Дэвид Балдаччи - Тотальный контроль

Родители Джейсона умерли много лет назад. Будучи единственным ребенком, он принял семью Сидней как свою собственную, и они с радостью приняли его. Два старших брата Сидней уже звонили, предлагая помощь, выражая соболезнования, пока наконец тихо не расплакались.

Компания «Уэстерн Эйрлайнс» предложила доставить Сидней в маленький городок, возле которого произошла катастрофа, но она отказалась. Ей была невыносима мысль, что придется находиться вместе с членами семей других жертв катастрофы. Она представляла, как они все молча садятся в длинные автобусы, не в силах посмотреть друг другу в глаза, уставшие, издерганные, их слабые нервы в любой момент готовы сдать от пережитого шока. Бороться со сложными чувствами неверия, горя и печали было бы ужасно среди людей, которые тебе не знакомы, но испытывают те же самые мучения. Прямо сейчас утешать людей, испытывающих то же горе, ей совсем не хотелось.

Она поднялась наверх, прошла по коридору и остановилась около спальни. Когда она прислонилась к двери, та наполовину открылась. Комната, все знакомые предметы, каждый из них сам по себе был уникален в памяти, тесно связавшей ее жизнь с Джейсоном. Ее взгляд наконец остановился на неубранной постели. Она не могла поверить, что той утренней встрече перед полетом Джейсона суждено стать последней.

Она тихо закрыла дверь и направилась по коридору к комнате Эми. Ровное дыхание дочери действовало успокаивающе, особенно сейчас. Сидней села в плетеное кресло-качалку возле кровати на колесиках. Ей с мужем недавно удалось убедить свою дочь перейти сюда с детской кроватки. Потребовалось много ночей подряд спать на полу рядом с малышкой, пока она не привыкла к новому месту.

Медленно качаясь в кресле, Сидней смотрела на дочь, на ее светлые волосы, маленькие в толстых носках ножки, которые без конца сбрасывали одеяло. В половине восьмого Эми тихо вскрикнула и неожиданно села с закрытыми глазами как только что вылупившийся птенец. Мать быстро подхватила дочь на руки. Они качались в кресле, пока Эми не проснулась полностью.

Когда взошло солнце, Сидней искупала Эми, высушила ее волосы, одела в теплую одежду и помогла спуститься по лестнице, ведущей на кухню. Пока Сидней готовила завтрак и кофе, Эми зашла в соседнюю жилую комнату, и Сидней услышала, как она там играет с постоянно растущей кучей игрушек, которые только за прошлый год заняли целый угол комнаты. Сидней открыла буфет и машинально взяла две чашки для кофе. Не дойдя до кофейника, она остановилась и стала медленно покачиваться. Она прикусила губу, пока не прошло желание кричать. Ей казалось, что кто-то разрезал ее пополам. Она вернула одну чашку на полку и поставила кофе и миску с овсяной кашей на маленький сосновый кухонный стол.

Она посмотрела в сторону жилой комнаты.

— Эми, дорогая, пора кушать.

Ее голос не поднялся выше шепота. Горло не слушалось, все тело, казалось, превратилось в один большой очаг боли. Малышка появилась в дверях. То, что у других ребят считалось пределом скорости, для Эми было обычным делом. В руках она держала набитого опилками медведя и фотографию в рамке. Когда она неслась к матери, ее маленькое личико просветлело и засияло от радости. На макушке ее волосы еще не высохли, а внизу появились локоны.

У Сидней вдруг перехватило дыхание, когда Эми протянула фотографию Джейсона. Он фотографировался в прошлом месяце. Тогда он работал во дворе. Эми подкралась к нему и облила его из шланга. Все закончилось тем, что дочь и отец оказались в куче ярко-красных и оранжево-желтых листьев.

— Папочка? — на лице Эми появилась тревога.

Джейсон уезжал на три дня, и Сидней понимала, что придется объяснять дочери, почему его нет. Боже! Три дня теперь казались мгновением. Она взяла себя в руки и улыбнулась дочери.

— Папочки сейчас нет, дорогая, — начала она, не справившись с дрожью в голосе. — Дома остались лишь мы вдвоем. Ты проголодалась, хочешь есть?

— Мой папочка? Папочка работает? — настойчиво спрашивала Эми, показывая пухлым пальчиком на фотографию. Сидней посадила малышку на колени.

— Эми, ты знаешь, кто сегодня приедет?

Лицо Эми застыло в ожидании.

— Дедушка и бабушка.

Губы ребенка образовали большой овал, и на них появилась улыбка. Она радостно закивала и послала улыбку в сторону холодильника, над которым висела фотография дедушки и бабушки.

— Бабуля, мамочка.

Сидней осторожно взяла у Эми фотографию Джейсона и пододвинула миску с овсяной кашей.

— Теперь поешь, ладно? А потом пойдешь. В каше есть кленовый сироп и масло, твое любимое.

— Я поем, поем.

Эми спустилась с колен матери, и устроилась на своем стуле, осторожно зачерпывая ложкой кашу.

Сидни улыбнулась и прикрыла рукой глаза. Она пыталась сидеть прямо, но не смогла удержать рыданий. Наконец она выскочила из комнаты, унося с собой фотографию, взбежала по лестнице в спальню, положила снимок на верхнюю полку стенного шкафа и бросилась на постель, заглушая стон подушкой.

Прошло целых пять минут, а она не смогла унять горя. Обычно Сидней определяла местоположение Эми с точностью радарной установки. Но на этот раз ничего не услышала, пока не почувствовала, как маленькая ручка дергает ее за плечо.

Эми увидела слезы и закричала «О, бу-бу-бу», трогая их. Она обхватила лицо матери маленькими ручками и начала плакать, пытаясь произнести слова: «Маме плохо?» Их влажные лица соприкоснулись, слезы перемешались. Вскоре Сидней поднялась, взяла дочь и стала ее качать на мягком матрасе. Комок овсяной каши прилип к губам Эми. Сидней тихо ругала себя за то, что не сдержалась и заставила Эми плакать, но она никогда раньше не испытывала таких непреодолимых чувств.

Наконец приступ прошел. Сидней в сотый раз протерла глаза, и поток слез прекратился. Через несколько минут она унесла Эми в ванную, вытерла ей лицо и поцеловала.

— Все прошло, моя маленькая. Маме теперь хорошо. Больше не будем плакать.

Когда и Эми успокоилась, Сидней из ванной взяла для нее несколько игрушек. Пока малышка занималась ими, она быстро приняла душ и переоделась в длинную юбку и свитер с высоким воротом.

В девять родители Сидней неожиданно постучали в дверь, но сумка Эми была уже упакована, а она сама готова идти. Они вышли из дома и направились к машине. Отец Сидней нес сумку. Мать шла вместе с Эми.

Билл Паттерсон положил свою сильную руку на плечо дочери, его запавшие глаза и опущенные плечи говорили о том, как глубоко он переживал трагедию.

— О Боже, милая, я до сих пор не могу поверить в это. Я же разговаривал с ним два дня назад. Мы в этом году собирались ловить рыбу подо льдом. В Миннесоте. Только мы вдвоем.

— Знаю, папа, он говорил мне. Он с нетерпением ждал этого дня.