Как она?

— Отлично, Курт. Но ее нет дома и не будет все утро. Куда ей позвонить, когда она вернется?

— Я сам ей позвоню. Послушайте, когда увидите ее, пожалуйста, скажите, пусть сегодня в пять она остается дома. Я обязательно позвоню.

— Я скажу ей, Курт. Мы все очень за тебя переживаем. Береги себя.

— Не волнуйтесь. Еще один день, и я вернусь, — успокоил я.