Грег Кайзер - Самая долгая ночь

Постепенно до него начало доходить, к чему клонит Спарк.

— Ты хочешь сказать, что бросишь меня здесь?

Спарк расхохотался.

— Нет, Леонард, я отправлю тебя домой, чтобы ты растолковал своему лилипуту, что и как. В качестве урока. На этой стороне лужи хозяин я, и если он хоть раз посмеет сунуть сюда свой жидовский нос, считай, что он жмурик. Это я обещаю. Нет, ты вернешься домой и все ему растолкуешь.

Домой. У Мауса отлегло от души.

— Но ты ведь не такой богатый, как твой лилипут. Сколько ты мне заплатишь?

— Джек, пора, — подал голос Томми.

Спарк посмотрел на него и кивнул, после чего повернулся к Маусу.

— Слушай мои условия. Как и в той лавке на Уайтчерч. Вспомни, как ты тогда обошелся со мной. Сказал, мол, выбирай, Ричи или «вельрод», а сам приставил дуло к его голове. И вот теперь выбор за тобой. И то и другое сразу не получится, кажется, так ты тогда сказал.

Спарк умолк, и когда пулемет заговорил снова, Маус успел заметить его ехидную улыбочку.

— Выбирай, или ты, или твоя зазноба, — произнес Спарк и указал здоровой рукой на Реку. — Или твои евреи. Вот и весь выбор. Решай сам.

Его улыбка сделалась еще омерзительнее.

— Выберешь ее, и мы свалим отсюда, как будто нас здесь никогда не было, и тогда немчура спустится сюда, не успеешь ты и глазом моргнуть. Или брось ее, и мы останемся здесь, пока ты не заберешь отсюда свою жидовскую сотню. Выбирай, что хочешь, в любом случае твой лилипут будет рад тебя видеть. Лично мне все равно, мне главное положить себе в карман денежки твоего Лански. Согласись, что мне причитается, — и Спарк жестом указал на берег. — Итак, она или сотня?

— Ты мерзавец, — прошептал Маус. Он все понял, и все же услышанное не укладывалось у него в голове. — Или сумасшедший.

— Мерзавец? Сумасшедший? Да это ты, можно сказать, обоссал меня с ног до головы, ты пархатый жидяра! — Голос Спарка сделался еще громче. — Я просто плачу тебе той же монетой, тебе и твоему лилипуту. Вы решили, что можете нагреть Джека Спарка, и это вам сойдет с рук.

— Я ничего не понимаю, — произнесла Река, но Маус ей не поверил. Он посмотрел на нее, затем снова перевел взгляд на англичанина. В это мгновение он меньше всего думал о Лански, о том, что тот ему скажет, если он вернется домой всего с одной сотней вместо целой тысячи.

Он посмотрел на людей, которым еще десять минут назад он дулом «вельрода» велел отойти влево.

Впрочем, до выбора дело может и не дойдет. В конце пирса был Каген, Каген, этот чертов мамзер, который держал команду английского катера на прицеле, всех пятерых. И руки каждого были подняты вверх.

И хотя Маус ожидал, что Каген вот-вот увеличит счет своим трупам, как он сделал тогда рядом с составом и с подножки поезда, его надежды не оправдались. Каген не сделал ни единого выстрела.

— Мистер Спарк, — сказал он вместо того, чтобы скосить очередью англичанина и его подручных. — Что тут происходит?

— А что забыл наш фриц в одной компании с Лански? — спросил тот.

Каген соображал быстро. Он понял, что к чему, еще в Ист-Энде.

— Я не гангстер, мистер Спарк, — произнес он. Впрочем, ствол его «стэна» не сдвинулся в сторону ни на дюйм, ни с команды катера Спарка, ни на него самого.

— Мы ждем, когда Леонард сделает свой выбор, — ответил англичанин. Почему-то он не приказал своим головорезам, чтобы те скосили немца очередью. Впрочем, понятно почему, потому что между ними находилась команда катера. И все-таки Маус не оставлял надежды, что Каген сообразит, что к чему, и освободит его от необходимости сделать навязанный ему Спарком выбор.

— Я с вами не ссорился, мистер Спарк, — сказал Каген. — Если хотите, можете его убить.

И Маус понял, что он ему мстит, причем мстит за все разом. Спарк расхохотался, и его утробный хохот громким эхом прогрохотал вдоль берега.

— Нет, бош, он поедет со мной.

— И я тоже, — заявил Каген, и дуло его «стэна» медленно переместилось в пространство между двумя членами команды и теперь смотрело прямо на Спарка. Маус не сомневался, что Спарк это видел. — Вы не бросите меня здесь. Тем более, после того, что я сделал.

— А на кой черт ты мне сдался? Бош он всегда бош, — произнес Спарк. — Значит, ты решил меня укокошить? Томми, Барри! — рявкнул он.

— Джек, я не могу, между нами матросы, — возразил Томми.

— Да мне наплевать, между они или где-то еще! — рявкнул Спарк. — Делай, что тебе велено, слышишь?

— Джек, — произнес Томми. Похоже, что ганеф был поумнее своего босса или по крайней мере не такой сумасшедший. Он не стал стрелять.

— Мексиканская дуэль, Джек, — сказал Маус. — Вот что мы имеем.

Он все еще не оставлял надежды, что сумеет найти выход из этой ситуации и посадит людей в лодки. Ведь разве он не мастер находить выход из любых ситуаций?

— Чем дольше мы тянем резину, тем ближе к нам немцы, — произнес Каген. Маус тоже обратил внимание, что треск выстрелов по ту сторону дамбы сделался громче. — Времени на погрузку у нас нет. Так что давай-ка поскорее свалим отсюда. Ты и я, на твоем катере.

— Чертов бош, да ссал я тебе в глотку, — огрызнулся Спарк и неожиданно умолк. Маус посмотрел туда, куда был устремлен его взгляд.

С пирса сошел силуэт, едва ли не тень, такой тонкий, что в тусклом свете луны его можно было принять за темную линию, и сделал пару шагов в сторону Кагена. Тот стоял спиной, но тень шагала неслышно, наверно, потому, что была такой легкой и тонкой. Затем от темной линии отделилась другая, и Маус понял, что это рука.

— Je hebt mijn Rachael achtergelaten, [36] Это тебе за Рашель. — сказала Вресье. В руке у нее был тот самый допотопный «люгер», который ей в поезде дала Река, сказав, что он предназначен для немцев.

Раздался выстрел, и Каген рухнул в грязь. Вресье бросила пистолет. Томми подошел к ней, поднял «люгер», поддел Кагена мыском ботинка и перевернул. На немецком мундире расплылось темное пятно. Каген был жив, впрочем, жить ему осталось недолго, подумал Маус. Все, твой счет окончен.

Река не проронила ни слезинки. Она стойкая. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. В отличие от нее Маус почувствовал на глазах предательское пощипывание. Ну, кто бы мог подумать!

Впрочем, она не собиралась облегчать ему жизнь, но с другой стороны, в этом была она вся.

— Я хочу увидеть Америку, — сказала Река негромко. Она поняла его выбор, поняла, несмотря на всю околесицу, которую нес Спарк. Еще бы, с ее-то мозгами.

Он вновь посмотрел куда-то ей через плечо, на столпившихся у пирса людей, на Симона, которого было несложно заметить по блестящей лысине и темноволосой девчушке, которую он держал на руках. Причина. Ему нужна причина. Он ждал, как в тот день на Канале, когда он приставил «смит-и-вессон» к лицу Тутлса, но на курок так и не нажал. Но сейчас это было другое ожидание. Сейчас он тянул время, чтобы придумать причину. Оправдание тому, почему он должен пожертвовать сотней, ради спасения всего одной.