Александр Гера - Набат-3

Через педелю он возвращался с дежурства в постылом настроении и безденежье. У самых дверей квартиры путь ему преградили двое парней.

— Вам привет от Гены Крокодила, — сказал один и передал пакет. — Это подарок.

Оба тотчас ушли, оставив Толмачева в недоумении. Развернул сверчок и нашел внутри пятьдесят тысяч рублей. Деньги, которых ему не заработать и за пять напряженных лет, упали прямо с неба. Ну да, конечно, за исполненный долг. И тогда в нем еще теплился огонек веры в справедливость…

Неуверенными шажками Толмачей вошел и квартиру, дотелепался до кухни, не зная, радоваться деньгам или отказаться от данайского дара. Зазвонил телефон, и Толмачев машинально снял трубку.

— Сергей Алексеевич, спасибо за товарища. Это Геннадий. Видите, как просто зарабатывать?

Толмачев не нашелся с ответом и только слушал.

— Я думаю, наше сотрудничество будет долгим и плодотворным. Хотите перебраться в клинику поприличнее?

— Я как-то не думал об этом. К тому же я дантист. Это не так просто, — пробормотал Толмачев.

— Просто для людей большого роста. Я беру на себя решение этого вопроса, — услышал Толмачев властные нотки.

— Но кто вы такой? — заикаясь от робости, спросил Толмачев.

— Начальник Красной Армии. — Смех в ответ. И уже серьезно: — Нам нужен лазарет, и мы хотим закрепить его за вами. Платить будем в валюте, оборудование поставим.

— Но вы, надеюсь, представляете государственную структуру? — пытался развеять сомнения Толмачев.

— Сергей Алексеевич, сейчас ни одна госструктура не защищает своих граждан от чужеродных, позволяет делать из нас рабов. Вот мы сами и защищаемся от насилия. Случаются раненые, их выхаживать надо. Достаточно ответов? Так что готовьтесь принять небольшую, но миленькую клинику.

И трудно было судить Толмачеву, кто именно помог ему получить назначение в этот диспансер, шутил ли Гена Крокодил или сделал как обещал. Через месяц, к зависти профессорского сынка, Толмачев получил новое назначение — сюда. Официально клиника проходила как диспансер для душевнобольных, однако через полгода здесь оборудовал и прекрасный оперблок, изменилось к лучшему финансирование. Толмачев не доискивался причин, он вообще не любил задавать вопросов, которые могут принять за глупые, будто на партийном собрании, а когда стало меньше поступать пациентов с пулевыми ранениями, а тех, кого настоятельно просили излечить от перекосов психики, больше, он и тут не удивлялся: если появляются сумасшедшие — значит, это кому-то надо. Он продолжал соблюдать молчаливое согласие, из клиники выписывались кроткие и законопослушные граждане. У себя пол лопатками Толмачев драконьих выростов не находил.

Больше он никогда не слышал о Гене Крокодиле вплоть до одного злого дня. Стал забывать нечаянного благодетеля, как вдруг случилась с ним пренеприятная история. Приехали однажды двое пожилых азербайджанцев и упросили взять на излечение племянницу. Толмачев долго отнекивался, но предложили крупную взятку, а у Толмачева «опелек» требовал ремонта или замены, и он согласился. Племянница оказалась бойкой девчушкой не старше пятнадцати. Толмачев опять не удивился, тем более что она проявляла несговорчивость по всякому поводу, кричала о высоких покровителях и даже исцарапала ему в кровь лицо. Назначение одно: двойная доза психотропов, пока не уймется. Через неделю она уже не вставала с постели, только глаза ярились, когда он входил в палату. Подумаешь… Толмачев давно заматерел.

— Сломаю, милочка, сломаю, — ласково увещевал он. — За неделю сломаю, шелковая станешь на благо родины.

А в конце недели опять же у дверей квартиры его жестоко избили двое крепышей, он едва вполз в квартиру, и опять звонок от Гены Крокодила:

— Мудак, если разучился отличать русских от черножопых. С таким зрением долго не протянешь. Понял, Сергей Алексеевич? Завтра к тебе приедут люди и заберут несчастную девчушку.

— Какую? — едва прошамкал разбитыми губами Толмачев.

— Ту самую, которую привезли двое нелюдей. Перестань забываться, Сергей Алексеевич, тебе контору русские создали, и только с ними обязан иметь дело. Понял?

Неделю, отведенную дня усмирения девчушки. Толмачев сам провалялся в постели и обе недели носил отметины для лучшей памяти. И вот привет от благодетеля с того света…

— Слушаю вас, — покорно сказал Толмачей.

— Совсем тупой. — усмехнулись посланцы. — Определи пациента, законченный нарком. Так ты его продолжай держать на игле, помогает вроде…

Парни захохотали.

— Мы сами разберемся, — буркнул забывчивый Толмачев.

— Нет, дядя, — отрезал старший и достал сверток. — Вот тебе шира, каждый день утром и вечером делай укол. Через неделю заберем. Чтобы мама его на лекарства работала.

— А вам не жалко его? — глядя исподлобья, робко спросил Толмачев.

— Себя пожалей, — из-за плеча сказал старший и открыл заднюю дверцу. — Первый случай, что ли? Куда его волочь?

Опустив голову, Толмачев возглавил процессию.

Вавакин совсем забыл в суете про обещание встретиться с Тарасом Акимовичем. Его товарищ из Белого дома напрасно не приглашал на встречу, напрасно не тревожил и не напоминал о раз сказанном. Вспомнив, Вавакин схватился за голову и тотчас за трубку. Со всеми извинениями и заверениями, обозвав себя последним мудаком. Вавакин сослался на страшную круговерть в делах и собственное непосредственное участие в круговерти.

— Понимаешь ли, Тарас Акимыч, шеф велел подготовить благоприятный климат для пахана, вот и кручусь как белка в колесе, поесть забываю…

— Это для кого климат, для Черномырдина, что ль? — весело спросил Тарас Акимович.

— Ну да, — подтвердил Вавакин. — Его прочат в прынцы.

— Зря, Андрей Андреевич, у нас тут другие раскладки.

Я почему и хотел с тобой встретиться.

— Хоть сегодня, Тарас Акимыч.

— Ничего, перенесем на день-другой, а просьбишка есть отнюдь не пустячная…

— Почту за честь, — приготовился Вавакин. — Слушаю.

— А не смог бы ты пособить мне со содой? Скажем, на месячишко-другой?

— Никак строиться собрался?

— Конечно, — хехекнул Тарас Акимович. — Капитал. Который не Маркса. И себе восьми заодно. Есть верное дельце.

Вавакин раздумывал недолго. Тарас Акимович был тертый калач среди чиновничьей братии.

— Есть место, Тарас Акимыч. Сегодня же утрясу и перезвоню. Не прощаюсь.

Вавакин доверял Тарасу Акимовичу как самому себе.

Его информация была тщательно просеяна и придавала устойчивость Вавакину. В изначальную нору знакомства Вавакина с чиновничьим миром именно он помогал ему советами, подсказывал нужные ходы, поэтому Вавакин все наскоки шефа и поторапливания отражал убедительными доводами, что число сторонников Черномырдина растет, а сам он света Божьего не видит, лишь бы пособить Виктору Степановичу. Отбил и эту атаку шефа, соображая, как лучше исполнить просьбу Тараса Акимовича.