Уоррен Мерфи - Последний алхимик

– Пошевеливайтесь, – сказал Франциско, появившись в дверях.

В Пенсильвании парни, сидевшие в трех машинах, пожаловались, что не развлекаются вот уже пятнадцать часов. Это были уже симптомы игры на попятную. Франциско попросил, чтобы кто-нибудь один составил список того, что им нужно. Они выбрали для этого своего предводителя-имама. Франциско учтиво выслушал все претензии, после чего двумя выстрелами выбил ему глаза. После этого три машины больше не останавливались до самого пригорода Мак-Киспорта, где у них был адрес, который дал мистер Колдуэлл.

Только здесь Франциско выложил на капот автоматы, мачете, пистолеты и несколько гранат. Сопливые Рыцари поверить не могли своему счастью. Они не только прикончат этого белого, они искрошат его в мелкие кусочки.

– Все заряжено, – сказал Франциско. – Вон в том доме, – он показал на загородный дом, в котором горел свет в гостиной и было видно, что за столом сидят три фигуры, – находятся трое безоружных людей. У меня же, напротив, есть пистолет. Прежде чем вы меня прикончите, я положу по крайней мере троих их вас. Кого именно – я вам не скажу. У вас есть выбор: или трое беззащитных людей, которые ничего вам не сделали, или я, для которого не будет большего удовольствия, чем раскрасить ваши черные шкуры красненьким. Выбирайте.

И он ласково улыбнулся. Рыцарям ислама понадобилось для принятия решения менее секунды. Издав клич интифады, они сгребли оружие и с воплями бросились к домику посреди небольшой долины.

Франциско Браун знал, что такого рода массовую атаку ничем нельзя остановить. Он это видел не раз. Какими бы плохими они ни были, Рыцари ислама, с учетом их численности, способны таким натиском нейтрализовать любую силу. Он был бы и сам не прочь поучаствовать, но мистер Колдуэлл особо подчеркнул, что он не должен марать себя преступлением. Как жаль. Да еще эта женщина. Женщины – его слабость. Эта ему бы очень понравилась. Она такая красивая. Его так и тянет к женщинам. Он с грустью повернулся и пошел к машине. Видеть, как вся радость достается этой шайке, выше его сил.

Он стал думать о том, что бывает тоска, которую нельзя избыть даже деньгами. Но он успокоил себя тем, что с мистером Колдуэллом у него всегда будет много женщин. Как сказал мистер Колдуэлл: “Настоящему богатству требуется настоящий клинок. Ты станешь моим мечом, Франциско Браун. И знай, что этому клинку не придется быть в ножнах”. И Франциско Браун понял, что он нашел того единственного человека, на которого ему хотелось бы работать, и преклонил колено перед своим господином.

С грустными мыслями Франциско сел в машину. Сейчас начнется стрельба. Он посмотрел на мотор. Должно быть, это он заглушает звуки выстрелов. Он опустил окно. Снова тишина. Он дал им “АК-47” – превосходное боевое оружие, может быть, даже самое лучшее. Ничего. Ни взрыва гранаты, ни свиста мачете. Франциско Браун вышел из машины и посмотрел с холма вниз. В дом вошел старик в струящихся одеждах. На дорожке у дома лежали черномазые – вся шайка. Не было ни крика, ни стона.

Потом из дома донесся шум. Какой-то мужской голос ворчал, что надо-де убрать трупы. Тот, что постарше, – раскосый – отвернулся от молодого – белого. Белый был чем-то недоволен.

– Если ты их убиваешь, то изволь убрать за собой. На кухне есть большие мешки для мусора. Почему бы тебе не сложить их туда?

Молодой белый швырял трупы, словно пустые картонные коробки, и складывал их в штабель, не переставая ворчать, что приходится делать грязную работу. Пассажиры трех автомобилей теперь были сложены пирамидой.

На взгляд Франциско, тела весили от 70 до 120 килограммов. Они летали в кучу как перышки.

– Учти, я это делаю в последний раз, – сказал белый. И тут он повернулся к холму, словно все это время знал, что на него смотрит Франциско. – Что, милый, тоже хочешь? – спросил он.

Франциско понял, что этот человек нужен ему так, как никто и никогда. Ему нужен этот молодой. И старик тоже, а на десерт, полностью удовлетворившись, он полакомится девицей. Теперь они все в его руках. И мистер Колдуэлл, пожалуй, не станет возражать, если он прикончит их своими руками. Затея с черными из гетто провалилась.

Как ни был Франциско Браун преисполнен благодарности к своему хозяину за щедрое вознаграждение в Барселоне, он не стал очертя голову бросаться на очередную жертву. Естественно, ему не составило бы никакого труда проломить этому белому ребра, одним ударом карате. Ему доводилось из маленького пистолета вышибать глаза у бегущей женщины с расстояния пятьдесят ярдов. Ах, как быстро она бежала, эта женщина! Особенно после того, как выронила младенца.

Но величайшим оружием в руках Франциско Брауна были терпение и хладнокровие. И он усилием воли заставил себя не отступать от собственных правил, несмотря на страстное желание разделаться с этой троицей немедленно. Они прикончили мусор, который он насобирал в Бостоне. Двигались они просто неподражаемо, причем с такой скоростью, что он даже не мог определить, к какой школе единоборств они принадлежат. Ему ничего не стоит выстрелить прямо сейчас. Но это может оказаться рискованным. Вдруг он прикончит одного, а другие побегут, тогда ему придется гоняться за ними. Вообще неизвестно, чего от них можно ожидать. Он не знает даже, кто они такие, а раз так, то недолго наделать и ошибок. Они уже доказали, что не такие как все – совсем не такие.

Конечно, если сейчас бросить в дом гранату, они скорее всего разбегутся и он сможет воспользоваться замешательством, чтобы их перебить. Вероятно. Но он предпочитал не полагаться на вероятность, поэтому до сих пор и жив.

К тому же сейчас он не один, у него за спиной человек, который действительно знает, как распорядиться своей властью. А Франциско Браун знает, как распорядиться тем, что есть у него. И он ни за что не станет мараться в крови, если в том нет необходимости.

Так. У него уже есть кое-какое преимущество перед этими двумя, засевшими в доме. Он знает, какую опасность они представляют. А они не знают, насколько опасен он, как, впрочем, не знают и того, что он собирается их убить. Они даже не знают, что он здесь. Одного этого всегда бывало достаточно, чтобы Франциско праздновал скорую победу. Почему сейчас что-то должно измениться? Всегда было так: он их знает, они его – нет, в результате он их убирает. Ему повезло, что они уже себя обнаружили, а ему не пришлось пока вступить в дело.

Он вернулся к багажнику, открыл портфель и, достав оттуда две длинные оптические трубы, вставил их одна в другую. Потом аккуратно привинтил их к фотокамере, которую установил на легкой, но устойчивой треноге.

В горах Пенсильвании было холодно, но свежести не чувствовалось. Издалека, от терриконов старых угольных шахт несло таким запахом, как если бы в центре земли тлели гнилые кофейные плантации. Маленький домик, с мирным потрескиванием поленьев в камине гостиной, казался теплым и уютным. Франциско Браун навел объектив на гостиную. На каминной доске стояла фотография в рамке. Он прочел подпись фотографа в углу снимка – значит, резкость наведена. Он направил объектив на дверь.