Александр Гера - Набат-3

— Хоть экзамен сдавать, — похвалил Гриша. — А если так, то любой участок времени отмечен в пространстве. Забегая вперед, скажу, что фраза «Мама мыла Машу» раскладывается с помощью этою ключа на этимологию слова, семантику и географию назначения каждой единицы…

— Постой, Гриша. — остановил словоохотливого Лаптева Судских. — Когэн записал часть текста, как ты можешь судить о целом?

— Да универсальный ведь ключ! — засмеялся Лаптев таким простым для него понятиям. — А ключ — величина постоянная, системная. Если вы, к примеру, получаете часть чертежа летали, все равно известны размеры, материал и назначение. Неизвестную часть компьютер восстановит сам.

— И нарисует ключ для другой двери, — сострил Судских.

— Ошибаетесь, дражайший Игорь Петрович, — пресек Лаптев. — Вы мыслите как взломщик, а компьютерный мозг рассуждает целесообразно. Как открыть дверь, а не как исхитриться взломать замок. Возможно, в свитке были и другие ключи, более уникальные, но японец ваш срисовал этот первым. Нам он подходит. Может, до прочих у машины еще мозги не доросли.

— Вот это абсолютно понятно. Тупые в космос не летают, — подстроился под Лаптева Судских.

— Верно. Еврей слетал, хохлу там делать нечего.

— Ты от темы не отвлекайся, Гриша, — остановил его Судских.

— Пардон, Игорь Петрович. Это прелюдия, но тему я зацепил важную. Вы сказали, у вдовы Немзерова не осталось рукописи и даже первого экземпляра в издательстве нет, кто Дал команду рассыпать набор, мы не знаем. Стало быть, есть такие, кому о ключе известно.

— Ключ, ключ, ты толком скажи, что нам от этого ключа?

— Экий вы, простите, непонятливый, Игорь Петрович! — теряя терпение, сказал всезнающий Лаптев. — Сколько я возился с вашими аргентинскими счетами, притом имея две половинки шифра. Теперь я могу не только отпереть этим ключом любую дверь, но и запереть. Микроб на файл посадил, и сам хозяин войти не сможет. Будьте здоровы — хозяин денег должен был улететь в Буэнос-Айрес! Совсем я запамятовал…

— Гриша, а что можно сделать с аргентинскими вкладами? — спросил Судских озабоченно.

— Все, что угодно, — беспечно ответил Лаптев.

— К примеру, перевести в другой банк?

— Да хоть в Москву. Только без адреса. Велосипедом мы обзавелись, только ездить на нем не обучены. Личное участие даже ЭВМ приятно. Человечек нужен.

— Понимаю, — кивнул Судских. — Перебрасывай счета в Москву, а тут мы что-нибудь придумаем.

— Что-нибудь не выйдет, — замотал головой Лаптев. — Если вы такие деньги перебрасываете в швейцарский банк, этому не удивится на первых порах, а если в Москву — международный скандал как минимум обеспечен. Нужно частями и не к нам.

— Тогда, — решился Судских, — перебрасывай в Японию. С Тамурой я договорюсь.

— Игорь Петрович, без подписи хозяина невозможно дальнейшее прохождение денег. Счета именные, — охладил Лаптев. — Мое дело маленькое, но ворон ворону глаз не выклюет. Счета заблокируют до полного прояснения операции и разбирательства с ошибкой электронной системы. Потом их отправят обратно.

— И все же перебрасывай в Японию, — настаивал Судских. — Будем убеждать хозяина на месте, — заключил, и Лаптев молча развел руками. Нельзя, чтобы на эти деньги коммуняки спровоцировали новую гражданскую войну. Я буду честен с Тамурой, — сказал Судских. Сегодня вылетаю… до Аргентины. Пока он станет там разбираться с исчезнувшими деньгами, есть пространство для маневра.

Крупная игра началась, понимал Судских, такое на шалости не списывают…

В Нарита-Куко Судских встречал лично Тамура. Чувство благодарности к русскому переполняло его, и теснило удивление: откуда вдруг у Судских такие деньги, осевшие в одном из подконтрольных банков «Сакуралы»? Или он недооценил уважаемого генерала и тот не так прост?

Но сначала вручение наскального текста, благодарности и приглашение посетить хэд-офис Тамуры. И Только после всех церемоний вопрос к Судских по поводу денег.

— Возможно, я нарушаю многие трансконтинентальные законы, только нет корысти в моих действиях, — отвечал Судских. — Эти деньги — собственность России, украдены у нее грязными руками и предназначены для того, чтобы хозяева грязных рук вернулись в Россию. Вы хотите возвращения коммунистов?

Тамура переварил горячо сказанное и ответил:

— Я солидарен с вами по поводу неприятия коммунистов, но ни при каких условиях стать обладателем этих денег вы не можете. Хоть и грязный, но у них есть хозяин.

— Я знаю, — подтвердил Судских. — Есть средства убедить хозяина. Я не одинок в этом.

— Знаете, генерал, в плену я нагляделся на бесчинства прежней власти, а со стороны многое виднее. Самое мерзкое, когда под видом добра властвует зло. Новый приход зла отвратен всему миру, и человечество постарается не допустить этого. Однако в вашей стране произошла дичайшая трансформация коммунистического строя в олигархический. Мао Цзедун опробовал ваш метод главенства идеологии и отказался от насилия над экономикой, чем упрочил стабилизацию Китая. Зло и добро существуют в равных пропорциях, не пересекаясь друг с другом. Но Китай шлифовал идеологию с незапамятных времен, еще Конфуций назвал основные принципы формирования идеологической власти, когда России как таковой не было. Сейчас коммунистический урод о двух головах выжил в новых условиях, бандитизм возведен в ранг власти, и даже вы, уважаемый мной человек, добра ради ступили на стезю порока.

Судских густо покраснел. Его уличили в беззаконии.

— Политический бандитизм был и в Японии, — пробормотал он.

— Не спорю, генерал, но цели диаметрально противоположны. Через это прошли практически все нации, но только у вас надолго прижился властвующий бандитизм. Марксизм-ленинизм — это еврейская теория изгоев: пусть мир рухнет, лишь бы мы остались. Ваша власть не любит и никогда не полюбит землю, на которой зиждется. Коммунистическую экспансию разработали евреи, христианство — они же; и долгие годы скитаний лишили евреев привязанности, этот комплекс они насаждают среди тех, где приживаются, готовые в любой момент к новым скитаниям. Но в цивилизованных странах живут legaly minded — юридически мыслящие люди, они выработали защиту против еврейских штучек, а Россия, едва освободившись от крепостничества, впала в бандитизм: мол, все так живут. А мы подумали, что у меня будут большие хлопоты с этими аргентинскими деньгами? Мне мое имя дороже всех благ на свете, марать его я не хочу.

— Можно подумать, я украл их! — Заливала Судских краска стыда. — Я возвращаю их подлинным хозяевам.

— На благородные ли пели? — холодно спрашивал Тамура. — Ваш Сталин был разбойником, став вождем, он остался разбойником. Построил могучее государство. Но разбойничье. И все вы его дети и хотите без долголетних скитаний по пустыне в один день переродиться. Какие там благородные цели!.. «Не согрешишь — не покаешься; не покаешься — не спасешься» — вот ваш принцип. В этом и кроется гигантская ошибка русских.