Александр Гера - Набат

— Так и я за это! Все чинно, спокойно…

— Да, чуть не забыл, — сказал Гречаный и сделал паузу.

«Последует подлянка, — догадался Лемтюгов. — Семен промашки не даст…» Он остро ощущал отсутствие власти, какой был наделен покойный Воливач. Его кабинет он занял, а статус ему не передавали.

— Как исполняющий обязанности главы государства, я издал Указ об усилении органов правопорядка, внешней и внутренней разведок. Службу разведки решили доверить Бурмистрову. С Иваном Петровичем знаком?

«На хрен мне это знакомство!» — чуть не выпалил в сердцах Лемтюгов. Отдышался в три секунды, перегорел и понуро спросил:

— Чего он в нашем деле понимает?

— Все понимает. Школу Судских прошел. Помоги ему на первых порах реорганизации органов. И не шуткуй.

«Под самый дых!» — выдохнул злость Лемтюгов и пожалел о Воливаче: как уютно было за его спиной! Ответил кратко:

— Есть, Семен Артемович.

«Ну погоди, атаман!» — поскрежетал зубами Лемтюгов. Теперь он не пиковый туз. Очень плохо. Так плохо, как никогда не случалось в любых играх. Теперь, говоря языком преферансистов, даже сраненькой шестерной не натянуть, без многих взяток окажешься. Вот так ударчик!

«Ход нужен, ход…»

Он включил телевизор. Начинались последние известия. Мог бы запросить помощников, но так не хотелось общаться с посторонними, когда он повержен и нет сил подняться.

Сообщили о китайских войсках, силами до пятидесяти дивизий сконцентрированных у самой границы. Однако авиации в небе нет, и не похоже, чтобы китайцы начинали активные действия. Войсковая разведка не обнаружила в дивизиях понтонеров, форсирования рек не предвидится. Ни одного выстрела с той стороны не произведено.

«Нет понтонов, вся агрессия — голый понт, — хмыкнул Лемтюгов. — Но почему? Сопливые обещали начать боевые действия сегодня утром».

В преферансе такое называется мельницей: у Лемтюгова отбирали взятку за взяткой, он сокрушенно взирал на игру без его участия.

Потому что был одиннадцатый час утра, в Кремле состоялось подписание русско-японского договора о дружбе и взаимопомощи. Согласно ему, японцы получали право селиться на Курилах и Камчатке.

Не Япония, но не Якутия.

Смолчали все: и демократы, и коммунисты. Идея — химера, а живой китаец, хоть трижды сопливый, — это много и больно. Русско-японский договор восприняли со вздохом облегчения, а уж когда передали о японских десантных кораблях, под самую завязку набитых морскими пехотинцами, захлопали в ладоши: японец — он такой, за банзаем в карман не лезет. Живи у нас, японец-сан, будем аригатошкаться!

Когда в Москве наступила глубокая ночь и оттарахтели в небе звезды салюта по поводу исторического события, из Гродеково передали видеоматериал: под дудочку и барабан китайские солдаты стройными колоннами отошли в глубь своей территории. Красиво шли, красивым китайским шагом. Лемтюгов перекрестился с облегчением.

Утром россиян познакомили с двумя новостями: из дальнего и ближнего зарубежья. Казахи, пропустившие китайцев к российским границам, просили о помощи: уходить к себе китайцы не собирались. Гречаный обещал подумать. Друзья, как-никак… А Европу охватила неизвестная доселе болезнь. Смертельных исходов пока нет, но люди сильно мучаются, особенно дети, криком жалуются на резкие боли в животиках. Евровидение показало карту с маршрутами продвижения болезни из Италии, Испании, Франции к Украине, Белоруссии и России. Стрелки ползли, как на стратегических картах боевых действий, кусающе и пугающе. Жизнь в захваченных городах парализовывалась.

Лемтюгов, все еще в силках безвыходной ситуации, смотрел на экран телевизора, и какая-то догадка пыталась прорваться наружу из темных закоулков его мозга.

«Где-то я видел уже такие стрелки, что за чертовщина!..»

Еще с вечера он освободил кабинет Воливача, правильно полагая, что новая метла выметет его и подельников с Лубянки начисто. Досадуя на свою оплошность, он лихорадочно изыскивал выход.

«Видел я эти стрелки, видел!»

Потом передали о китайцах, отошедших далеко от российских границ, о японских десантных кораблях, дрейфующих в нейтральных водах, и Лемтюгов моментально вспомнил: абсолютно такие клещи-стрелки ему показывали китайские вояки на секретных штабных картах. Именно зеркальное отражение их показывало Евровидение.

«Как же эта подлянка действует? — соображал он. — Ну-ка, Паша, думай, тут чего-то закопано…»

Решение созревало. Пока еще в кабинетах оставались его единомышленники, следует действовать. Лемтюгов снова ощутил себя в седле на белом конике. Уже не Аустерлиц, но далеко не Ватерлоо.

«Потягаемся, Артемыч!»

— Сыроватов, — сказал он помощнику, — собери всех наших к двенадцати. Пока архаровцы Бурмистрова не нагрянули, обсудим кой-чего, время есть.

«А чего? — тормозил он собственный порыв. — На кой надо всех посвящать? С самым-самым я один управлюсь».

— А Сумарокова прямо ко мне сейчас! — нашел он выход.

Он еле дождался полковника Сумарокова. Вместе они раскручивали не одну комбинацию своего шефа Воливача и себя не обидели.

— Слышь, Стас, дело есть со многими неизвестными, но осязаемое.

Сумароков внешне походил на Лемтюгова, только пока не был сед и фундамента под задницей, как у Лемтюгова, еще не завел. Но мечтал. Так, кое-что про запас скопил, а приличный банчок не попадался. Поэтому его глаза отличались от глаз Лемтюгова нездоровым блеском игрока, который заждался удачи.

— Сними повтор передачи Евровидения, ну, там, где стрелки, а мне чертежик приготовь…

«Что-то выкручивает Лемтюгов, — подумал Сумароков, стараясь вычислить авантюру своим умом. — На фиг ему стрелки?» Не вычислил и с ленцой спросил:

— И что это будет?

— Чего-то будет, — не открывал карт Лемтюгов.

— Архаровцы вот-вот нагрянут.

— Ты делай, делай, — веско урезонил Лемтюгов. — По-лучится если у меня, архаровцам мало не покажется, а мы с тобой кое-чего поимеем.

Сумароков не спешил уходить.

— Чего стал?

— Ребята решили создать антисемитский комитет «Меч архангела Михаила» и скопом уйти под его крышу, — сказал Сумароков.

— Какой там комитет! — разъязвило Лемтюгова. — Дел полно, а вы херней занимаетесь!

— Постой, Григорьич. По оперативкам, и России скопилось уже до полутора миллионов жидов и еще прут. Не идея разве? — спешил склонить Лемтюгова на свою сторону Сумароков. — Знаешь, сколько народу к нам потянется? Гречаный на это сквозь пальцы смотрит, а жидам того и надо. Опять командные точки захватывают, во всех банках оседают. Момот со своей комиссией высчитал: во всех банках жиды правят, через банки своих подкармливают. Русскому кредит с процентами дают, а жидам — беспроцентную ссуду. Вот где собака зарыта.