Измайлов Андрей - Время ненавидеть

Цирк. Упаковывание в стеклянный прозрачный кубик с полуметровыми (не более) гранями. Погружение кубика в мешок. Узлы на мешке – пусть завяжет любой из публики! Дробь, темнота. Вспышка. Ап!!!

Из любого захвата можно уйти. Из любого…

Небо серое, предрассветное. Не в клеточку, но в проволочку. Колючую. Нельзя жить в обществе и быть…

И топот, топот. И команды по громкой связи:

– Внимание! Локальные сектора перекрыть! Бараки закрыть! Внимание! Локальные сектора перекрыть!

И телетайп: При задержании соблюдать особую осторожность…

Побег? Побег.

Да, но, ка-ак?!

– Внимание! Локальные сектора перекрыть! Бараки закрыть!

Поздновато хватились.

И верещание звонков. Всех сразу и вразнобой.

И ошарашенные лица – тех, кто охраняет, и тех, кого охраняют. Она сквозь стены, что ли?! Эта? Эта могла! Но ка-ак?! А вот смогла ведь. Наверное, очень тяжко было.

Можно выйти? – из детства.

– Потерпишь! Урок закончится – выйдешь.

– Не могу терпеть. Я выйду.

– Я сказала, потерпишь… Итак, дано… Где Ким?!!

И звонок. Урок закончен. Перемена.

Большая перемена в жизни очень многих. Звонок.

Звонок.

«Это автоответчик. Ваше сообщение записывается. После короткого сигнала у вас в распоряжении тридцать секунд. Спасибо».

– Баксик! Звякни до семнадцати в «Орфей». Я буду там. Бумаги готовы – я их проработал. Они согласны. Наших – пятнадцать процентов, но есть один пунктик, и мы их съедим. Нотариус готов, мой человек. Если до семнадцати не появишься, звони в «Оборот» – я из «Орфея» туда.

– Товарищ Баскаков… Э-э… В общем… Черт! Никак не привыкну… Это Изупов. Из Томска. По поводу леса. То есть я уже здесь… Короче, я перезвоню попозже, когда вы дома будете. Вы после девяти – дома? А я – Изупов. Из Томска. Помните, вы обещали: ваш юрист изучит вопрос. Я и прилетел. Короче, я перезвоню.

– Шеф! Это Член. Я тут, кажется, приболел. Сыпь какая-то. Кха! И температура. Ломит все. Я денек-другой отлежусь? Или как? Можно? А то озноб еще… Нет, правда!

– Але! А-а-але! Как автоответчик автоответчику скажу: вы болван, Штюбинг! Хи-хи!.. Дай-дай, я тоже скажу. У меня зазвонил телефон. Кто говорит? Слон!.. Не толкайся! Все на подушку пролил, урод!.. На себя посмотри! А-але! Ку-ку! Я тучка-тучка-тучка, я вовсе не медведь… Ай, не щипайся, зараза! А ты не толка…

– Алло. Примите телефонограмму. Баскакову Анатолию Марковичу. Презентация акционерного общества «Оборот» состоится во Дворце молодежи. Москва. 21 августа, 19.00. Просьба подтвердить прибытие. Размещение в гостинице «Россия». Передала Шипилова.

– Бакс? Что случилось? Что-нибудь случилось? Я сделала все, как договорились, но так мы не договаривались. Где она? К ней в общежитие уже чучмеки приходили – Рыжик мне сообщила. Их не пропустили, но ЕЕ нет. Где она, Бакс? Ты позвонишь? Хорошо бы ты позвонил. Мне будет спокойней. И… тебе. Ты позвонишь? Бакс, мы так не договаривались, Бакс!

– Здравствуй, дорогой. Наджаф говорит. Видишь, сам тебе звоню. Ты, когда у меня был, ничего не потерял? Молодец! А у меня, понимаешь, девочка потерялась. Хорошая девочка, послушная. Слова плохие не говорит, не пьет, не курит, спать вовремя ложится. И потерялась. Ты не поможешь найти? Не в милицию же нам с тобой вместе обращаться, дорогой, понимаешь. У тебя много друзей, у меня много друзей. Сегодня я потерял, завтра ты все потеряешь. Нам надо друг другу помогать, так, дорогой? Или не так? И время какое, сам знаешь. Время еще есть – до вечера, до девяти часов. А там… смотри.

Бакс выключил автоответчик. Душ, кофе, облачение в легкий костюм – пока телефон транслировал звонки-голоса. Однако пора. Еще, пожалуй, сигарету и – пора.

Отмотал пленку: «… Я сделала все, как договаривались, но так мы не договаривались, Где она?».

Набрал номер:

– Я. Ну? Что за переполох?.. Нет, понятия не имею. И не видел. Значит, неправильно поняла… Зайчик, это твои проблемы, не мои. Куда ты с ней пошла, зачем ты с ней пошла – меня не интересует. Не иголка – найдется… Вот что, Зайчик! Это я у тебя должен спросить: где! Молчишь? Молчи. А то еще кто-нибудь спросит, а ты и знать не знаешь, что ответить. Поняла? Умница. Не звони – я сам позвоню. А тебе сейчас лучше помолчать. Ну? Молчишь? Умница, Зайчик. Все.

– Я. Все готово, Юрия? Ты готов? Значит, по плану – мы все у Стасика. Да, про «Орфей» слышал, понял. Берем. Но сейчас главное не это. И вот еще что: Член дурака валяет, болезным прикинулся. Подошли к нему Бодю, пусть тот его на ноги поднимет и – в зал. В остальном – по договоренности. Да. По договоренности. Вперед!

Вперед! – вполне могло и не относиться к хорошо сбитой команде крепышей в черных куртках, кроссовках, слаксах, с железными прутьями. Просто не любят у нас «черных». Терпят-терпят, а потом рыпаются: все скупили, черножопые, всех продали, надо, давно пора порядок навести!

Порядок – это витрина вдребезги.

Это – махалово нунчаками, прутьями, цепями.

Это – жестокий мордобой.

Это – порушенный «Восток».

Это крики из осторожной – на дистанции – толпы зевак:

– Так их, чурок! Давно пора! Россия для русских! Вперед, орлы, бей!

Это – сирена.

Это – все врассыпную, все, кто еще стоит на ногах.

А если на вас нападают с ударом маэ-гери по среднему уровню, то: защита блоком гедан-бараэ и контратака ударом тетцуи-учи и движением ноги вперед. А ну, еще раз! И еще раз! Отлично!.. Получается.

У Бакса получается. Нужно держать форму. На то и Стасик Ли, чтобы Бакс держал форму. Белые кимоно, шведская стенка, татами. Зал.

Но, может, потому и получается у Бакса, что Стасик блюдет дистанцию: учить учит (сэмпай как-никак!), но щадяще для самолюбия – Бакс есть Бакс.

Другое дело: Член, Бодя, Юрия – на них можно отыграться. Хочешь научиться – терпи. Что-то там еще в Библии было: как бы ни старался ученик, не достичь ему уровня учителя! Ах, да! Стасик Ли – иной религии.

Больно? Терпи, Член, терпи. Тяжело в учении – легко в бою. Впрочем, это не Стасик угостил водилу-Члена по печени, это Бодя постарался, без каратэшных затей, попросту, по-боксерски. И сочувствует:

– Бо-бо? Я ж легонько! Ну… ну как бабу. Здоровей будешь. Приболел? Теперь полегчало? Сыпь рассосалась?

– Это – татами. Это не ринг… – Стасик Ли внешне бесстрастен. Амплуа учителя-мастера. А ведь не любит он Бодю, нет, не любит. И не из-за вечного спора: кто победит – кит или лев, кто лучше – боксер или каратист. (Если уж Шо Косуги с Мохаммедом Али друг дружку не убедили…).

– Иди ты! А я думал, ринг! Ну, давай-давай, китаеза! Попробуй. Я тебе не Паша Климов покойный. Я тя щас приложу – своих не узнаешь. Ты у меня развалишься, я тя достану! И-иди, и-иди, косоглазик!

Закружили по татами. Бодя в лучших традициях боксера-профи нагоняет жути угрозами. Стасик по- прежнему внешне бесстрастен, но не будь он «желтым», на глазах бледнел бы от внутренней ненависти. Зря Бодя покойного Пашу Климова помянул.