Иван Жагель - Кто убьет любимую?

— Да, спасибо, — промямлил он.

— Будем ждать вас…

Казалось, она нисколько не сомневается, что он опять здесь появится. Возможно, администратору что-то подсказывал ее богатый опыт.

Домой Есехин вернулся около восьми — это было обычное время, когда он приезжал с работы. Однако семейный ужин прошел практически в полном молчании, словно в квартире уже поселился дух какого-то скорого несчастья.

Ольга надолго погружалась в глубокую задумчивость, смотрела перед собой невидящими глазами и едва ковыряла вилкой в тарелке. Вероятно, она звонила ему на работу, но в очередной раз не застала. Отключал Дмитрий и мобильный, чтобы не разговаривать с женой в присутствии Вари.

Теперь уже сердце Есехина разрывалось от жалости и сочувствия к Ольге. Он знал, что принесет ей много неприятностей, потому что в ушах сладостной музыкой все еще звучало: «Ты у меня вообще не будешь спать по ночам!»

У Вари был удивительный талант простыми и часто совершенно невинными словами подстегивать развитие их отношений, переводить их в следующую стадию. Так было во время поездки в Турции, когда она всего лишь на память произнесла номер его рабочего телефона, и предчувствие любовной связи сменилось у Дмитрия пониманием, что между ними все уже случилось. Так вышло и сейчас: казалось бы, случайно вырвавшееся у нее в порыве страсти обещание бессонных ночей вдруг сделало очевидным то, что за этими угарными неделями должно последовать что-то более серьезное. Во всяком случае обычным адюльтером здесь не обойдется.

В Музее изобразительных искусств имени Пушкина было немноголюдно. На втором этаже, где располагалась коллекция картин импрессионистов, Дмитрий и Варя встретили лишь пожилую, строгую на вид, женщину в роговых очках с мощными линзами, японскую пару с двумя младенцами, сидевшими в специальных рюкзачках на груди у родителей, и несколько героически боровшихся со сном смотрительниц.

Да и кто ходит в музеи в понедельник, тем более, в первой половине дня. Разве что школьники, которых приводят сюда целыми классами, одинокие пожилые женщины, пережившие своих мужей, туристы и бездомные влюбленные, больше увлеченные друг другом, чем экспонатами.

Прошедшие выходные Есехин безвылазно просидел у себя на даче. Ольга пригласила в гости свою давнюю, еще институтскую подругу с мужем — Оксану и Михаила Синебоковых, — и Дмитрий в течение двух дней добросовестно выполнял обязанности радушного хозяина. Он грел сауну, готовил шашлыки, пополнял запасы пива в соседнем поселке, возил всю компанию на неподалеку расположенное озеро.

Синебоковы были милыми, интеллигентными, но очень шумными людьми. И Оксана, и Михаил работали в частных адвокатских конторах, получали неплохие деньги, много путешествовали, активно занимались спортом и не пропускали ни одной театральной премьеры. Примерно раз в три-четыре месяца они, со свойственным им подростковым энтузиазмом, врывались в жизнь Есехиных, вытаскивали их в театр, ресторан или просто на природу, чтобы потом опять надолго исчезнуть. И такой режим общения был оптимальным для обеих пар.

Занятый гостями, Дмитрий даже не смог позвонить Варе на мобильный, и это было впервые с начала их знакомства. Обычно, если им не удавалось под каким-нибудь предлогом вырваться из дома в субботу или воскресенье и встретиться, они обязательно находили возможность хотя бы поговорить по телефону.

Стараясь исправить свою оплошность, Дмитрий в понедельник, еще до утреннего совещания с компаньонами, позвонил Варе в турфирму.

— Привет, — с подчеркнутой холодностью поздоровалась она. — Ну и как ты справился в выходные со своими семейными обязанностями?

— Извини, я немного замотался, — стал оправдываться Есехин. — К нам на дачу нагрянули гости.

— Надеюсь, ты постарался, чтобы у этих людей сложилось о вас с Ольгой впечатление, как о прекрасной супружеской паре? — спросила Варя и бросила трубку.

Дмитрий тут же перезвонил ей опять. Он чувствовал себя виноватым, поэтому стойко выдержал еще несколько язвительных выпадов. Его терпение было вознаграждено. В конце концов Варя сменила гнев на милость, и они договорились встретиться в полдень, чтобы погулять где-нибудь хотя бы час — на большее времени не было ни у него, ни у нее. А так как уже в конце сентября в Москве зарядили мелкие осенние дожди, то и возникла идея поехать в Пушкинский.

Это был самый любимый художественный музей Есехина. Причем даже не весь музей, а та его часть, где находились картины импрессионистов. С тех пор как его дела пошли в гору, Дмитрий побывал во многих странах, многое повидал и считал, что лучшей коллекции нет нигде.

Возможно, некоторые другие музеи мира собрали картин импрессионистов и постимпрессионистов больше, но в Москве они были представлены лучшими своими работами. Ренуар здесь не казался слащавым, а Сезанн — однообразным. Ван Гог и Гоген просто ошеломляли. На полотнах Моне завораживало даже изображение тумана. Пикассо воспринимался не только постоянно ищущим человеком, но и многое нашедшим. А непостижимым образом соединявший краски Матисс был современнее всех современных художников вместе взятых.

Дмитрий и Варя встретились в сквере перед музеем. Они ни словом не обмолвились об утреннем выяснении отношений, жестко придерживаясь заключенного в конце телефонного разговора перемирия. Но обошлось и без особых сантиментов. Разве что Варя с ходу уткнулась сжатыми кулачками ему в грудь и пробормотала:

— Проклятые выходные! В один прекрасный понедельник ты узнаешь, что я умерла!

Купив билеты в кассе, у которой не было ни души, они сразу поднялись на второй этаж, к импрессионистам, и неспешно пошли по залам музея, подолгу останавливаясь у картин и обмениваясь какими-то замечаниями. Вместе с ними из зала в зал переходила пожилая, полная смотрительница. Скучающее, сонное выражение не сходило с ее лица, но эта слежка все же смутила Варю.

— Послушай, — сказала она, — на нас смотрят.

— Ну и что? — не понял Дмитрий.

— Мы ведем себя неприлично.

— Почему ты так решила?

— Ты меня вульгарно тискаешь.

Рассматривая картины, он действительно придерживал Варю сзади за плечи и, приближаясь к ней вплотную, наслаждался запахом ее духов, волос.

— Так я острее воспринимаю то, что я вижу, — пояснил Есехин, сам удивленный этим открытием.

— Не выдумывай! — отмахнулась она, пытаясь скрыть улыбку.

— Клянусь! — стал настаивать он. — Я люблю эти картины, много раз здесь бывал, но никогда не получал такого удовольствия, как сейчас, когда ты рядом.

— Ты уверен, что импрессионисты имеют какое-то отношение к твоим новым ощущениям?

— Если это не так, то тогда я просто извращенец, которому нравится обниматься с женщинами в общественных местах, выставлять свои чувства напоказ. Разновидность эксгибиционизма.