Елизавета Воронина - Олеся. Сожженные мечты

– Не надо… – пробормотала Ира, понимая, что ее мольбы не подействуют.

– Надо. – Крутецкий взял ее за подбородок. Не удержался – наклонил голову, поцеловал в губы. – Это чтоб не было потом разговоров – ах, без прелюдий, без поцелуев… Ну что, погнали?

Вместо ответа Артур Греков грубо сунул руку девушке под юбку.

Загоготал.

А Ирина закричала. Это был крик безнадежности, отвращения, и в то же время – полного подчинения.

…Все это время по шоссе проезжали машины. В них сидели люди, которые торопились по своим делам, были заняты собой и старались думать только о хорошем. Они слушали музыку, вспоминали смешные случаи, обсуждали своих знакомых, перемывали косточки недругам. Кто-то ел, кто-то пил воду, кто-то говорил по телефону, кто-то дремал…

Когда Вова Руданский перебрался вместе с ней в Киев, мама даже не удивилась – восприняла переезд Олеси как должное.

– Правильно, – первое, что сказала Тамара Воловик, когда дочка на следующий день после приезда пришла к ней в гости. – Скоро шестнадцать, надо расти. В Кировограде нашем ничего не найдешь. Мне вот скоро сорок, а я это только сейчас поняла.

У Олеси так и вертелась на языке фраза о том, что это самое «скоро сорок» она слышит от матери уже третий год подряд. Сейчас ей всего-то тридцать семь.

Олеся в силу различных обстоятельств слишком быстро повзрослела. И в свои достаточно молодые годы уже не считала, как другие подростки, женщин в возрасте за тридцать древними старухами. К тому же Олеся вынуждена была признать: за полтора года жизни в столице ее мама стала лучше выглядеть. Сказывалась ежедневная необходимость ловить птицу удачи, а женщина может это делать, только поддерживая если не безупречную, то уж во всяком случае хорошую форму.

Тамара легко приняла тот факт, что ее несовершеннолетняя дочь живет – и спит в одной постели! – с молодым человеком на шесть лет старше ее. Это обстоятельство стерло для нее грань, которая раньше отделяла Олесю от образа взрослой, хоть и молодой женщины. Потому на кухне мать и дочка разговаривали, как две старые подружки, держась совсем уж на равных и даже немножко сплетничая. Тамара предложила Олесе выпить мартини, но девушка категорически отказалась.

– На меня все, что крепче пива или слабоалкоголки, плохо действует, – призналась девушка. – Был с этим плохой опыт.

– Ну и ладно! – Мать налила только себе. – Пиво мы с тобой пить не станем. Я его как раз не люблю, оно калорийное и горькое, знаешь?

– Я и пиво не особо… Так, от случая к случаю. – Олеся потянулась к пачке маминых сигарет.

Тамара не удивилась и не особо возражала. Сказала только:

– Ты бы и этой отравой не слишком увлекалась.

– Мам, Вовка мой говорит: человек всю жизнь чем-то обязательно должен себя травить. И лучше пускай чем-нибудь знакомым, от чего можно отказаться. Я знаю кучу народа, бросившего курить. Говорят, пить сложнее бросить…

– Ладно, ты у меня уже совсем большая. Так про Вовку этого твоего… – Мать тоже закурила. – Он как?

– В смысле?

– Не обижает?

– Если бы обижал, я б с ним не жила.

– Не знаю, как тебе сказать правильно, Лесь…

– Неправильно говори, – усмехнулась девушка.

– Дети вам сейчас вряд ли нужны.

– Ой, мам, ты про это! Мы предохраняемся, если тебя так интересует. Рассказать как?

– Не надо. Извини, что спросила. Я тебе верю.

– И вообще, пока такими вопросами мы не заморачиваемся. Вовка говорит, надо раскрутиться, на ноги стать.

– Правильно говорит. Он чем занимается?

– Таксист в частной фирме. Машина казенная, с правом выкупа даже.

– Это как?

– Фирма выдала ему машину, – объяснила Олеся. – Через каких-то знакомых устроился. Он каждый день должен сдать план. Все, что сверху, – его. И вот с этих денег Вовка может рано или поздно у фирмы машину купить уже не как новую, а как подержанную. Понимаешь?

– Схема сложная вообще-то. Но раз вам подходит…

– Подходит. Вовка говорит, есть стимул работать. Самое главное: даже если он выкупит однажды машину, работа в этой фирме у него все равно останется. Только тогда он будет ездить на своей. И сам себе определять график. Понимаешь? Свободы для маневра больше будет.

– Это он сам тебе сказал?

– Да, а что?

– Нет, ничего. Раз парень видит перспективу, раз может работать и тебя содержать – вперед, почему нет. Только как быстро он сможет эту машину выкупить?

– Как работа пойдет, мам. Квартиру ведь снимаем, цены в Киеве кусаются, сама же знаешь. Только Вова все равно сначала хочет хоть угробиться, но тачку выкупить. А потом уже на хату набомбить, это реально.

– Смотрю, он у тебя цельный хлопец вроде.

– Деловой, – согласилась Олеся.

– Тогда вот что… – Тамара собралась с мыслями. – Раз он такой деловой, раз ты пристроилась… У меня ведь так никого и нет постоянного. Расходы на себя и все остальное большие. Тоже хочу на квартирку собрать, хоть какую-то. Продадим нашу, в Кировограде, все подспорье…

– Ты прямо сейчас хочешь ее продать? – насторожилась Олеся.

– Не сейчас, но думаю над этим. Что тебе эта тысяча гривен, которую ты имеешь от квартирантов? Молодой человек тебе помогает. А мне бы эта тысяча пригодилась.

Олеся почувствовала, как внезапно сперло дыхание.

– Мам… Ты меня совсем без денег оставить хочешь?

– Разве Вовка тебе не дает?

– Немного…

– Работать ты не собираешься?

– Не возьмет никто, сама же знаешь. Мне даже шестнадцати еще нет.

– Скоро будет.

– А с шестнадцатилетними кто хочет иметь дело? Ты же в кадровом агентстве работаешь, мам! Что мне, в уборщицы идти?

– Хоть бы и в уборщицы. – В голосе матери зазвучали какие-то новые, незнакомые нотки. – У нас, дочка, любой труд почетен. Пошла бы ты учиться, не шлялась бы сейчас где попало.

У Олеси, как часто случалось, запылали щеки.

– По-твоему, я сама виновата, что не осталась в школе? Я шляюсь, так, по-твоему? Шлюха я, получается, у тебя?

– Я не то хотела сказать, – спокойно, ничуть не смутившись, ответила Тамара. – И ты прекрасно понимаешь все, не лови меня на слове.

– Чтоб ты знала, я стилистом стану. Или – артисткой. Танцевать буду, школы танцев тут на каждом углу. И набирают в любом возрасте. Так что, мамочка, извини, конечно, только тысяча эта несчастная мне пока самой нужна.

Тамара уже пожалела, что завела разговор. Олеся смотрела на нее враждебно, глаза блестели недобро, а скандалить с дочерью не хотелось.

– Хорошо, – как можно небрежнее проговорила мать. – Извини. Я же не знала о твоих грандиозных планах. А вот ты о моих теперь знаешь: квартиру нашу я рано или поздно продавать буду-таки. Имей это в виду…

Первое время Олеся Воловик честно пыталась стать домашней хозяйкой. И она, и Вова прекрасно понимали: с трудоустройством у девушки возникнут проблемы. Даже если ей через два месяца исполнится шестнадцать лет, кардинально ничего не поменяется. Получить пусть даже неофициальную, зато достойную работу у нее не выйдет. Однако Олеся довольно быстро составила для себя план действий. Он оказался очень простым: протянуть в Киеве год, по возможности заработать немного денег, но в любом случае – учиться самостоятельно хотя бы чему-нибудь. А когда исполнится семнадцать, поступать на курсы стилистов.