Кирилл Гольцов - Остановка последнего вагона

Набросив на плечи пиджак, я миновал коридор, прошёл под аркой и оказался в большом зале, где трудилось неисчислимое количество операторов на телефоне. Практически все они были женщинами и создавали какой-то особый, усыпляющий и баюкающий гул, от которого я себя всё время чувствовал каким-то уставшим и неуютно-посторонним. Временами казалось, что они сливаются в некоей невыносимо затянувшейся волне или молитве и могут превратиться в гигантского говорливого монстра, который просто прилёг отдохнуть, но способен в любой момент подняться, вобрать в себя всех этих людей и стать огромным, пугающим и явно плохо настроенным к тем, кто не разговаривает по телефону. Что он предпримет, увидев меня? Может, не убьёт, а просто, прикоснувшись, заразит чем-то вроде вируса и после этого я не смогу ни на мгновение расстаться с трубкой, испытывая непреодолимое и вечное желание с кем-нибудь говорить. Жуткая обречённость! Поэтому, наверное, не было ничего удивительного в том, что это место, заставленное столами с очень узкими проходами и неизменными колоннами, преграждающими проход, я всегда предпочитал миновать как можно быстрее.

Вскоре я свернул направо и упёрся в две двери, одна из которых вела в столовую, а другая — в женский туалет. Уборная для мальчиков почему-то располагалась между этажами, но в данном случае я не возражал — уж слишком открытым было это место, чтобы не испытывать некоторой неловкости, входя и выходя отсюда. Впрочем, изначально предполагалось, что чуть дальше будем размещён и мужской туалет, который даже заранее огородили высокими железными шкафами, сделав нечто вроде коридора. Он напоминал мне старую компьютерную игру-ходилку «Вольфенштайн» и каждый шаг в этом узком пространстве неизменно отдавался гулким эхом, наверняка отлично слышимым со стороны. Сейчас же здесь сделали нечто вроде комнаты отдыха для охраны. Хотя, как это, так и другое место обладали одним большим недостатком — в них нельзя было курить. Поэтому приходилось спускаться на пару лестничных пролётов вниз, дожидаться один из четырёх медлительных лифтов, спускаться на первый этаж, потом тратить ещё минут десять на пересечение огороженной территории и только потом можно было оказаться на набережной.

Толкнув дверь столовой, я оказался в уютном помещении с тремя рядами столов, простенькой и обшарпанной кухонной стенкой, оборудованной даже посудомоечной машиной, на которой неизменно висела надпись «Не пользоваться!», микроволновой печью и парой кулеров, которые почему-то раз в пару недель неизменно ломались и потом дня три бездействовали. Возможно, это было связано с тем, что у них отсутствовала сверху привычная бадья с водой, издающая глубокие булькающие звуки, а приборы подключались напрямую к центральной системе водоснабжения, с использованием фильтров. Собственно, в этом для меня никакой проблемы не было, но отдельные коллеги почему-то принципиально отказывались пить такую воду и закупали по пути на работу бадеечки с экологически чистой жидкостью. У меня на этот счёт были большие сомнения, однако если им так спокойнее, то почему бы и нет. Однажды я попробовал воду из бутылки с обнадёживающим названием Святой родник земли нашей или что-то в таком роде, в результате от приторного запаха пластмассы почувствовал тошноту и вылил после первого же робкого глотка.

Войдя в столовую, я тут же пошатнулся и закашлялся от резкого неприятного запаха. Это была гремучая смесь того, что сотрудники принесли из дома и разогревали в микроволновой печи, очень скоро начинающая напоминать ужасный смрад, от которого у меня к горлу неизменно подкатывала тошнота. И как только эти люди здесь сидят, мило беседуют, да ещё и умудряются в себя что-то запихнуть? Сделав маленький глоток воздуха, и задержав дыхание, я быстро прошёл к кулерам и понял, что кофе мне не хочется точно. И так растворимый напиток здесь закупался самой средней ценовой категории, а от окружающего смрада казалось, что начни я заливать гранулы кипятком, меня непременно вырвет в этот самый пластиковый стаканчик. Что же — просто холодная вода, тоже вовсе не плохо.

С трудом проделав путь назад, я поскорее захлопнул дверь и вдохнул полной грудью. Да, как хорошо, что я не ношу ничего с собой из дома, иначе, наверное, пришлось бы закупаться жвачками, чтобы заглушать запах рвоты. Впрочем, я вообще в последнее время предпочитал не обедать, обнаружив в какой-то момент, что всё труднее начинает даваться подъём по лестнице, а весы однозначно показали 78 килограммов против привычных 69. Вначале это вызывало лёгкий дискомфорт, а временами даже спазматические боли в желудке, как будто кто-то грубо посасывает и вытягивает его стенки изнутри. Потом вошло в норму и стаканов двадцать чая и кофе, которые я выпивал за рабочий день, вполне стало хватать, чтобы нормально продержаться до обильного домашнего ужина.

— Что, пообедал? — радостно приветствовал меня прохаживающийся здесь же охранник, с которым мы пару раз случайно сталкивались в метро по дороге на работу и, видимо, по этой причине, он считал, что мы уже, по меньшей мере, стали добрыми знакомыми.

— Нет, пойду сейчас на набережную, покурю.

Ответил я, неприязненно косясь на его криво заправленную в необъятные брюки рубашку. Кажется, если бы не широкий ремень и массивные подтяжки, одежда разорвалась бы в клочки от распирающего во все стороны тела, и охранник стоял бы на посту голым.

— Вот и правильно. Тем более что, похоже, сегодня целый день будет солнечно… — вздохнул он и громко шмыгнул носом. — А я вот, представляешь, где-то подцепил этот чёртов насморк, и никак не вылечусь. Хотя по такой погоде ничего удивительно здесь и нет. Сам-то как? Не кашляешь?

— Нормально… — протянул я и, прислонив электронный пропуск к узкому чёрному прямоугольнику с неприятно мерцающей красной лампочкой, побыстрее выскользнул за дверь.

Спустившись по ступеням вниз и оказавшись возле лифтов, я привычно выжал все четыре кнопки вызова и стоял, вслушиваясь в разрозненный, но далёкий гул, несущийся из шахт. Вот почему-то всегда так — случаи, когда я подходил, а лифт был здесь, можно было сосчитать по пальцам обеих рук за все два года моей работы. В общем-то в течение дня это не имело особого значения, но когда я спешил вечером домой, подобная задержка, несомненно, весьма раздражала.

— Вот, смотри. Я же тебе говорила — цены очень хорошие! — раздался сзади громкий, срывающийся на пронзительный писк голос. Повернувшись, я увидел трёх молодых хохочущих девчонок, которые цеплялись друг за друга и указывали ярко наманикюренными пальчиками на большой рекламный щит с аппетитно сфотографированными блюдами и своеобразным приглашением: «Добро пожаловать на третий этаж, там обед и полдник ваш!».