Владимир Цыбульский - Дикий остров

Питбулья улыбка сквозь плотно сжатые губы, короткий ежик на голове. Гена Жариков, целый и невредимый, без единой царапины, преградил Юнгу путь к спасению друзей.

— Ну здравствуй, Гена Жариков. И давно ты с ними? — спросил Юнг, балансируя на доске.

— Какой он тебе Жариков, — заметил остроносый, задрав шкиперскую бородку. — Это ж Боб! Правая рука хозяина. Он же с самого начала все эти пакости вам устраивал. Как вы его не раскусили? Лохи — они и есть лохи. Отвел он вас один раз от ямы с кольями, и вы ему поверили. Сумку, кстати, тоже он увел, а потом подкинул с начинкой. Дельтаплан ваш подпилил, веревку надорвал, с деревом через трещину — тоже его идея.

— Это правда? — спросил Юнг Жарикова.

Тот только ухмыльнулся и глаза вбок скосил.

— Ты его о девице своей спроси! — сидя в кресле под темной каменной аркой, как в театральной ложе, подал голос Минаев.

— Я эту Светку твою, — начал, ухмыляясь, Боб Жариков, — из борделя вытащил. У хозяина сеть таких по всей Европе для советских дурочек. Пацаны оттрахали ее сутки, я ей побег устроил, к вам подсадил. Она должна была у вас там мужиков перемутить, чтобы вы из-за нее передрались, а она с тобой снюхалась. Ты ее трахнул, она, сука, меня собиралась выдать. Ну я с ней и разобрался. Дозу ей вкатил, отодрал во все дырки, а она у меня порошок из пакета схватила, побежала тебе жаловаться. Не добежала.

Если Гена хотел так завести Юнга, чтобы он ослеп от ярости, попер напролом и с доски свалился, это ему, кажется, удалось. Юнг кулаки сжал, шагнул не глядя, спохватился, закачался, еле устоял.

— Ты что ж стоишь? — подначивал Минаев. — Ведь он девчонку твою… Может, тебе запись показать?

— Ты обещал ребят освободить, — глухо напомнил Юнг.

— Ну да. Если ты дойдешь до конца доски и вернешься.

Юнг понял, что, пока он Жарикова с дороги не уберет, не вернуться ему никуда.

— Ну и чего ты там встал? — попробовал он раздразнить Жарикова. — Говорить можешь только с парой телохранителей за спиной? Ну иди сюда, разберемся. Закончим то, что начали на озере. А если слабо, вали с дороги, дай пройти.

Жариков ноги шире расставил, кулаки к подбородку поднял, приготовившись одним ударом смахнуть Юнга вниз.

— Нет, так дело не пойдет! — вмешался Минаев. — У них же шансы неравны, — сделал знак остроносому. — Надо восстановить справедливость.

Остроносый, видимо, был в курсе минаевских планов. Ухватил сзади Жарикова за локти, а охранник выхватил у Гены из-за пояса ствол и выпихнул на доску к Юнгу. Жариков руками замахал, развернулся, чтоб прыгнуть обратно. Остроносый навел на него ствол.

— Придется тебе, Боб, подраться немножко.

— Э нет… Мы так не договаривались, — оскалился тот.

— А я с тобой договариваться и не собирался, — холодно заметил Минаев. — Дела начал за моей спиной крутить? Ты что же думал, на моем острове втихую будешь коноплю выращивать, в борделях сбывать, деньги в карман, а меня побоку?

— Да я…

— Что — я? Долг теперь за тобой. Вот ты мне его сейчас и заплатишь. С этой доски теперь только один сойдет. Если ты — считай мы с тобой в расчете. А если он — я всю их компанию отпускаю. Там сзади слышно меня? — повысил он голос.

Юнг медленно подбирался к Жарикову — дать ему под коленку, проводить взглядом до бухты. Жариков почувствовал, развернулся, руку в карман сунул, нож выхватил. Присел, руку отставил, а другую с ножом вперед.

— Чего ж ты нож-то ему оставил? — как будто недовольно спросил Минаев остроносого.

— Так ты же сам сказал: уравнять шансы. Вот я и уравнял.

Жариков сделал короткий выпад. Юнг отскочил, зашатался, руками замахал, хватая воздух. Жариков не дал ему опомниться, снова ткнул ножом, метя в живот. Юнг еще отступил. Оглянулся — конец доски приблизился. Еще шаг назад, она согнется, он съедет по ней, как Крис.

Вдруг резануло по локтю — Гена зацепил его лезвием. Доска ушла из-под ног, бухта внизу мигнула синим глазом. Юнг, схватившись за руку, почувствовал теплую влагу на ладони, еще попятился. Жариков наступал, присев, почти на корточках — он чувствовал себя уверенней и одной рукой за доску придерживался, а вниз старался не смотреть.

Да он высоты боится, с удивлением отметил Юнг. Здорово боится.

Назад переступил, почувствовал, как доска гнуться начинает, тихонько подпрыгнул на месте, доска вздрогнула, слегка подбросила Жарикова. Он присел ниже на корточках, обе руки в стороны выставил, лицо поднял, оскалился, волосы на голове у него стали дыбом.

Юнг прыгнул повыше, опускаясь, ударил ногами по доске, Жариков выронил нож, шлепнулся на живот, двумя руками вцепился в доску, зажав ее между ног.

Юнг запрыгал ритмично, раскачивая доску, заставляя подскакивать ее все выше, как на вышке в бассейне, а Жариков, теряя с каждым подскоком все бойцовское преимущество, кроме животного страха, мотался, сжимая доску, кренясь вбок и сползая.

Юнг в последний раз, как перед прыжком в воду, сильно опустился на трамплин, оттолкнулся, доска выгнулась, подбросив вбок Жарикова. Тот в воздухе распластался, как лягушка, падая, зацепился рукой, но не удержался, с воем полетел вниз.

Минаев поднял глаза на экран, отследил, как неуклюже, с мокрым звуком Жариков шлепнулся о воду.

А Юнг болтался в это время над пропастью, силясь подтянуться, закинуть локоть, влезть на доску снова. Остроносый и детина в камуфляже разом попятились в тень, надеясь, что хозяин забудет о них и не пошлет сталкивать этого прыгучего. Но Минаев ничего такого приказывать им не торопился.

Дождался, пока, обламывая ногти, цепляясь чуть не зубами, Юнг влезет на доску и, обхватив ее руками, доползет по ней до «театральной ложи», как гусеница по краю листа, пройдет до своего кресла на колесах, опустится в него, тяжело дыша и стараясь не глядеть в провал в стене, откуда шансов выбраться у него не было. А он все-таки выбрался.

Минаев, откинувшись в кресле, приподнял стакан на уровень глаз, сделал глоток, вроде как в честь Юнга.

Одно движение — подтолкнуть сзади инвалидное кресло Юнга, докатило бы оно его до края, а дальше он сам бы полетел, обгоняя кресло, вниз. Но Минаев сдержал себя, нажал кнопку на пульте. Стенка с аквариумом поехала, стала на место.

Остроносый с охранником вздохнули с облегчением. Все-таки это не очень приятно, стоять на краю без ограждения, да еще рядом с таким хозяином, как Минаев, которому в голову может прийти все, что угодно.

— А ты молодец, — без восторга похвалил Минаев.

— Ребята… — с трудом выговорил Юнг.

— Что? Ах ребята… Да все в порядке с твоими ребятами.

— Антидот… — выдохнул Юнг.

— Не нужен им никакой антидот, — сморщился Минаев.

— Ты слово дал! — привстал Юнг.

— Сказал же — не нужен. Все уже давно у них выветрилось. Как и у вас. Вон можешь посмотреть. Живые они, как огурцы. И все эти страсти на экране наблюдали.