Грег Кайзер - Самая долгая ночь

Черт, похоже, это жандармы.

Держись, держись, молился он про себя, лишь бы только не выстрелить раньше времени. Нужно дать немцам подойти в темноте как можно ближе. Ведь это был их единственный шанс, как следует дать немчуре по зубам, а заодно выиграть время, чтобы остальные смогли уйти к побережью.

Но, как всегда, кто-то все испортил, открыв в темноте огонь, чего, собственно, и следовало ожидать. Сначала нервы сдали у кого-то одного, и он дал одиночный выстрел, после чего его примеру последовали и другие.

Маус поднял свой «стэн» и оперся им о стальное колесо вагона.

Пройсс понял, что что-то не так, как только «опель» Гискеса подъехал к краю насыпи и затем медленно осел на бок на залитом водой польдере.

— Стоп! — крикнул он Кремпелю, но его слова заглушил звон разбитого стекла прямо перед его лицом и град камней по капоту грузовика. Кремпель крутанул руль и резко затормозил. Колеса ударились о колеса. Голова Пройсса качнулась вперед, и он с размаху стукнулся о дверь.

— Вылезай! Живо вылезай! — крикнул он Кремпелю и как в тумане — не успел его оставить один приступ головной боли, как уже накатывался новый — скользнул к водительскому сиденью и выкатился из кабины на землю. Он сел спиной к грузовику, причем грузовик застыл между ним и морем. И вновь по капоту застучали градины. Пройссу потребовалось несколько мгновений, прежде чем он сообразил, что никакой это не град и погода здесь совсем не при чем.

С полдесятка евреев вели по нему огонь.

— Ты кого-нибудь видишь? — крикнул он Кремпелю, который был занят тем, что выгружал солдат из кузова.

Пройсс осторожно встал на четвереньки и пополз прочь, пока лицо его не оказалось рядом с левым колесом грузовика. Справа от него горел грузовик Гискеса, но поскольку он стоял в воде, то огонь был слабый. На фоне языков пламени суетились какие-то тени. По капоту «опеля» вновь застучал град, и Пройсс поспешил пригнуться еще ниже. Впереди, по обе стороны железнодорожного полотна рядом с темным силуэтом, который, насколько он мог судить, был не что иное, как последний вагон, темноту осветили красные вспышки. У этих евреев есть пистолеты-пулеметы. Невероятно!

— Гауптштурмфюрер! — крикнул Кремпель ему в ухо. — Что нам делать?

— А ты не знаешь? — огрызнулся Пройсс.

— У нас не слишком много опыта в таких вещах, гауптштурмфюрер, — ответил Кремпель, который — Пройсс это видел — был напуган не меньше его самого. Одно дело пустить кровь из носа дежурного по станции или вытаскивать евреев из домов, и совсем другое — противостоять в бою невидимому врагу.

Пройсс вспомнил кое-что из того, что случилось той ночью на польдере, когда там сел английский самолет, и что тогда сделал Гискес.

— Мы должны обойти их. Зайти им со спины. Понятно?

Кремпель не стал вступать с ним в пререкания, но лишь потому, решил Пройсс, что сам не мог предложить ничего лучше.

— Слушаюсь, гауптштурмфюрер, — ответил он и пополз к другому краю грузовика. Вскоре из-за спасительного кузова выбежали двое солдат, затем еще двое, потом еще один, и юркнули с насыпи в темноту и черную воду. Оставшиеся трое, Мункхарт и два других сотрудника крипо, присели на корточки рядом с ним.

Пройсс вытащил из кобуры «вальтер». Евреи, вооруженные пистолетами-пулеметами! Господи, неужели такое бывает?

Первый грузовик исчез в темноте слева, когда Маус разнес ему фару. Второй выстрел, похоже, уложил шофера. Маус опустился на колено, и теперь ему было видно, что грузовик завалился на бок рядом с насыпью, и в воде отражается огонь фар. Тогда он выпустил очередь по второму грузовику, тому, что продолжал движение. Вскоре к нему присоединились голландские евреи с револьверами и «стэнами». Река тоже была рядом. Она четким движением взводила затвор «смит-и-вессона», аккуратно прицеливалась и одну за другой выпускала пули. Второй грузовик замер на путях примерно в пятидесяти ярдах от них, и пару секунд было тихо.

Но затем раздался глубокий, протяжный звук, как будто кто-то, надув бумажный пакет, хлопнул им, а затем продолжал сжимать, выдавливая из него воздух. Это огонь подобрался к баку перевернутого грузовика. Маусу было видно, как рядом с грузовиком мельтешат силуэты, те самые немцы, что только что вылезли из кузова. Но он решил не поднимать головы. Увы, один из мальчишек у него за спиной сообразительностью не отличался. Перестрелка привела его в страшное возбуждение. Он с криком вскочил на ноги, приставил к плечу приклад винтовки, но уже спустя мгновение со стоном полетел вниз с насыпи. Альдер вылез наружу из-под другого вагона и подтащил его к рельсам, а потом и вообще взвалил себе на спину. Раненый мальчишка обхватил Альдера за шею, и они растворились в темноте.

Затем что-то прорезало воздух, и железнодорожная насыпь с его стороны разлетелась фонтаном гравия и обломков шпал. Пули отскакивали от рельсов, рассыпаясь букетами огненных искр. Нет, это заговорил не «томпсон» и не «стэн». Это был пулемет. Маус в срочном порядке попытался найти укрытие под брюхом вагона. Пулемет заговорил снова, но на этот раз очередь пришлась по другому участку насыпи. Маус услышал, как с другой стороны поезда кто-то крикнул по-голландски.

— Они потеряли троих, — крикнула ему на ухо Река, которая вместе с ним заползла под брюхо вагона.

Маус выполз из-под поезда и по-пластунски преодолел полосу гравия. Река последовала за ним. Они с ней контролировали свою сторону состава, но он надеялся, что кто-нибудь, например, тот же Симон, возьмет на себя цели на другой стороне. Пулемет продолжал поливать насыпь огнем, было слышно, как пули впиваются в стенки вагонов.

— Мы недооценили наших товарищей, — произнес Гискес, — я имею в виду евреев. Кем бы они ни были.

Он привалился к крутому склону железнодорожной насыпи. Языки пламени горящего грузовика освещали лишь хвост поезда. Время от времени тишину ночи нарушал одинокий выстрел, но по большей части обе стороны прекратили перестрелку, после того как они с Пройссом были вынуждены отвести своих людей на сто метров назад.

Гискес напихал под мундир бинтов из походной аптечки, и все равно по его боку расплылось темное пятно, хорошо заметное даже в тусклом лунном свете. Голос абверовца звучал устало.

— Сильно задело? — спросил Пройсс, кивком головы указав на окровавленный бок Гискеса.

— Ничего особенного, не смертельно. Но эти диверсанты, эти евреи, откуда у них столько оружия, скажите, Пройсс? Они стреляют в нас, чтобы выиграть время, чтобы дать своим возможность уйти. Они охраняют их отступление, помогают дойти до моря.

У Пройсса на сей счет имелись сомнения. Кремпель прошел по колено в воде по польдеру, пытаясь выяснить, можно ли уйти через поле, и вернулся назад, ведя за собой на два человека меньше. Оба получили по пуле и захлебнулись водой. По крайней мере если верить Кремпелю. Кстати, когда шарфюрер докладывал ситуацию, он весь трясся.