Барри Лига - Я охочусь на убийц

Уильям потребовал немедленного отчета от Эриксона, который тут же доложил шерифу обо всем, что знал сам. Рассказал он и о Хоуви, не забыв сообщить, что мальчишку уже отправили в больницу. Уильям сразу все понял и быстро оценил обстановку, в особенности когда заметил неподалеку взбешенного Уэтерса. Он велел Эриксону охранять место происшествия, а сам вместе с Джазом отправился в больницу.

По дороге Джаз в основном молчал. Какая-то часть его — может быть, та, что отвечала за интуицию, — так и рвалась рассказать Уильяму, чтобы он не слишком доверял Эриксону. Нельзя было поручать ему охрану места преступления. Но сейчас Джаз, конечно, больше переживал за Хоуви. Он боялся, что если сейчас начнет спорить с шерифом, они затормозят и в больницу приедут с опозданием.

Хоуви до сих пор находился в операционной.

Как только шериф закончил свои дела на месте преступления, он обязательно должен был отругать Джаза за то, что тот опять вмешался со своим собственным расследованием, не давая полиции спокойно работать. Что еще хуже, в больнице находились родители Хоуви. После того как они заполнили все официальные бумаги, они тоже должны были обязательно высказать Джазу все то, что о нем думали, и такая перспектива пугала парня. Мать Хоуви никогда не одобряла дружбу своего сына с Джазом. Разумеется, она никогда не забудет ему сегодняшний день, даже в том случае, если Хоуви выживет.

Дверь чуть слышно скрипнула, и в приемную вбежала Конни. Она запыхалась и едва переводила дыхание, ее косички разлетались в разные стороны. Джаз поднялся со стула, и девушка тут же попала ему в объятия.

— Что стряслось? Ты в порядке? А Хоуви? Да что у вас там случилось?!

Она была на полпути к артистической школе, когда Джаз попросил у шерифа мобильный телефон и переслал ей сообщение, в котором просил срочно приехать в городскую больницу.

Сейчас он вкратце пересказал ей все, что ему пришлось пережить: про Джинни, убийцу и про Хоуви тоже.

— Похоже, он порезал Хоуви, когда тот пытался остановить его в переулке, — закончил Джаз, — и тогда…

— Джинни? Джинни умерла? — Конни тут же обмякла у него в руках, и Джазу потребовалось силой заставить ее дойти до стула, с которого он только что встал сам, и устроить ее там поудобнее.

— Да, именно так. Это было страшно, и я…

Конни заплакала. Она закрыла лицо руками, и все ее тело начало содрогаться от рыданий. Джаз стоял рядом с ней, смущенный, и не знал, что делать дальше. В кино в таких случаях мужчины всегда обнимают женщину и прижимают к себе. Правда, Джаз никогда не понимал, чем этот жест может помочь. Не знал он и сейчас, что толку в том, если он обнимет Конни.

И все же в фильмах это срабатывало, поэтому он нагнулся и обнял Конни от всего сердца. Вскоре ее всхлипывания стихли, и теперь он только слышал, как тревожно бьется его собственное сердце.

— Все будет хорошо, — произнес он, чувствуя себя идиотом за такие слова. И даже не потому, что они прозвучали весьма банально. А потому, что хорошо теперь уже не будет никогда. Скорее, все будет наоборот, то есть нехорошо. Джинни умерла. Хоуви в операционной. И что хуже всего, убийца до сих пор находился на свободе. Так что где там: хорошо!

В этот момент дверь снова тихонько скрипнула, вернее, прошипела, именно так, как умеют шипеть только двери больницы. В приемную, пошатываясь, как раненые, вошли родители Хоуви. Мистер Герстен побледнел, совсем как сам Хоуви, когда еще лежал там, в переулке. Лица миссис Герстен Джаз не видел, она уткнулась им в плечо мужа.

— Мы… — начала было Конни, но тут же замолчала, вспомнив, что родители Хоуви недолюбливали Джаза и были против дружбы мальчиков.

Супруги дошли до дивана, и оба рухнули на него, как некие уродливые сиамские близнецы, не в силах разъединиться. Откуда-то сверху, из репродуктора, раздался голос:

— Доктора Макдауэлла просят пройти в отделение онкологии. Доктор Макдауэлл, пройдите в отделение онкологии.

Когда голос смолк, в холле было только слышно, как плачут два взрослых человека.

— А вдруг он… — испуганно произнесла миссис Герстен.

— Ш-ш-ш… Он обязательно поправится. Он у нас такой сильный, — ответил ее муж голосом, в котором не было, как показалось Джазу, и капли уверенности.

— Да какой уж сильный! — закричала женщина. — Как раз все наоборот! Он не может даже… — Тут она запнулась, не находя нужных слов, и снова разрыдалась.

Джаз старался не отводить глаз в сторону и очень скоро встретился взглядами с мистером Герстеном. Так прошло несколько секунд. Мужчины как будто подбадривали друг друга, стойко переживая общую трагедию, но потом все же мистер Герстен не выдержал, и по его лицу потекли слезы.

— Так уж бывает… — пробормотал Джаз. Он подумал, что было бы справедливо, если бы именно сейчас мистер Герстен подошел к нему и высказал все, что думает о нем. Это было бы самое меньшее, чего мог ожидать Джаз. Если бы отец Хоуви ударил его, он не стал бы винить его. Но чета Герстен молчала. Они продолжали плакать и горевать. Ничего не сказала Джазу и миссис Герстен, даже когда наконец подняла голову и посмотрела на парня. Глаза ее, как дорожную карту, пронизали тоненькие красные ниточки сосудов.

Поняв, что он находится в относительной безопасности и разделываться с ним сейчас никто не собирается, Джаз подвел Конни к большому креслу, и они оба устроились в нем.

— Ты готова выслушать, что произошло? — как можно тише спросил Джаз. Он старался говорить шепотом, потому что в приемной было тихо, как в пустой церкви.

Конни вытерла ладонью глаза и кивнула.

— Это будет тяжело слушать, — предупредил Джаз, мысленно уже думая о том, какие именно моменты можно и не озвучивать девушке. Нужно было избавить ее от наиболее кровожадных подробностей. — Мы вспомнили, что полное имя Джинни было Вирджиния, а значит, она идеально подходила на роль следующей жертвы, — начал Джаз и вкратце пересказал все, что произошло в квартире и потом, упуская лишь самые жестокие детали. Не стал расписывать он и то, как сам отреагировал на смерть Джинни.

Время в приемной как будто потеряло свой смысл. И хотя Джаз понимал, что, наверное, он рассказывал все это Конни несколько часов подряд, ему почудилось, что время для него сейчас просто остановилось. Тем временем в приемной открылась еще одна дверь. На пороге появилась женщина-хирург и сразу направилась к Герстенам.

— Мистер и миссис Герстен? Я доктор Могелоф. Я хирург-травматолог. Я проводила операцию вашему сыну.

Джаз почувствовал, как напряглась Конни, но по телодвижениям доктора и тону ее голоса Джаз понял все, что хотел узнать, еще до того, как она заговорила с родителями Хоуви.

— Ваш сын хорошо перенес операцию. Даже лучше, чем мы могли ожидать. Если учитывать его состояние и полученную травму, надо сказать, он находится в феноменальной форме. Я думаю…