Александр Гера - Набат

Пищу перед ним поставили грубую, но обильную: хорошо пропеченный хлеб из муки грубого помола, сыр кусками, овощи и зелень на глиняном блюде, молоко в крынке и сотовый мед.

«Нет мяса, — смекнул он, — а молоко водится».

Красивая полногрудая женщина подала ему на десерт гроздь крупного винограда. Их руки соприкоснулись нечаянно, и Арсений почувствовал легкое жжение в кончиках ее пальцев. То, что он увидел при этом, отвлекло от жжения: руки женщины излучали свечение. Арсений перекрестился и теперь уже нарочно коснулся руки женщины. Эффект повторился: жжение и свечение.

— Не бойтесь, отче, — улыбнулся провожатый. — Это не знак дьявола, худого с вами не случится. Мы здесь насквозь ионизированы, это наша защита от радиации.

— Но что будет со мной? — забеспокоился Арсений. Защищает его Бог или нет, вкушение сытной пищи вернуло к земле и мирским волнениям.

— Ничего не будет, — отвечал провожатый. — Мы знали, что вы идете к нам, и открыли проход. Здесь радиации нет, но мы защищаемся от неожиданностей, как раз от козней дьявола извне.

— Вы хотите сказать, не Всевышний охраняет меня? — разумно соображал митрополит.

— Именно Всевышний, — утвердительно отвечал провожатый. — Как иначе объяснить, что вы прошли такой долгий путь по холоду, босиком и не заболели? Как объяснить, что мы здесь живем и наперекор всему здоровы? Только волею Создателя.

Арсений перекрестился и кивнул согласием.

— Я не вижу ваших детей, — сказал он, оглядываясь.

— Увы, — отвечал провожатый. — Это наша беда. Всевышний сохранил нам жизнь, но детей не дал. Значит, вера наша еще не крепка и время ее не пришло. Радеем трудами, чтобы улучшить мир.

Арсений обдумал сказанное и заговорил:

— Изначально для вас опора ваши знания, ученость, помощь техники и только потом вера во Всевышнего. Это неверно. Господу неугодно, чтобы человеки вторгались в промысел Божий раньше отпущенных сроков. Вера в Создателя изначальна!

— Отче, но вы не отрицаете достижений человека в науке, технике и, разумеется, пользуетесь этим, — возразил провожатый.

— Я не о том хочу сказать, я говорю о вас, живущих здесь по недоразумению, — говорил митрополит мягко, но голос набирал крепость. — Вам кажется, будто вы на пути к совершенству, на самом деле без вашего участия это давно заложено Творцом. Святой Григорий Нисский, живший в четвертом веке, еще тогда писал: «Правящий всем Бог предусмотрел достижение полноты человеческого рода, и тогда кончится сей способ рождения детей; а тогда кончится и время, и совершится обновление Вселенной, а с изменением целого последует и переход человечества от тленного и земного к бесстрастному и вечному».

— У нас не было другого выхода, — печально ответил провожатый. — Нас бросили на произвол судьбы.

— Поэтому вы убиваете все живое в округе, мстя за причиненное зло? — спросил митрополит строго.

— Нет, отче, — твердо возразил провожатый. — Это не месть. Нам не дали даже здесь жить спокойно, пытались уничтожить много раз, и мы стали защищаться. Но мы хотим единения с остальным миром. Неделю назад вы бы не смогли попасть сюда.

— На все воля Божья, — смиренно произнес митрополит. — Что же будет дальше с вами? Вы хотите выйти или по-прежнему остаться взаперти?

— Нам приходится оставаться. Мы, как рыбы, можем жить только в этой среде. Но мы здесь живем ради оставшихся там. Мы ускорили опыты, чтобы они служили всему человечеству.

— А не будет ли это дьявольским наваждением? — настороженно спросил Арсений, и проводник ответил:

— Судите сами, отче. Если мы почти готовы спасти мир от чумы прошлого столетия — радиации, дьявол руководит нами или Творец?

— А кто воспользуется вашими трудами первым? Вы подумали?

— Знаем, — уверенно ответил собеседник. — Достижение станет ничьим. Однажды утром остановятся атомные реакторы, везде прекратится выработка оружейного плутония, радиоактивные элементы прекратят свое существование. Наступит чистая эра.

— Как же вы заблуждаетесь! — схватился за голову Арсений. — А вы подумали о том, что случится, когда большая часть периодической системы рухнет? О последствиях вы подумали? В Божьем мире нет ничего лишнего, взаимосвязано все, и вы действуете по наущению дьявола! Господи, останови! — простонал Арсений.

Голова его упала на стол, он прикрыл ее руками, дрожащие растопыренные пальцы ощупывали ее всю, словно стараясь прикрыть место, которое будет поражено первым.

Его не торопили, не помешали сотворить коленопреклоненную молитву. Он молился больше часа, и больше часа стояла пустая тишина. Она была никакой: ни гнетущей, ни напряженной. Пустота. В этом закрытом мире тишина была без звуков, и, когда митрополит заслышал новый звук в пустоте, словно колоколец тенькнул, он остановил молитву и прошептал:

— Слышу тебя, Господи, на тебя уповаю.

Необычный звук услышали и люди. Подняв головы, они искали источник его. И снова тенькнуло в небесах.

— Жаворонок! — воскликнула одна из женщин и указала пальцем ввысь. Туда же повернули головы все и Арсений с ними.

— Это ласточка! — поправил он, забыв на миг свои мучения.

С высоты небес в карьер опускалась скорыми кругами ласточка. Это было удивительным. Стояла зима за стенами карьера, а первая ласточка сулила скорую весну. Как она здесь оказалась?

— Ты внял моей молитве, Господи! — воздел руки Арсений. — Иду к Тебе, Единый и Святый! — запел псалом: — «Боже отмщений, Господи, яви Себя! Восстань, Судия земли, воздай возмездие гордым», — и зашагал босыми ступнями по дороге, которой пришел сюда. Его не окликнули, не остановили, всех увлекло появление ласточки. Идущий прочь митрополит воспевал проклятия, а отверженные люди радовались чуду.

Лишь провожатый его смотрел во след Арсению с укоризной, пока он не растворился в туманной дымке, какая стелется над полями в час пробуждения земли.

Митрополит Арсений шел и шел, не разбирая пути.

Перед Судских он появился неожиданно, проникновенно распевающий псалом. Судских очень хотелось окликнуть его, ведь шел митрополит из Зоны, чего он не знал, но что-то подталкивало его изнутри: вот идет человек, которым тебе необходим. Он не стал делать этого, настолько проникновенно и самозабвенно пел человек, босой, идущий к престолу Всевышнего. Можно ли останавливать такого в миг его просветления?

Блуждая неприкаянно в дымке, выходя на освещенные места, Судских повидал множество поднимающихся снизу. Обычно они не задерживались, проходя свой путь без остановок, сосредоточенно, готовясь к встрече с Творцом. Не стал он заговаривать с Мастачным, даже с Гришей Лаптевым не стал, понимая, что будет другое время разыскать их, а сейчас нельзя. Наученный горьким опытом, он не лишал идущих сомнамбулического состояния: так он окликнул бредущую Марью, и та превратилась в яркую вспышку, в облачко, исчезла, и больше он не встречал ее. Общаясь другой раз с архангелом Михаилом, он спросил о Марье.