Кристофер Эйтс - Черный мел

Волосы у Марка дыбились вверх крутыми спиральками, его шевелюра напоминала нечто среднее между разросшимся кустом и пружинным матрасом. И его ярко выраженный орлиный нос плохо подходил для летаргического сна. Всякий раз, закрывая глаза, Марк ненадолго сосредоточивался на кончике собственного носа. Потом его веки плотно смыкались.

XII(iii).Когда они пришли к Джолиону, тот извинился за ложную информацию. Оказывается, еще днем он решил, что для «Дайкири» по рецепту Хемингуэя день неподходящий, и выстроил на кофейном столике ингредиенты для «Сингапурского слинга».

Джолион и Марк заговорили о физике, Чад благоговейно внимал им. Хотя в Питте Джолион изучал право, он отличался необычайно широким кругозором. Похоже, его интересовало все, чем занимаются его друзья. Иногда Джолион демонстрировал глубокие знания и обсуждал с филологами какие-то малоизвестные романы, причем часто оказывалось, что Джолион читал больше собеседников. Со студентами отделения философии, политики и экономики Джолион свободно беседовал о политике, философии и экономике. С химиками он обсуждал красоту Периодической системы Менделеева… Казалось, ему доступны все области знания.

Марк нудно бормотал о времени, которое зарождается в миг Большого взрыва, о других вселенных, находящихся по ту сторону черных дыр, и о том, что пространство на самом деле состоит из десяти измерений. Чаду все его речи казались абракадаброй. Он тогда решил: все понимать вовсе не обязательно. Достаточно удобно устроиться в кресле и наслаждаться жизнью, пока мимо, расплываясь, проносятся новые миры.

Именно тогда Чад вдруг понял — Джолион прав. Марк как будто жил в другом измерении. Он постоянно думал о чем-то великом. Наверное, он так утомлялся именно из-за огромности, непомерности своих замыслов. Вот и сейчас вихрь иных миров подействовал на него. Создатель новых вселенных потер глаза, зевнул, извинился и объявил, что ему пора вздремнуть.

— Джолион, еще раз спасибо за коктейль, — поблагодарил Марк, устало поднимаясь из кресла.

— Завтра… то есть уже сегодня вечером я тебя опять разбужу, — обещал Джолион. — Пока это зависит от меня, ты больше не пропустишь ужин.

— Спасибо, Джолион, — сказал Марк. — И прости, если я опять полезу в драку… Терпеть не могу вставать. — Потягиваясь и почесываясь, Марк направился к выходу.

Все с ним попрощались.

Чаду показалось: стоит ему уйти к себе, он найдет Марка где-нибудь в углу двора. Тот будет безмятежно спать, свернувшись клубочком, как ореховая соня из «Алисы в стране чудес». Или как сама Алиса, которая мечтает о других мирах по ту сторону черных дыр.

XII(iv).Они остались втроем, чтобы поговорить об «Обществе Игры».

Решили: еще трех игроков выберут завтра. На одно из оставшихся вакантных мест нужно пригласить Марка. Джолион не сомневался в его согласии.

— Вы сами слышали. Ему ужасно хочется сделать что-нибудь интересное.

— А как насчет Эмилии? — спросил Джек.

— Она замечательная, — ответил Чад.

— Ну да, в самом деле, — согласился Джолион.

— Получается пять, — подытожил Джек. — И зачем мы заявили шесть игроков?

— Не знаю, — ответил Чад. — Просто показалось, шесть — как раз нужное число. Может, вспомнился кубик?

— Значит, нужно найти еще одного, — вздохнул Джек.

Все замолчали и начали думать. Правда, Чад не подбирал кандидатуру шестого игрока, он думал об Эмилии, раскручивая в голове медленные и желанные сцены, его любимый сон наяву.

XII(v).С Эмилией они познакомились в очереди на медосмотр, первокурсники его проходили до начала семестра. Джолион, Чад и Джек стояли в очереди вместе. Из кабинета вышел Марк, когда он поравнялся с ними, Джек спросил, что там делают.

— А, ерунда, — ответил Марк. — Проверяют зрение, слушают, меряют давление манжеткой…

— Хочешь сказать, сфигмоманометром? — уточнил Джек.

Эмилия стояла впереди них, при этих словах она медленно повернулась и окинула Джека презрительным взглядом.

— Что такое? — вскинулся Джек. — Просто прибор так называется.

— А как называется существо вроде тебя? — спросила Эмилия.

— Может быть, придурок, который умеет пользоваться словарем?

Эмилия один раз моргнула своими большими зелеными глазами.

Джолион рассмеялся и сказал:

— Я Джолион, а это Чад. Это существо зовут Джеком. Поверь, он лучше, чем может показаться при первом знакомстве. А ты?..

— Эмилия.

— Что ты изучаешь?

— Психологию.

— Психология — замечательный предмет, — заметил Джолион. — Я только что закончил читать Фромма. Просто невероятно, до чего он злободневен. Настоящий гений.

— Значит, ты тоже психолог? А мне казалось, я знаю всех психологов-первокурсников.

— Нет, я правовед, — ответил Джолион. — Просто интересуюсь Фроммом.

Эмилия прищурилась и склонила голову набок, а потом вдруг сказала:

— Знаешь, ты один из немногих, кто, узнав, что я изучаю психологию, не просит: «Ну тогда скажи, о чем я сейчас думаю».

Джолион посмотрел на Эмилию в упор.

— В чем дело? — спросила она.

— Ни в чем. Просто… ты напомнила мне одну девушку, с которой я когда-то был знаком… совсем недолго.

— Надеюсь, девушка была хорошая, — сказала Эмилия.

Джолион на миг как будто куда-то уплыл, и над ними повисло неловкое молчание.

Чад поспешил заполнить паузу:

— Эмилия, почему ты выбрала психологию?

— Очень хороший вопрос, Чад.

Чад ощутил прилив знакомого жара к лицу.

— Сама не знаю, — продолжала Эмилия. — Надеюсь выяснить до того, как окончу курс.

XII(vi).Пока Джек барабанил пальцами по щеке, прикидывая, кого бы пригласить на шестое место, а Чад грезил об Эмилии, Джолион тоже думал об Эмилии. Во всяком случае, с Эмилии начались его воспоминания. Он вспоминал месяц, проведенный во Вьетнаме, американку с такими же светлыми, как у Эмилии, волосами и такими же глазами цвета морской волны. Сходство было поразительным. Они могли быть сестрами. И такие же коралловые губы.

XIII.Игры пробудили во мне неприятные воспоминания о разводе. Эти коробки — часть совместно нажитого имущества, их я забрал себе, когда четыре года назад ушел от Блэр. Я захватил даже детские игры, которые мы купили для ее племянниц и племянников. Моя бывшая жена решила не сражаться за «Змей и лестниц». Игры всегда становились у нас камнем преткновения. Я терпеть не мог проигрывать даже в самом невинном состязании. А Блэр заслуживала лучшего, она хотела только одного — помочь мне. Бедная Блэр!

Вчерашний день — ерунда, обыкновенная оплошность. Я разложил игры по пакетам вместе с мусором. Больше никаких легкомысленных затей. Кстати, сегодня мне лучше. Мой зарок нерушим, я понемногу прогрессирую. Я выполнил все пункты вечернего распорядка. Вечер — вещь в себе, китсовская осень, «пора туманов и плодоношенья»…