Елизавета Воронина - Олеся. Сожженные мечты

Марущак перевел дыхание. Душная тишина звенела. Его не торопили, Юрий продолжил:

– Когда мы пришли ко мне и сели на кухне выпивать, я напомнил: Леське вроде пить нельзя. Крутецкий сказал: все можно, если осторожно. Леся выпила и отрубилась почти сразу. Тогда Игорь повел ее в комнату, нам велел сидеть на кухне. Ждать.

– Чего ждать?

– Сказал – ждите, позову. Все. Не знаю, зачем вообще было так делать. Она сама ж велась, не против была… – Марущак снова сглотнул. – Значит, потом она из комнаты кричать начала. Милицией угрожать, все такое…

– Момент, – прервал его прокурор. – Почему Олеся кричала и угрожала, если, как вы сейчас утверждаете, вы договорились обо всем?

Юрий пожал плечами, снова оглянулся на приятелей.

– Наверно, ей не понравилось, что Игорь вот так… Силой, по сути дела… Не понимаю, чего его торкнуло тогда.

– Ты, по ходу, вообще мало чего понимаешь, – отозвался Крутецкий.

На этот раз судья никак не отреагировал. Прокурор продолжил.

– Дальше как события развивались, Марущак?

– Дальше все, как я писал еще тогда, в первый раз. Крутецкий сказал: надо телку успокоить. Ушел обратно в комнату. Сразу там шум какой-то начался. Мы с Артуром туда. Вбежали – Игорь лежит на ней и чем-то душит. Я не рассмотрел тогда чем… Когда она перестала хрипеть, Крутецкий сказал: мы с Артуром должны ее… это самое… Чтобы наказать, значит… Чтоб орала меньше.

– Вы согласились?

– Мы пьяные были. И потом – для чего ее сюда вели? – Это прозвучало очень обыденно и оттого жутко. – Артур без резинки. Сказал – не любит. Он обычно пользуется, но я его знаю… Кураж у него был тогда. Знаете, как у пьяного обычно… Потом я, значит… Леся еще живая была, только или в отключке, или что… А потом она снова очнулась, опять давай угрожать. Игорь говорит: надо что-то с этим делать. Артур предложил денег дать и выкинуть. Крутецкий на это: слишком жирно ей деньги давать. Я, говорит, покажу, как надо с такими поступать. И опять придушил.

– Вы стояли и смотрели?

– Стояли и смотрели. Думали – он играется.

– Дальше что было?

– А дальше Крутецкий сказал: все, мертвая вроде как. Надо выкинуть. Артур не захотел возиться. Тогда Игорь мне сказал вынести тело на улицу и куда-то кинуть. Сам сзади шел… Не хотел таскаться сам. Ты, говорит, сильнее… И вообще, вещи ее надо тоже выкинуть, он вещи нес.

– Что было дальше?

– Я ушел, а Крутецкий остался. Потом вернулся, говорит: если что – она напилась и отрубилась. Мы ее просто на улицу вынесли. Только ничего не будет такого страшного, она уже вряд ли очухается. И вообще, говорит потом, все участвовали. Групповое преступление получается. Лучше договориться на всякий случай. А то он сам так сделает, что все утонут, а он вылезет. Он юрист, у его семьи тоже есть куча юристов всяких крутых… Ну, такое…

Закончив свою нескладную речь, Юрий Марущак не сел обратно на скамью, а отошел в угол клетки. Греков и Крутецкий молчали. Игорь смотрел прямо перед собой, Артур что-то внимательно разглядывал на полу.

– У сторон есть вопросы? – нарушил тишину судья, глядя при этом почему-то на адвоката.

Евгений Синицкий беседовал с Олегом Крутецким в переговорной комнате их скромного офиса. Место для переговоров было самым маленьким помещением: стол и два стула занимали две третьих всего пространства.

– Как я понимаю, вы догадывались, что с тем милиционером Яковлев подставится и начнет проваливать все дело? – Крутецкий старался, чтобы вопрос звучал равнодушно.

– Раз у нас такой откровенный разговор – об этом знали все, кроме самого Яковлева. Его вывели на этого свидетеля. Он и проглотил наживку, ведь его показания укладывались в общую схему защиты. Позже он так перепугался, что пришлось провести с ним соответствующую беседу.

– Сейчас нормально все?

– Да, у него теперь все нормально. У нас тоже. Суд готовит обвинительное заключение и приговор. Вы не обрадуетесь, Олег.

– Это я уже понял. Почему?

– Ну, хотя бы потому, что ваш сын – организатор и исполнитель жестокого убийства Олеси Воловик, о котором полгода уже говорят и пишут. Бог с ним, с изнасилованием, эту, как говорят сегодня, опцию не удастся вывести за рамки обвинения. Насиловали все трое.

– Даже трюк Яковлева с половой несостоятельностью этого недоросля, Грекова, тоже не скушают?

– При других обстоятельствах – неплохая задумка. Рискованная, но умная, способная оправдать себя. Сейчас же расклад такой, что сесть должны все трое. И понести одинаковое наказание. Этого ждет общество, и правосудие свершится. При других обстоятельствах дело можно было развалить, на такое решение многие настроились. Но… Но, но, но.

– Чего я не знаю, господин Синицкий? Какие обстоятельства? Вы уже не первый раз о них упоминаете.

Хотя адвокат Синицкий помнил все, что собирался сказать, наизусть, тем не менее он открыл лежащую перед ним картонную папку, пробежал глазами свои заметки.

– Плохо, что вы не интересуетесь жизнью страны, господин Крутецкий. Понимаю, у вас другие проблемы, и пусть весь мир подождет. А мир ждать не может, Олег. Вот, в прошлое воскресенье во Львове племянник одной известной вам влиятельной персоны избил трех женщин. Среди них – сотрудница прокуратуры. Знаете, чья она подчиненная? – Синицкий написал на листе две фамилии, повернул так, чтобы Крутецкий смог прочесть. – Вот так. А три дня назад в Николаеве еще один сынок отличился: сбил на своем джипе милиционера, его жену и малолетнего ребенка. Пострадавший был в отпуске, шел в штатском. Да если бы и не в штатском… В общем, он сам и ребенок в реанимации, жена с переломом бедра, вой на всю область, уже пресса подхватила.

– Кто там отличился?

Синицкий написал еще одну фамилию. Затем смял листок, разорвал его, обрывки сложил в металлическую пепельницу, чиркнул зажигалкой. Язычок огня лизнул клочки, вспыхнуло синеватое пламя. В узкой и тесной комнате запахло горелым.

– Теперь вы понимаете, господин Крутецкий, что внимание общества нужно отвлечь суровым и справедливым приговором по резонансному делу? Эти истории, учитывая фамилии фигурантов, замять намного проще, чем ту, в которой оказался ваш сын. Неродной, верно? – Пауза. – Ну, это как раз не тема для обсуждения, понимаю, прошу извинить. Смиритесь, закон суров, но он – закон. Теперь о другом. – Снова пауза. – Понятно, после всего происшедшего ваша фамилия слишком примелькалась. Некоторые проекты, к которым вы имели отношение, придется реализовывать без вашего участия. Через полгода максимум вы получите предложение, которое даст вам и вашей жене возможность бóльшую часть времени проводить за пределами страны. Как с иностранными языками? Английский, немецкий? Что скажете о Германии?