Александр Гера - Набат

Водка была горькой, как всегда. И правда оставалась горькой. Сладкими оставались надежды. Да, соглашался с Гречаным Судских, при таком разбросе вероучений все разговоры о веротерпимости несут малый прок, каждый верующий обихаживает свой закуток. Но как же все зыбко, как далеко и нереально!

— А как все это будет выглядеть? — спросил Судских, дождавшись, когда Гречаный закусит грибком.

— Что все? — переспросил Гречаный.

— Приход новой веры.

— Единственным путем. Сначала берется власть.

«Ничто не ново под луной», — подумал Судских и добавил, провоцируя на откровенность:

— Сначала портфели делят.

Гречаный засмеялся:

— А ты, Игорь, не промах. Воливач на тебя не зря ставит. Так оно и лучше. А посему соображай: у Воливача дивизия, у тебя дивизия, у меня дивизия, у Гуртового деньги, у остальных присутствующих новая вера. По рукам?

Судских протянул руку и спросил:

— А остальные согласны?

— А это тебе Воливач расскажет…

«Вот и папа появился, — подытожил Судских. — Хотя все до смерти знакомо… Но кому-то надо начинать!»

К ним присоединился Воливач. Поговорили о том о сем отвлеченном, будто откровенничать можно было только вдвоем.

Вскоре, сославшись на занятость, Судских стал прощаться. Гречаный пытался удержать, но Воливач согласился:

— Игорь Петрович делает сейчас один больше, чем все мы.

— Как он тебе? — спросил Воливач Гречаного, когда Судских покинул залец.

— Стоящий мужик, Витя. Нравится мне, но… Неинтересно ему все это, другие барабаны слышит, в ногу с нами ему тяжко.

— Как поступим?

— А никак. Время есть, пусть обкатывается. Главное, весь этот бардак ему дико противен. Он нужен нам позарез, без него колода не сложится. Он, Витя, думающий, нас охолонит, если что…

Покидая Гречаного, Судских не решил, чем дальше займется в этот субботний вечер. Дел, как всегда, невпроворот, в голове разброд.

«А поеду-ка я домой! Высплюсь, отдохну под скрип родной тележки, дома и стены помогают».

Утомил его воз.

От сонной реки подымалась испарина уходящего теплого дня. Пахло покоем и необъяснимо домашним. Казалось, само время остановилось, разомлев, до первого удара колокола, чтобы не забывали смертные, кем дарован покой.

Не думал не гадал Ваня Бурмистров снова увидеть город Аникщяй, услышать требовательные удары тяжелого била. Выпало. Он шел к дому Георгия Момота со смешанным чувством любопытства и настороженности. Навстречу попадались по-прежнему учтивые горожане, мирные улицы погружались в сумерки, а соборный колокол предупреждал: не обольщайся, дьявол не дремлет, он меж вас, козни его при нем.

И снова у калитки Бурмистрова встречал хозяин.

— Добрый вечер, Георгий Георгиевич. Вот опять свиделись.

— Добрый, — ответил Момот, как старому знакомому, пропуская гостя на участок. — А я еще тогда подумал, что встреча наша повторится.

Опять камин, вкусный чай, печенье к приятным посиделкам.

— Какими судьбами? — первым задал вопрос хозяин.

Иван не стал брать чашки со стола, хотя очень хотелось сделать глоток, и ответил с застенчивой улыбкой:

— Вопросы появились. И не простые.

— Начните по порядку, с главного, не смущайтесь, — подбодрил Момот.

— Георгий Георгиевич, версия убийства Мотвийчук Басягиным не подтвердилась. Установлено, что вы в момент убийства находились в Москве.

— Похвально, — кивнул Момот. — А то я стал подумывать, что в Россию вернулись тридцатые годы прошлого столетия, справедливость попрана, шаблон и казнят того, кто под руку попался. Понимаю, вам неловко предъявлять мне обвинение в убийстве, хотя факты самые очевидные. Я вам больше скажу: примерно за час до убийства я был у Нины.

— Это установлено, — уверенно подтвердил Иван.

— Да? Похвально. И как?

— Отпечатки пальцев, Георгий Георгиевич. Возвращаю вам спичечный коробок, который унес из вашего дома в прошлый раз. Ваши отпечатки пальцев нашли в квартире Мотвийчук. Извините…

— Принимаю извинения. Как ни странно, вы мне больше и больше нравитесь. А нравитесь потому, что вы умничка, а я чист перед вами.

— Тогда помогите установить, кто он.

— Мойзес Дейл.

— Кто? — не поверил Иван.

— Мойзес Дейл, — уверенно повторил Момот. — Я и в первый ваш приезд знал это твердо. Во-первых, он побывал здесь и вопросы задавал вполне определенные. Так мог спрашивать человек, знающий четко о предмете своей цели. Во-вторых, мы с ним разминулись у Нины минута в минуту. Я ушел тогда, не добившись от нее откровенности. Мне требовалось успокоиться, и я решил отдышаться за дверью. В это время снизу послышались шаги, и я осторожно поднялся этажом выше. Мойзес позвонил, Нина открыла сразу, будто ждала его. Я понял, что они знакомы. На всякий случай я покинул свое убежище. Мне было интересно, надолго ли этот визит, и я не отказался подождать снаружи и по возможности понаблюдать.

Лучшее место для этого было во дворе. Там есть пожарная лестница. Но, выходя из подъезда, я заметил свернувшую в переулок машину. Пришлось опять спрятаться и выждать. Машина, кажется, «форд», остановилась напротив подъезда, въехав задними колесами на тротуар. Пока фары горели, я разглядел номер. Это была милицейская машина, одна из тех конфискованных, которая возит милицейское начальство. Однако из нее никто не вышел. Оставаться там было для меня небезопасно, и проходными дворами я выбрался на улицу. Не отказав себе в любопытстве снова, я прошел мимо переулка. Там уже собралось около пяти машин, сновали люди. Я понял: визит Дейла закончился неординарно.

Момот остановился, и Бурмистров спросил:

— Почему же вы сразу не сказали об этом? Убийца не успел бы уйти от правосудия!

Момот усмехнулся и сказал наставительно:

— Молодой человек, поспешность никогда не приносит добра, а в России нынче сплошь и рядом безвинные страдают за виноватых. Неделю назад передали, что арестованы Гуртовой, Шумайло и Дейл. А вчера сообщили, что Гуртовой назначен председателем Совета национальной безопасности, Христюк — министром МВД, а Мойзес Дейл выдворен из России. Как разобраться в этой каше и зачем мне попадать в нее? Ради чего вмешиваться во все это, что помогает варить уважаемый мною ваш шеф генерал Судских? В этой стране надолго поселилось беззаконие. Прав тот, у кого больше прав, и никакого выхода впереди.

— Это и ваша Родина, — огорченно буркнул Иван.

— Я поэтому столь откровенен с ее посланцем, — сухо ответил Момот. — Давайте лучше вернемся к жесткой статистике. Я могу сообщить вам много важного, что поможет Судских действовать уверенно и в нужном направлении.

— Должен согласиться, — сказал Иван и только теперь занялся чаем, приготовившись слушать.