Александр Гера - Набат-3

— Ах, изменщица! Ах, Иезавель! — возгневался он. — Это кто меня славить будет?

— Будут славить все. — уверила Циля. — И Сирожа Тристенко обязательно.

И, не последовав совету отца о хорошей неудаче, Яков помчался в Тель-Авив, взяв у мамы папину машину, старенький «жиан», на котором папа никогда не ездил. А помчался потому, что от такой женщины надо немедленно спрятать большие деньги. Это русским телкам они мутят голову, еврейки же сразу думают трезво о детях и многочисленной родне. Яков торопился, и мамины слова напутствия слушал вполуха, что машина иранская и ездить на такой опасно. Ерунда! Машина завелась со второй попытки, и Яков не мешкая выкатил на трассу в сторону Тель-Авива.

Чемоданчик с деньгами он положил на сиденье рядом с собой, а под деньгами лежала еще и драгоценная дискета…

— Сколько дорог ведут в Семь Колодцев? — спросил вдруг Геннадий у Студеникина. — Узнай у водителя.

— Единственная. Через пару километров будет поворот — и дорога на Семь колодцев, — ответил водитель и привлек внимание своих пассажиров к машине на противоположной стороне: — Глядите, какой-то поц на иранской машине. Точно, кто-то ему шины проткнул, у нас не любят этого.

Проезжая мимо, Геннадий и Студеникин проводили взглядом старый драндулет. Обычная история: выставив красный треугольник, неудачливый хозяин возился с колесом под палящим солнцем.

Геннадий встрепенулся: вытирал пот с лица и провожал взглядом их открытый джин, несомненно, Яшка Зельцман, он же Гольдман, он же похититель казацкой мошны, ибо другого такого глупого везунчика не водилось на всей планете. Для Гены Крокодила он являлся самым желанным евреем, ошибиться он не мог.

Первым желанием Геннадия было крикнуть водителю: «Стой!» — а со вторым желанием тотчас кинуться к драндулету. Он сдержался так сильно, что засосало под ложечкой. Не в Москве, нечего светиться.

— Сергей, спроси водителя, кто на таких машинах разъезжает? — слегка толкнул он в бок Студеникина.

— Эмигранты, — перевел ответ Сгуденикин. — Свои считают позором иметь иранский и вообще арабский автомобиль.

Джип тем временем открутил уже метров триста от «жиана».

— Тормозни! — крикнул Геннадий, и водитель недоуменно уставился на Студеникина.

— Шеф просит остановить, — сказал он водителю, сам ничего не поняв.

Джип подъехал к обочине.

— Что случилось?

— Сдается мне, это наш конкурент, может опередить нас. Поговорить надо, — прищурившись, ответил Геннадий. — Переведи.

— Ух! — обрадовался водитель. — Беседуйте. Я ничего не вижу. Подъехать к нему?

Он по-своему и кстати понял, что значит «поговорить с конкурентом»: в Израиле выскочек не любят.

— Не стоит, — рассчитал ситуацию Геннадий: он подойдет к «жиану» под прикрытием деревьев и не привлечет внимание Яшки. — Оставайтесь здесь…

И шагнул в пекло.

Яков качал ножной насос, часто отдыхал и не увидел человека, подошедшего с обратной стороны. Шипел насос, пыхтел Яша, драгоценный чемоданчик лежал на сиденье.

Геннадий простил Якова. Открыв чемоданчик и убедившись в сохранности искомого, он закрыл его и потопал не спеша в обратную сторону. Ну ничего не свершилось в мире за это время, ничегошеньки!

Вот и драгоценный чистейший песок. — указал он на чемоданчик в левой руке. — Договорились мирно, поворачивайте назад, командировка закончилась раньше времени.

Водитель удовлетворенно кивнул и развернулся на пустой трассе. Его дело маленькое.

Когда джип поравнялся с «жианом», Гена Крокодил встал во весь рост, поднял над головой чемоданчик и крикнул ликуюше, как делают это поймавшие птицу счастья:

— Привет, Яшка!

И расхохотался во всю ширь объемистых легких. Еще хотелось станцевать, не отходя от кассы.

Яков от дикой жары мало что понял, но подкралось нехорошее чувство, как тошнота, и он заглянул внутрь «жиана». Понял все. Сердце сжалось до проколотого колеса. Ехать стало некуда.

Ибо в Талмуде сказано: если колесо спустило — несчастье, значит, хорошее несчастье впереди.

Песок для богатого пациента брали по пути из аэропорта Шереметьево-2. На причале Москвы-реки с правой стороны всегда большие горы, словно специально по случаю.

Повеселевший Гена Крокодил не поленился ради хохмы преодолеть препятствия на пути к такой горе. Молодым козликом он скакнул через канаву, левой ступней угодил на камешек, прокатился на нем. как на ролике, и, потеряв равновесие, упал. Левым виском ударился о выступ железной балки.

Когда выяснились обстоятельства трагедии, отохались знавшие Гену молодым и жизнерадостным, а друзья скинулись на шикарный памятник, бывший майор Студеникин уехал отдыхать на курорт у Мертвого моря, подлечить здоровье. Отдыхал он степенно и без шума, как человек, который о птице счастья помалкивает.

Генерал Лебедь в очередной раз оказался в финансовом тупике, в очередной раз обозвал Судских треплом и просил не попадаться ему на глаза.

Как всегда, хорошим несчастьем распоряжался хитромудрый сатана, дурача людей запутанными тропами..

Середина лета щедро потчевала землю всеми своими прелестями, и если бы не в таком буйном разгуле и неумеренном количестве — жить бы и радоваться. Африке — сады, Чукотке — лето, тишину Огненной Земле, и вообще благодать всей планете. И хижинам мир, и дворцам покой. Но Китай тонул в обильной соде, и Европе горели от яростной жары — злаки, сотрясало американский материк, а в безмятежной Австралии неизвестный вирус поедал поедом без разбору живность.

Что случилось в небесной канцелярии?

А кому из атеистов или служивших Мамоне до этого дело? Были заботы поважнее: мировой финансовый кризис, глумливее серо-зеленых водорослей, медленно и уверенно забивал поры живого организма планеты, и организм этот начинал задыхаться.

Кавардак в России касался всей планеты. Те. кто создал его искусственно, все еще не хотели сознаться себе, что посеявшим ветер бури не миновать и на самом распрекрасном унитазе не отсидишься.

Сатана готовился к балу.

Со смертью Геннадия для Судских расширилась полоса неудач и скитаний. Первым вестником явился один из подручных хозяина и пробурчал, пряча глаза, что квартира будет продаваться и надо бы съехать побыстрее. Хорошо хоть навестил добродушный Луцевич и простецки предложил перебраться к нему, пока жена с догиней Дуськой на даче. Этого не сделаешь: вычислят, тогда невольно принесешь хорошему человеку неприятности. А неудача с поездкой Геннадия в Израиль напрочь лишила его возможности посетить приглашавшего до того Лебедя. К своим сослуживцам Судских не обращался из-за принципа, чтобы не гнать волну раздора между милицией и УСИ в смутную пору. Он общался только с Григорием Лаптевым и только в чрезвычайных случаях.