Елизавета Воронина - Олеся. Сожженные мечты

– У вас случилось что-нибудь?

– Почему обязательно случилось?

– Леся, я твоего папочку знаю не так давно. Тебя – еще меньше. Но, поверь мне, деточка: достаточно для того, чтобы понять про тебя все.

– О! И чего же вы сейчас про меня поняли?

– Просто так такие, как ты, в гости не приходят. Средь бела дня.

– А если бы я на ночь глядя зашла?

– Не пошла бы ты сюда на ночь глядя, – отмахнулась Ольга.

– Подумаешь! Мне, теть Оль, ничего не страшно. Или вы этого про меня как раз и не поняли?

– А, конечно, ты же у нас каратистка…

– Тайский бокс, – уточнила Олеся, хотя знала: для мачехи это не имеет совершенно никакого значения.

…В прошлом году, когда мать на некоторое время определила ее в школу-интернат, дабы окончательно решить свои проблемы с новым «дядей», девочка от нечего делать записалась в секцию тайского бокса. Тренер, выпускница какого-то института, относилась к своей работе с интернатскими так же, как воспитанники – к ее секции. Как-то Олеся подслушала разговор в коридоре, из чего поняла: тренерша обязана заниматься с ними здесь определенное количество часов, иначе потеряет крышу над головой. Видимо, накипело, потому что тот невольно услышанный разговор оказался эмоциональным, громким и сильно впечатлил девочку именно своей схожестью с сериалами, которые бабушка неизменно смотрела по телевизору.

Оказывается, их тренер по тайскому боксу занималась в Киеве совсем другими, более интересными и перспективными в карьерном плане делами. Но молодой человек, кандидат в спутники жизни, однажды повел себя как-то неправильно. Суть неправильного поведения жениха тренерши до сих пор оставалась для Олеси Воловик загадкой, однако результатом неспортивной, мягко скажем, ситуации стал громкий разрыв. Причем настолько громкий, что тренерша бросила Киев и вообще все , укатила с горя в первое же место, куда позвали, – в город Кировоград, и нашла себе практически бесплатное жилье при их интернате с одним обязательным условием: оформляется учительницей физкультуры, заодно беря на себя руководство спортивной секцией. Словом, дошло тогда до Олеси Воловик: у них в интернате тренерша просто пересиживает какие-то свои трудные времена. Но если это так, рассудила девочка, чему такая может научить… Выживать? Может быть. Драться – вряд ли. Да и к чему Олесе тратить время на постижение науки, как махать руками-ногами, если в жизни это ей вряд ли пригодится?

Во-первых, девочка была уверена: и без того может за себя постоять и не даст себя в обиду.

А во-вторых, она мечтала совсем не о спортивной карьере…

– Тайский бокс, – повторила она, чтобы просто не молчать.

– Ага, сильно он тебе поможет. Не дай Бог, конечно, – считая себя в меру суеверной, Ольга трижды сплюнула через левое плечо. – Короче, Леська, не верти. Просто так, без причины, ты бы сюда не пришла. Деньги нужны? У нас нету!

– Это папа мне скажет, – дерзко парировала Олеся. – Вы ж знаете: захочет – даст, не захочет – не даст. Только у вас по-любому не спросит.

– Что-то ты ранняя слишком.

– Какая есть! И вообще, деньги мне не нужны. Мне жить негде.

Ну вот, сказала. Все равно пришлось бы.

– Ага! – протянула Ольга, при этом расправив плечи и став еще выше своей падчерицы. – Думаешь, у нас много места?

– Мне некуда больше идти, – проговорила девочка и тут же, поняв, что выглядит со стороны слишком уж жалко, быстро поправилась: – Пока негде.

Олеся Воловик уже злилась на себя. И за то, что ноги принесли ее сюда, в дом, где жил родной отец – но такой чужой, негостеприимный дом. И за то, что, как вот давеча на остановке, выглядит просительницей, чуть ли не побирушкой и бродяжкой. Еще – за то, что ей и в самом деле пока некуда идти, она не смогла придумать других вариантов.

– Что значит – пока? И вообще, Леська, чего стряслось-то?

На самом деле Ольга не была злой женщиной. С Виктором Воловиком у нее был второй брак, если утряску формальностей в ЗАГСе и проживание под одной крышей можно назвать полноценным браком.

Ей всего-то тридцать один, а жизни уже никакой – после выкидыша, которым окончилась беременность в предыдущем браке, врачи поставили Ольгу перед фактом: детей иметь она не сможет. Новость прежнему супругу не понравилась, он запил, как-то избил жену с криком: «Все равно тебе ничего не будет!», а потом валялся в ногах, умоляя забрать заявление. В качестве компенсации за всплеск мужской жестокости Ольге достался поистине царский подарок – прежний муж отписал ей этот дом, не ахти, без удобств, сортир во дворе, но все ж таки две комнаты. Сам же, потомственный колхозник, вернулся в свое село под Новомиргородом, где, говорят, женился снова, теперь у него трое детей, много соток огорода и кролики.

Со вторым мужем, как догадывалась рано понявшая кое-что в жизни Олеся, ничего особенного тоже не светит. Виктор познакомился с ней сразу после освобождения, на одном из городских базаров, где Ольга продавала в киоске всякую съедобную ерунду. Несколько раз помогал разгрузить-погрузить ящики с товаром, вскоре остался ночевать. Если о первом супруге хотя бы было известно, что он продавал картошку на рядах, то чем занимается Виктор, она не знала. Олеся, его родная дочь, тоже не могла бы припомнить, кем работал папа до того, как по глупости позволил себя арестовать. Шестое чувство подсказывало девочке: мачеха, как и она сама, чувствовала некую обреченность, ограниченность, предопределенность жизненного пути. Мол, сколько ни тужься, все равно не будет плодов. Эти двое, женщина и девочка, были, по сути, одинаковыми.

Потому не могли полноценно воспринимать друг друга. Каждая видела в другой саму себя. Только Олеся – повзрослевшую, утратившую надежды, а Ольга – подростка, чьим мечтам не суждено осуществиться.

Не сдержалась Олеся – мотнула головой. Нет, она так не хочет. Она добьется своего, она пробьет лбом крепкие стены судьбы, она…

– Чего башкой трясешь? – нарочито грубо спросила Ольга.

– Ничего. В смысле, ничего особенного не стряслось. Я маме с Юриком там мешаю.

– Чем, интересно?

– Подросла. Как Юрик ляпнул, «девочка созрела».

– Для чего созрела?

– А у него спросите, ладно?

Ольга вздохнула. Пора менять гнев на милость.

– Скажи хоть, надолго или как. Планы есть на жизнь? Десятый класс, к примеру?

– Меня в девятом-то еле дотерпели.

– Папка твой говорил, ты училась вроде хорошо.

– То когда было? И что такое по его – хорошо? Не, теть Оль, даже если б и брали меня дальше в школу, скучно там.

– А школа – не парк развлечений, не кино, не танцы. Там весело и не должно быть. Там учатся.

– Вы хоть сами верите-то в то, что говорите? – Девочка хохотнула. – Долго рассказывать, если честно.