Грег Кайзер - Полночная чума

— Вы все испортили, вы украли у нас эффект неожиданности, — заявил он, глядя ему в глаза. — Теперь им известно про ваших «могильщиков», и они будут готовы к моим ракетам, вы, ублюдок! — неожиданно заорал Каммлер, брызжа слюной. — И знаете, что я думаю. Вы вступили с ним в сговор. Вы позволили вашим вонючим евреям сбежать, вы помогли им переправиться в Англию, чтобы они сообщили англичанам о вашей измене. А все потому, что мы запретили вам опылять людей, словно картофель. Потому что Гиммлер сказал, что вы годитесь на нечто большее, чем руководство какой-то вшивой фабрикой.

Каммлер орал, положив руки на подлокотники кресла, обдавая Волленштейна гремучей смесью чесночного духа и табака. Затем обергруппенфюрер выпрямился и перешел на шепот.

— Вы предатель!

— Это ложь! Я ни с кем не вступал ни в какой сговор! — выкрикнул в ответ Волленштейн и попытался встать с кресла.

— Сидеть! — гаркнул на него Каммлер, и Волленштейн был вынужден подчиниться.

— Пусть он это скажет, — пролепетал он. — Если это так, то пусть он это подтвердит.

Адлер посмотрел на Каммлера, тот кивнул, и Адлер вновь опустил телефонный аппарат на руку англичанину. Тот снова закричал. Крик был пронзительным, но коротким, словно пленник им подавился, и Волленштейну показалось, будто губы англичанина прошептали слово «обещайте», а затем он закричал снова.

— Скажи то, что говорил раньше! — рявкнул на него Адлер.

Англичанин был в сознании и заговорил, как ни странно, по-немецки. Местами его речь звучала шепеляво и производила впечатление детской, но это потому, что у него были выбиты передние зубы. Он рассказал о евреях, как они потерялись и нашлись, как он сам приплыл к берегу, после того как лодка перевернулась. Рассказал он и о том, что прибыл во Францию не один. Что вместе с ним сюда прибыл еще один человек, вернее даже два и одна женщина, и что они прибыли сюда, чтобы найти чуму и отвезти в Англию того, кто произвел ее на свет. Однако он ничего не сказал о том, что Волленштейн был участником сговора. И даже словом не упомянул про Tiefatmung.

Каммлер воспринял его слова по-своему. Как только рыдания англичанина стихли, обергруппенфюрер повернулся к Волленштейну и сказал:

— Вы сами все слышали. Это измена.

— Я слышал лишь то, что он прибыл сюда, чтобы меня похитить, — возразил Волленштейн.

— Значит, вы не все услышали, — парировал Каммлер. С этими словами он направился к двери и, распахнув ее, крикнул: — Давайте сюда второго!

Он отступил в сторону, пропуская внутрь Ниммиха. Парня с обеих сторон сопровождали двое эсэсовцев. Один из них толкнул Ниммиха, и тот растянулся на ковре у ног Каммлера. Впрочем, он тотчас встал, хотя и на дрожащих ногах.

Каммлер шагнул к Ниммиху и положил руку ему на плечо, а поскольку Каммлер был ниже ростом, то был вынужден приподняться на цыпочки.

— Герр Ниммих позвонил мне… кажется, сегодня, если не ошибаюсь? — Ниммих не ответил, лишь задрожал всем телом. Каммлер улыбнулся и убрал руку с его плеча. — Скажи, это ведь ты позвонил мне сегодня?

Ниммих промычал нечто нечленораздельное.

— Говоря о предателях, — подал голос Волленштейн, глядя на парня. — Я ввел тебя в…

— Похоже, я буду вынужден говорить за него, — сказал Каммлер, вытряхивая из пачки очередную сигарету. Волленштейн посмотрел на его руки. Каммлер выдохнул дым в лицо Ниммиху. Бедняга отпрянул назад, глаз его задергался.

— Ему не давала покоя совесть, — продолжал тем временем Каммлер. — Вы можете себе это представить? У того, кто производит «могильщиков», оказывается, есть совесть.

Каммлер хохотнул, но этот смешок был совершенно не к месту. Волленштейн снова посмотрел на его руки, а потом поднял глаза.

— Вы не можете остановить мою работу, — произнес он. Голос его прозвучал на удивление ровно и спокойно. Говоря эти слова, он краем глаза посмотрел на лежавший на столе вальтер. От пистолета его отделяли лишь несколько метров. — Если вы мне позволите, я могу показать вам результаты моих трудов, — добавил он, глядя Каммлеру в глаза. Наконец к нему вернулось самообладание.

Но обергруппенфюрер отрицательно покачал головой.

— Вы безумец, и вам нет доверия. Нездоровое сочетание, скажу я вам, герр доктор.

— Мы могли бы раздавить вражеские войска, растопить как восковую свечку, — гнул свою линию Волленштейн. Он специально смотрел в глаза Каммлеру, лишь бы не видеть черный пистолет на столе, испуганную физиономию Ниммиха и разбитое в кровь лицо англичанина.

— Да, но какой ценой? Ниммих мне все рассказал. Как вы поклялись использовать опылители картофеля на берегах Франции, если сюда нагрянут англичане. Но сначала вы перезаразите французов и немцев. Вернее, сначала французов, а затем немцев. Неужели вам не понятно, что здесь ваша идея неприменима? Неужели вы хотите, чтобы наши солдаты пачками умирали в госпиталях Кельна, Мюнхена, Нюрнберга, да что там, по всему рейху! Потому что именно так и будет. Я не имею ничего против, если вы сбросите эту вашу заразу на головы англичанам. Но только не здесь! До вас доходит, что я вам говорю это, вы, безумец?!

— Но…

— Довольно! — рявкнул Каммлер и, помахав рукой, шагнул прочь от Ниммиха, после чего, посмотрев на дверь, где с ноги на ногу переминались три эсэсовца, добавил: — Уведите парня и пристрелите его.

Двое эсэсовцев взяли беднягу за руки и потащили назад по ковру к двери.

— Но ведь вы сказали… вы обещали, — выкрикнул Ниммих, исчезая в дверном проеме.

— Я пообещал спасти тебя от веревки! — крикнул ему вслед Каммлер. — Поверь мне, пуля куда лучше.

С этими словами он шагнул к креслу, в котором сидел Волленштейн.

— На вас я имею другие виды. Вам я приготовлю другое будущее.

— Не такое, как у Ниммиха?

Каммлер покачал головой.

— Сначала мы вылетим в Па-де-Кале, где вы встретитесь кое с кем из тех, кто работает на Принц-Альбрехтштрассе. Вы все им расскажете, разъясните процесс, причем, я почему-то уверен, в самых мельчайших подробностях.

Волленштейн покосился на англичанина. Казалось, будто воздух в комнате неожиданно сделался таким густым, что его можно резать ножом. Он давил на виски, стискивал грудь. А еще он стал ледяным, как будто в дом заползла зима.

Каммлер расплылся в мерзкой улыбочке.

— Вы не посмеете, — начал было Волленштейн. — Я требую, чтобы мне дали поговорить с самим рейхсфюрером.

Каммлер переложил сигарету в другую руку, запустил пальцы во внутренний карман своего роскошного мундира из тонкой шерсти и вытащил оттуда тонкий листок бумаги.

— Это ордер на ваш арест. Увы, герр доктор, вы исчерпали запас своих друзей…

Каммлер умолк и слегка наклонил голову, как будто к чему-то прислушивался.

Волленштейн тоже услышал этот звук. Точнее, рокот авиамоторов, причем низко и сразу нескольких, возможно даже, целого десятка, если не больше. Звук этот напоминал грохот товарняка и раздавался едва ли не над их головами. Задребезжали оконные стекла. Да что там, в небе грохотал не один товарняк, а сразу несколько составов!