Александр Гера - Набат

— Но ведь возможно! Верую! Все, Игорь Петрович, вплотную берись за эту головоломку. Все зоны будут переподчинены тебе. И давай мне этого хохла твоего. Решено.

Они уже въехали на территорию загородной резиденции президента, водитель терпеливо дожидался распоряжений.

Они попрощались, и Судских направился к своей «Волге».

Охранники из машин сопровождения ушли за президентом, и, проходя мимо задней, Судских задержался, увидев через приоткрытую дверцу одного оставшегося.

«Слухач», — понял он по прибору в руках сидящего на заднем сиденье. Тот нагловато ухмылялся. Судских не стал церемониться:

— Все записал?

Тот неторопливо кивнул.

— Тогда понял, что начальство меняется. Давай кассету.

— Не-а, — ответил слухач. — Поживем — увидим.

Судских не стал настаивать. «Теория, — философски рассудил он, — еще не практика. Шумайло кусачий тип, и у него наверняка есть козыри, коли его вассал не боится».

Уже шла цепная реакция беспредела, в которую был втянут сам Судских; разумными мерами ее не остановить, а меры пресечения только усиливали беспредел.

— Так не отдашь? — снова спросил Судских.

— У меня свой хозяин, — не стеснялся слухач.

— Смотри, тебе жить, — добродушно сказал Судских и нагнулся к открытой дверце, в потайничке которой приметил газовый баллончик. Слухач опередил его.

— Не дури, Судских! — схватил он баллончик. — Совсем заелся?

— Кассету! — процедил негромко Судских.

Со стороны казалось, идет милая беседа, а за приоткрытой дверцей машины пистолета в руках Судских никто бы не увидел. Слухач отдал кассету.

— А я наизусть знаю весь разговор! — с издевкой сказал он. — Может, пристрелишь?

Хлопка выстрела никто и не услышал.

— Змей поганый! — прохрипел слухач, повалившись на сиденье.

— Добро творя рукою, полной зла, — пробормотал он, усаживаясь за руль машины охраны. Своей «Волге» он велел следовать за собой.

У ворот их пропустили беспрепятственно.

«Что это у меня последнее время руки какие-то липкие?» — спрашивал он себя, заведомо зная ответ.

Патриарх настоял на аудиенции и был принят незамедлительно в светлое утро Пасхи. Светлым оно выглядело символически, на самом деле небо выжимало из туч морось, которую так и хотелось назвать жирной. Небывалый случай — Пасха без солнышка: у храмов перешептывались, расходясь — роптали.

— Видать, приспичило владыке, — сказал президент, нехотя одеваясь. Хмурому утру он не удивился: жизнь дала трещину, даже на каникулах не дают отдыхать. — Приглашай, — устало и раздраженно сказал он Гуртовому.

Последнее время церковники докучали ему крепко, просьбы сыпались самые необычные. Суммируя их, президент отмечал растущий аппетит, какой бывает у щук: осенний жор перед зимней спячкой. Зимой не подают. Но куда более это напоминало средневековье. Церковь богатела, государства хирели и рассыпались; и ладно бы святые отцы клали глаз, а там и лапу на собственность государства, они приохотились давать советы в политике!

Выходя к патриарху, президент знал точно, ради чего тот оставил паству в первопрестольный праздник, и твердо решил дать отпор владыке.

— Христос воскресе! — провозгласил патриарх, разбрасывая щепотью крестики вокруг себя — так быстро и мелко крестил он воздух президентской обители. Президент смиренно приложился к ручке и неожиданно увидел себя со стороны, будто в спектакле.

«Воинственный всмятку!» — подмывало ответить, как внучка учила…

Вспомнил он, но желание нахулиганить не оставило его, он и поглядывал на патриарха насмешливо, и, судя по глазам старца, озадачивал того отменно.

— С чем пожаловали, владыко? — без долгих отступлений спросил президент. Патриарх сам славился прямолинейностью. Оно и лучше: мы рано встретились, мы быстро разойдемся.

— Просить хочу за чадо нерадивое, — уверенно вступил патриарх. — За генерала Шумайло.

— Чего это он стал нерадивым? Очень подвижный, везде успевает, — дал свою вводную президент, сразу расставляя точки над i: — Причастность к торговле наркотиками доказана, аморальность доказана, подпольная коммерческая деятельность и неуплата налогов доказаны. Генерала Шумайло ждет трибунал, а это не наша с вами епархия.

— Дениса Анатольевича оклеветали. Мы прозевали начало их вражды с генералом Судских и теперь обязаны вступиться за невинно пострадавшего.

— Ваше преосвященство, я не уверен, что генерал Шумайло столь же рьяно посещал храм Божий, как места греховные, а посему мы, — президент язвительно надавил на последнее слово, оскорбившее слух, — не вправе заступаться. Пусть суд рассудит. Закон жесток, но справедлив.

— Вот и я о справедливости! Я не против судилища, но против жестокости, — подчеркнул свою позицию владыка.

— О каких жестокостях вы говорите? — покоробило президента.

— О тех, которые последуют, едва его сведут в узилище.

— Судилище, узилище, — повторил президент, затушевывая невольный сарказм. — За ним столько грехов, что пыток не подыскать, соответствующих прегрешениям.

— Вот видите, — зацепился патриарх. — Ведь будут пытать?

— Не ловите на слове, владыко! — открестился от навета президент. — Все одинаковы перед законом!

— Но безвинные страдают больше.

— Какие безвинные? — насторожился президент.

— Нет у нас справедливых законов, а исполняющие их мздоимцы и люди случайные, — высказался патриарх и воззрился на президента.

— О владыко! — сразу не нашелся президент, но съязвить патриарху очень хотелось. — А что же Святая церковь не помогает государству принимать справедливые законы? Если выгодно, «Десять заповедей» тут как тут, не выгодно — этим пусть занимается светская власть. И чем это так мил генерал Шумайло Церкви? Притоны содержал, из отрядов «юных христиан» создал банды, где укрывались отпетые нехристи. Да что мне убеждать вас, и сами хорошо наслышаны! Вот лучше ознакомьтесь, — закончил наконец президент и пододвинул патриарху заранее приготовленную папку.

— Не стану читать эти мерзости, — отодвинул ее владыка.

— Не верите или не хотите? — уточнился президент.

— Не верю и не хочу, — поджал узкие губы патриарх. В седых волосьях бороды их будто зашили.

— Не хотите, не надо, — с легким сердцем забрал папку президент. Данные о правонарушениях Шумайло привез полковник Бехтеренко на первое знакомство. Умный Судских знал, чем наполнить эту папку, чтобы президента не мучили сомнения.

— Вы очень неосмотрительно приблизили к себе генерала Судских, это принесет всем нам неисчислимые беды, — дал понять патриарх, откуда пришла пасквильная папочка.

— Ну да? Как раз Судских полно олицетворяет мужа и чин, из чего складывается мужчина. О государстве радеет, пороков нет.