Том Смит - Ферма

Мать вновь взялась за сумочку и вынула оттуда плакат. Развернув его на кофейном столике, она присела на диван рядом со мной.

Они были напечатаны не на домашнем компьютере Хокана. Он обратился в типографию, которая располагала бумагой превосходного качества. Даже макет, как ты видишь, поистине безупречен и больше похож на приложения к журналам «Вог» и «Вэнити Фэар», так что в результате получилось самое экстравагантное в мире объявление о пропавшей без вести девушке. Они были везде. Я потратила целый день, пытаясь сосчитать их, и оказалось, что их больше тридцати: обернутые вокруг стволов деревьев, приколотые на доски объявлений на пляже, висящие в церкви и выставленные в витринах магазинов на набережной. Но их расположение показалось мне фальшивым, потому что Миа и не подумала бы скрываться ни в одном из этих мест. Если она действительно решила убежать, то сейчас наверняка находится в одном из больших городов, где-нибудь далеко отсюда, а не на расстоянии мили от дома. Если она действительно решила убежать, то не призналась бы в этом ни единой живой душе, потому что известие об этом моментально достигло бы ушей Хокана. Так что эти плакаты служили одной-единственной цели — продемонстрировать всем, что Хокан поступает правильно, хотя он играет роль, которая только и требуется от него в данный момент.

Видишь, что написано в самом низу?

Здесь предлагается вознаграждение за любые сведения о Мие, и это не опечатка: сумма составляет сто тысяч шведских крон, то есть десять тысяч фунтов! Хотя с таким же успехом он мог предложить и миллион или сундук с пиратским золотом: Хокан знает, что никаких новых сведений не получит. Зато он вновь выставляет напоказ свое духовное убожество: мол, смотрите, сколько денег я готов заплатить; моя любовь к Мие выражается кругленькой суммой, и это намного больше любого объявленного вознаграждения за поиск лица, пропавшего без вести, которое вам когда-либо приходилось видеть!

Судя по выражению твоего лица, ты воспринимаешь этот плакат как доказательство его невиновности, на что он и был рассчитан.

Я лишь покачал головой, поражаясь убежденности матери в том, что она всегда знает, о чем я думаю.

— Я вовсе не уверен, что этот плакат доказывает его невиновность. Он вообще ничего не доказывает. Плакат — это палка о двух концах. Если бы он предпочел вообще не тратить деньги и не печатать эти плакаты или если бы повесил одно-единственное невзрачное объявление, ты бы обвинила его в преступном бессердечии. Или в том, что чувство вины не дает ему покоя.

— Но я не могу судить о том, чего он не сделал.

— Я всего лишь имею в виду…

Ты не желаешь принимать плакат в качестве улики. Отлично. Забудь о нем. Он нам не нужен. Ты не должен сомневаться в его невиновности только на основании моих слов. Ты не должен сомневаться в его невиновности только на основании того, что он распорядился напечатать эти плакаты. Но ты обязан усомниться в нем, потому что то, что рассказывает Хокан о ночи, когда исчезла Миа, вообще не имеет смысла. Предположительно она исчезла с фермы в ночь на первое июля. И как же ведет себя шестнадцатилетняя девочка? Машины у Мии нет, такси она не вызывала, так как же она ушла с фермы глубокой ночью да еще в такой глуши? Утром на вокзале ее никто не видел. Ее велосипед так и остался на ферме. Пешком она уйти не могла — во-первых, потому, что идти ей было просто некуда, а во-вторых, расстояние было слишком велико. Я сама убегала с глухой фермы. Так вот, позволь сказать тебе исходя из личного опыта, что для этого нужен план. По словам Хокана, в ее распоряжении было десять часов, чтобы исчезнуть, но эти десять часов приходятся на время, когда все кругом закрыто. На много миль в любую сторону мир тих и темен, люди спят, магазины не работают, общественный транспорт не ходит, а Миа взяла и исчезла. И мы должны поверить в это?

Я просто обязана была обратиться в полицию и сделала это, не посоветовавшись с Крисом. Мне хотелось увидеть, насколько серьезно они относятся к делу. Я проехала на велосипеде по центру города. Магазины работали в обычном режиме. Набережная была заполнена людьми. В кафе, где я всего несколько недель назад разделила кусочек торта с Мией, сидели другие люди. Они ели, пили и смеялись. А где же скорбь о пропавшей девушке? Погоня за удовольствиями — одно из величайших зол нашего времени. И Хокан прекрасно это понимает, как понимает и то, что, раз нет тела и каких-либо свидетельств совершения преступления, никто не станет задаваться ненужными вопросами. Все предпочтут поверить, что Миа сбежала, а не задуматься о возможности того, что ее убили.

В местном полицейском участке было тихо, как в библиотеке. Кроме того, здесь царила нелепая и неслыханная чистота, как будто им больше нечем было заняться, кроме как мыть окна и надраивать полы. Совершенно очевидно, что здешним полицейским никогда не приходилось сталкиваться с преступлениями, достойными упоминания. Они поголовно были зелеными юнцами. В Стокгольме у меня был шанс, там я могла бы найти союзника, кого-нибудь, кто хоть немного разбирается в потемках мужской души. Но только не здесь. Передо мной были уравновешенные соискатели приличной работы, мужчины и женщины, знающие, как надо соблюдать неписаные правила, принятые в маленьком городке.

Подойдя к стойке дежурного, я потребовала, чтобы меня проводили к детективу Стеллану. Я полагала, что придется ждать, быть может, несколько часов кряду, но не успела прочесть страницу или две своих заметок, как Стеллан окликнул меня по имени и пригласил к себе в кабинет. Возможно, из-за своего чрезвычайного внешнего сходства с Хоканом он казался чужим в этом кабинете с карандашами, ручками и скрепками на письменном столе. Он жестом предложил мне сесть и навис надо мной, интересуясь, чем может помочь. Я поинтересовалась, почему меня никто не допрашивал по поводу исчезновения Мии, и он прямо спросил, известно ли мне, где находится девушка. Я ответила, что нет, конечно, это мне неизвестно, но я думаю, что здесь кроется нечто большее, нежели предполагаемое бегство. У меня не хватило мужества выложить свою гипотезу в полицейском участке, ведь доказательств у меня по-прежнему не было. Но самое интересное заключается в том, что Стеллан вовсе не отнесся ко мне как к сумасшедшей, которая говорит всякую ерунду. Он смотрел на меня вот так…

Мать окинула меня взглядом, демонстрирующим, что ей скучно, что она устала и что внимательно меня слушает.

Он смотрел на меня так, словно я представляла собой угрозу! Он явно прикидывал, сколько хлопот я могу доставить. Полицейский участок и его старший офицер, похоже, не имели ни малейшего желания докапываться до истины. Напротив, это государственное учреждение делало все, чтобы скрыть правду. Для этого дела требовался человек, настроенный скептически, — чужак. Я не хотела становиться им, но вынуждена была играть эту роль. Я поблагодарила Стеллана за то, что он уделил мне время, и решила, что раз уж полиция не желает заниматься этим делом, а ордер на обыск мне никто не даст, остается лишь самой тайно проникнуть на ферму Хокана.