Майкл Смит - Те, кто приходят из темноты

— И теперь у тебя возникли сомнения — не он ли тот тип на фотографиях, которые я тебе показал?

Я не стал отвечать. В этом не было необходимости.

— Мне очень жаль, Джек, — сказал Фишер.

— Не уверен, что тут есть о чем сожалеть.

— Надеюсь, ты прав. Тем не менее получилось так, что с интервалом в полчаса мы оба посетили офис Крейна и упомянули имя твоей жены. И теперь это он подозревает нас, тебе не кажется?

— Меня это не волнует. Я говорил с ним. И мне ясно одно — он не убийца.

Фишер промолчал. Я почувствовал раздражение.

— Тебе больше не следует так на меня смотреть, — негромко сказал я.

— Как?

— Словно мы все еще в школе, а я сказал наивную глупость.

— Это плод твоего воображения, Джек.

— Хорошо, если так, — сказал я.

— Ты думаешь, что Андерсон позвонит?

— Понятия не имею. Возможно, Чен прав и Андерсон мертв. Тот, кто уничтожил его семью, мог его отыскать. Или Андерсона прикончили уличные грабители. Наконец, он мог броситься в залив. Даю ему время до завтрашнего полудня. После этого я умываю руки.

— А если он позвонит после этого?

— Я отправлю его к тебе. Андерсон меня не интересует. Как и тебя, хотя мне очевидно, что странное поведение Андерсона начинается с того самого момента, когда он получил чек по завещанию Крэнфилда. Я даю тебе двадцать четыре часа. Потому что ты друг детства. А кроме того, показал мне то, что мне следовало знать. Но затем я отправлюсь домой. Если у меня возникнут настоящие проблемы, решать их нужно будет именно там.

— Спасибо, что приехал, — сказал Фишер — Я это оценил.

— Замечательно. А теперь купи мне еще пива.

Нашу официантку, похоже, кто-то украл, и Фишеру пришлось подойти к стойке, чтобы заказать пива. Я наблюдал, как он беседует с девушкой, как улыбается ей мальчишеской улыбкой, и понял, что ему удалось заставить меня вступить в игру. Довольно скоро он вернулся, и мы сделали то, что обычно делают мужчины в баре в чужом городе.

Мы напились.

Через некоторое время мы добрались до отеля Фишера. Он находился в центре, но другими достоинствами не обладал. Иными словами, Эми сюда даже не стала бы заходить.

Тип за стойкой бара оказался настоящим придурком и попросту не пожелал нас обслуживать. Тогда мы поднялись наверх. Номер у Фишера был довольно большим и прямоугольным, а из окна была видна одна из многочисленных многоуровневых парковок. Я смотрел на нее, пока Фишер зажигал в номере свет. Люди входили на парковку и выходили оттуда с удивительной регулярностью. У большинства даже не было машин. Инстинкт подсказал мне, что здесь можно без особых проблем раздобыть наркотики. Довольно скоро я увидел продавца и тут же его узнал. И вовсе не из-за того, что видел прежде, — просто я хорошо знал этот тип. Особый подвид. Тощий, бледный, с худым лицом, короткой темной шевелюрой, похожей на шкуру животного, таких людей можно встретить под утро, когда они с равнодушным выражением вылезают из только что взломанной машины. Без малейших признаков совести, моральных устоев, сочувствия — настоящие отбросы. Они похожи на крыс — впрочем, крысы гораздо благороднее, — еще один вид, который мы понапрасну оговорили, чтобы создать дешевый символ для своих соплеменников, способных пробраться в жизнь других людей, чтобы заработать легкие деньги.

Бар в номере оказался полным, и там нашлось достаточно выпивки, чтобы удовлетворить наши нужды. Мы с Фишером устроились напротив друг друга в двух креслах. Наша прогулка до отеля получилась долгой, и мы оба замерзли. Было уже начало двенадцатого, и мне пришло в голову, что стоило бы послать Эми эсэмэску. Вот только я не знал, что написать. Что-то короткое. И приятное. Я понимал, что мне не следует этого делать, во всяком случае, до тех пор пока в моей голове не будет какой-то ясности. Я уже дважды отказывался от этого намерения. Однако мысль продолжала меня преследовать. Если я не пошлю эсэмэску в самое ближайшее время, Эми ляжет спать.

Я сидел, опустив руки и закинув назад голову, не зная, на что решиться. На меня навалилась такая усталость, как будто я никогда не спал.

— Почему у тебя нет детей? — спросил Фишер.

— Эми много работает, — ответил я, чувствуя себя паршиво.

Мы довольно долго молчали. Наконец Фишер сказал:

— Она мне снится.

Я не понял.

— Кто?

— Донна.

Я далеко не сразу сообразил, о ком он говорит. Слегка наклонив голову, я посмотрел на него.

— Из школы? Ты имеешь в виду ту девочку, которая покончила с собой?

— Да.

Я не знал, что сказать.

— Да, так бывает. Судя по всему, это изменило твою жизнь.

— Верно, — кивнул он. — Но ты не понял. Я никогда о ней не думал. Да, произошедшее было ужасно. И некоторое время я сильно переживал.

— Но тут не было твоей вины.

— Я знаю, — сказал он, и на его губах мелькнула улыбка. — Ты мне так и сказал, и я тебе благодарен. Честно говоря, если бы мы не поговорили с тобой тогда на стадионе, я бы тебя никогда не вспомнил. Знаешь, через некоторое время я смирился с поступком Донны, понял, что не могу считать себя ответственным за сделанный ею выбор. Я был мальчишкой довольно глупым и самовлюбленным — но ведь это еще не преступление. Я не подталкивал ее и никак не способствовал тому, что произошло. Я встречался с психоаналитиком, пока учился в колледже, и постепенно перестал чувствовать угрызения совести. И продолжал жить обычной жизнью. И все складывалось удачно.

— Складывалось?

Он продолжал, словно не услышал моего вопроса.

— В следующие годы я практически ее не вспоминал — а если и вспоминал, то вся история казалась мне уже пройденной и я с легкостью забывал о ней снова. И вот год назад она мне приснилась.

Он посмотрел на свои руки. Освещение в номере было довольно тусклым, но мне показалось, что его пальцы дрожат.

— Мне приснилось, что я рано вернулся домой с работы и в доме пусто. Я не обеспокоился: дети в детском саду, а жена пошла в магазин или болтает с соседкой за чашкой кофе. У меня с собой были кое-какие бумаги, которые следовало просмотреть, и я направился в свой кабинет. Через некоторое время мне почудилось, что я слышу шум льющейся воды, но я никак не мог понять, откуда доносится звук. Наконец я сообразил, что он идет сверху. Мне это показалось странным — ведь я был один в доме, поэтому я подошел к основанию лестницы и посмотрел вверх. — Его лицо дрогнуло. — И я увидел, как верхнюю площадку пересекла тень.

— И ты поднялся наверх?

— Естественно. Ведь это же был сон. Я не поднялся по лестнице, я взбежал по ней — из-за этой маленькой тени. У меня двое маленьких детей, и я встревожился. Испугался. Я помчался по лестнице, не сомневаясь, что кто-то из них попал в беду, а когда я поднялся наверх, шум воды стал громче. Я побежал в конец коридора, дверь в ванную была закрыта. Я дернул ручку, но она не поддавалась. Тогда я ударил в дверь ногой. Я слышал, что там кто-то есть, оттуда доносились звуки, не слова, а просто шум, словно кто-то бормочет от страха. Тогда я отошел на шаг назад и со всего размаха ударил в дверь плечом — дверь распахнулась, и я оказался в ванной.