Александр Гера - Набат

— Именно поэтому я здесь.

Чесался язык у Ануфрия, почему именно Бьяченце Молли, иудей по вероисповеданию, здесь. Но какая разница, кто именно раскошеливается на нужды Православной церкви, нужды благие? Христова вера всеобъемлюща, ее враги — мусульманство и сектанты, поэтому нет разницы между обрезанными и не обрезанными христианами. А уж отбить потуги иудеев на приоритет в России Ануфрий сможет.

Начинался торг.

— Чем подкрепите заботу свою? — спросил Ануфрий.

— Сегодня же, как и замыслилось, мы подпишем договор о гуманитарной помощи в виде пятидесяти самых современных передвижных типографий. Бумагой снабдим в нужном количестве. Финансирование строительства новых и реконструкцию старых храмов Совет церквей берет на себя из разумных побуждений фифти-фифти.

— Что взамен? — без стеснений спросил Ануфрий.

— Давайте обсудим, — ближе к столу придвинулся монсеньор Молли и нечаянно отключил стирающее устройство.

«Воистину Господь на стороне православных», — скажет потом епископ Ануфрий с облегчением.

— Нам хотелось бы получить копии дискет генерала Судских.

— У нас их пока нет, — ответил Ануфрий без сожаления.

— Нужно повторить вхождение в Зону, подобно митрополиту Мещерскому. Если желающих войти туда объявится много, живущие там не посмеют убивать христиан.

— Не нужно, и монсеньор ошибается, — на этот раз Ануфрий сказал с полным сожалением. — Владыку пригласили в Кремль после трагедии с братом нашим Арсением, да упокой Господь его душу, и вручили ему бумаги с описанием защиты Зоны. Эта система действует независимо от желания живущих там. Она прекратит существование в тот день, когда радиация станет жуткой сказкой прошлого. Воливач настоятельно просил владыку не устраивать провокаций, иначе он обнародует материалы их встречи. Патриарх согласился.

Монсеньор Молли не сдался сразу.

— Почему бы нам не подключить оппозицию?

— Кого именно? — прояснил для записи Ануфрий. О какой оппозиции идет речь, он понял сразу.

— Коммунистические партии. Им все едино, кого посылать в Зону на верную смерть. Лишь бы не лидеров. Мысль убивать нельзя.

«Надо ли откровенничать?» — подумал Ануфрий и решил: не надо.

— Не выйдет. Власти никому больше не позволят входить в Зону. Ни пеше, ни мыслящих. Тут другой подход надобен, — постарался разжечь любопытство гостя Ануфрий и попал в точку: монсеньор Молли не хотел убывать назад с пустыми руками. Точнее говоря — с опустевшими.

— Какой? — спросил он, стараясь не выказать особого желания.

— Если Совет церквей действительно волнует будущее сфер влияния, если он готов пойти на материальные затраты, то…

— Говорите, брат мой, — ерзнул гость.

— То следует заранее готовить меры противодействия. Мессия будет. Но как второе пришествие Христа. А тут интересующие вас партии окажут нам действенную помощь. Пройдемте подпишем договор и протокол о добавочных мерах помощи, — закончил и встал Ануфрий, протянув руку к своему диктофону.

— Э, брат мой, не спешите, — поймал ее Молли.

— Вы же согласитесь со мной? — недоумевал Ануфрий.

— Я не о том, — удерживал его монсеньор. — Материальная помощь будет увеличена в два раза, не это волнует пославших меня. Очень настоятельная просьба — помочь в столице открыть еще две синагоги. Это никак не повредит Православной церкви.

«Хитер», — чуть не наложил на чело усмешку Ануфрий и ответил почти постно:

— Не проблема это, собрат мой, хотя отсутствие Гуртового сказывается. Беру на себя заботу вашу. Идем подписывать бумаги?

Он без стеснения забрал свой диктофон и, не прячась, выключил его. Монсеньор Бьяченце Молли согласно хлопнул ладонями по столу, и включилось стирающее устройство. Уже за спиной Ануфрия он отключил его. Дело сделано.

Разумеется, не только договаривающиеся стороны обладали прекрасной техникой и антитехникой: через час расшифровка всей беседы лежала перед Воливачом. Через полчаса он закончил ее прочтение и сказал:

— Вторая часть мальмезонского балета.

Слова эти не относились к находившемуся в кабинете человеку, хотя он слегка опустил голову, якобы желая познать суть их.

— Отче Пармен, это я так просто. А вам спасибо за помощь.

— Я не отче, — возразил человек. — Я обычный монах-чернец…

В чистом дневном небе священная гора Фудзи просматривалась как на ладони, вызывая в каждом японце беспечное ощущение покоя и уверенности. Занимаясь обыденными делами, большими и малыми, жители Токио теперь всегда видели этот символ среди голубизны, разглядывали его, если выпадала свободная минутка. В других странах так разглядывают фотографии любимых, теребят нательный крестик или перебирают четки.

Старики помнили знаменитый токийский смог, плотно облепивший дневной Токио, маслянистую грязную воду в заливе Урага, промышленную вонь и чад, а молодежь иначе не могла представить Японию, страну-курорт, обеспеченное будущее и беспечную жизнь под крылом богатых и мудрых родителей. Это они, лидеры японской промышленности и бизнеса, вывезли прочь из страны вредные производства, раскрепили финансы за рубежом, превратив Японию в страну-рантье.

Семидесятилетний Хисао Тамура с полным основанием относил себя к числу мудрых рулевых Японии. Его банк «Хиэй Гинко» процветал не первый десяток лет, возглавляя мощную финансовую корпорацию. С двадцатого этажа здания корпорации Тамура с удовольствием разглядывал Фудзияму, главную святыню Японии.

Все в жизни нравилось Тамуре и шло по его велению, лишь старший сын огорчал. Он носился по свету с немыслимыми расчетами, смущая окружающих. По его предсказаниям, Япония должна погибнуть уже в этом десятилетии, исчезнуть с лица земли со дня на день. Ему не могли не верить, поскольку сын известного банкира Хироси Тамура был не менее известным сейсмологом. И верить не хотели. Последнее время его чаще встречали молящимся в Гинкакудзи, нежели в Кацуура, где располагался сейсмологический центр дальнего оповещения. Раньше его называли волшебником, теперь шутом…

В буйное помешательство сына старик Хисао не верил. Какая муха его укусила? — занимало многих. Хисао Тамура навел тщательные справки, перепроверил прогнозы сына без скидок на самый негативный результат. Группа маститых сейсмологов втайне от посторонних проверила расчеты младшего Тамуры. Неделю назад Хисао Тамура получил данные. Да, отвечали специалисты, на девяносто пять процентов расчеты верны. Однако подобные пророчества делались и ранее, а Фудзи стоит, и Токио — вот он, входя в счастливые пять процентов.

— На чем покоится утверждение моего сына, почему он безапелляционен? — спросил Тамура ученых, прочитав доклад.