Питер Страуб - Тайна

— У меня хороший учитель, — сказал Том, чувствуя, как кровь бросается ему в лицо.

— И не только. А теперь открой, пожалуйста, дверь.

Том отпер дверь, и старик вышел наружу. Юноша последовал за ним. Встав на колени, он снова запер дверь на ключ.

Фон Хайлиц положил руку на плечо Тома и не убрал ее даже когда тот встал и повернулся к нему лицом. Они внимательно смотрели друг на друга. Том по-прежнему испытывал смешанное чувство изумления, облегчения и удовольствия, вызванное появлением фон Хайлица.

— Я думаю, Антон Гетц не убивал Джанин Тилман, — вдруг выпалил он.

Фон Хайлиц кивнул, улыбнулся и, потрепав Тома по плечу, опустил руку.

— Я знаю.

— Я думал... я думал, что вы рассердитесь или что-нибудь в этом роде. Ведь это было одно из ваших самых крупных дел. Я знаю, что это значит для вас.

— Это дело — моя единственная большая ошибка. И я всегда воспринимал это именно так. Но теперь, пусть через столько лет, мы вместе исправим ее. Пойдем скорее к миссис Трухарт — там мы сможем поговорить.

Спрыгнув с купальни, фон Хайлиц пошел вдоль озера. Возле дома Родди Дипдейла он пошел прямо по лужайке и вывел Тома к тропинке. Оба отбрасывали в лунном свете длинные тени. Они шли молча, пока не добрались до того места, где начиналась тропинка, ведущая к поляне. Здесь фон Хайлиц включил фонарь.

— Кстати, — сказал он. — Тим Трухарт арестовал твоего друга Нэппи.

— Правда? — удивился Том. — А я думал, что Спайчалла ничего не расскажет ему о моем звонке.

— Может, и не рассказал бы, если бы Чет Гамильтон не заинтересовался, почему ты расспрашивал у него дорогу к Саммерс-стрит. Он поехал туда вслед за вами и видел, как Нэппи выносит коробки и складывает их у дверей мастерской. Чет развернул машину и поехал к ближайшему телефону. Два звонка Спайчалла уже не мог проигнорировать.

— А как насчет Джерри?

— Пока Нэппи утверждает, что совершил все ограбления один. Но, думаю, он быстро сменит тактику, когда узнает, что получит гораздо меньший срок, если назовет сообщников. Спайчалла ищет Джерри Хазека и Робби Уинтергрина, но пока безуспешно. Вот мы и дошли до места, где ты заблудился в ту ночь.

Луч фонарика скользнул по гладким серым стволам огромных деревьев. Старик посветил влево, и глазам Тома открылась знакомая тропинка, уходящая дальше в лес.

— Похоже, что да, — сказал Том.

— Мне было очень неприятно сбивать тебя со следа, — сказал фон Хайлиц.

— Тогда зачем же вы это делали?

— Я уже сказал. Потому что хотел, чтобы ты сделал то, что сделал, не догадываясь о моем присутствии.

— Чтобы я выяснил, что это Барбара Дин убила Джанин Тилман?

Луч фонаря перестал двигаться, и Том чуть не наткнулся на резко остановившегося фон Хайлица, который вдруг заливисто рассмеялся. Он обернулся, и луч фонарика уперся в грудь Тома. Даже в темноте было видно, что старик с трудом старается приглушить смех.

— Извини, пожалуйста, но хотелось бы знать, что навело тебя на подобную мысль.

Раздражение, охватившее Тома, было таким же сильным, как радость и облегчение, которые он испытывал до этого.

— Я заглянул в шкатулку, которую обнаружил в шкафу Барбары Дин, — сказал он. — И нашел там среди вырезок из старых статей, в которых Барбару обвиняли в убийстве, две анонимные записки. Их написала Джанин Тилман.

— О, Боже, — воскликнул фон Хайлиц. — И что же там был написано?

— В одной: «Я знаю, кто ты. Тебя пора остановить», в другой — что-то вроде «Это продолжалось слишком долго — ты заплатишь за свои грехи».

— Весьма оригинально.

— Насколько я понимаю, вы не считаете, что Барбара убила Джанин Тилман?

— Барбара Дин никогда в жизни никого не убивала, — сказал фон Хайлиц. — Уж не думаешь ли ты, что она убила также и Антона Гетца? Повесила его на леске?

— Она вполне могла это сделать. Гетц, наверное, шантажировал ее.

— И Барбара как раз ждала его у него в доме, чтобы заплатить, когда Гетц рассказал, что я обвинил его в убийстве?

— Ну да, — кивнул головой Том. — Эта часть истории всегда казалась мне самой непонятной. — Он больше не злился на фон Хайлица — ему приятно было узнать, что Барбара Дин вовсе не убийца. — Но если она не убивала Гетца, и он не совершал самоубийства, тогда кто же помог ему расстаться с жизнью?

— Ты ведь сам сказал мне, кто убил Джанин и Гетца.

— Но ведь вы...

— Ты написал мне об этом в своих письмах. Разве я не сказал тебе, что ты сделал все то, что я ожидал? — Фон Хайлиц опустил фонарь, и Том увидел, что он улыбается.

«Здесь происходит что-то непонятное, — подумал Том. — Что-то недоступное моему пониманию».

Повернувшись, мистер Тень быстро пошел по тропинке в гущу леса.

— Так вы не скажете мне имя убийцы?

— Потом, в свое время. — Тому хотелось кричать. — Сначала я должен рассказать тебе кое-что еще.

Фон Хайлиц не произнес больше ни слова, пока они не оказались на поляне. В лунном свете, освещавшем хижину Трухартов, растущие вокруг цветы казались серебристыми. Старик погасил фонарь, как только Том вышел из леса, и теперь тени их лежали на посеребренной луной траве. Весь мир, казалось, состоял из трех цветов — черного, серого и серебристого. Том подошел к фон Хайлицу. Старик скрестил руки на груди. В лунном свете морщины его словно стали глубже, а лоб казался сморщенным. Тому вдруг показалось, что он никогда раньше не видел этого человека. Он остановился в нерешительности.

— Я так хочу сделать все правильно, — сказал фон Хайлиц. — Если мне это не удастся, ты никогда не простишь меня, и я тоже не прощу себя.

Том открыл было рот, но не смог издать не звука — неожиданная перемена в облике мистера Тени словно лишила его дара речи.

Фон Хайлиц опустил глаза, не зная, как начать. Когда он наконец заговорил, вопрос его очень удивил Тома.

— Как складываются твои отношения с Виктором Пасмором? Юноша чуть не рассмеялся.

— Вообще-то они не очень складываются, — сказал он. — Скорее даже не складываются вовсе.

— Как ты думаешь, почему так происходит?

— Я не знаю. Но он, кажется, почти что ненавидит меня. Наверное, мы слишком разные.

— А что бы он сказал, если бы узнал, что мы встречаемся друг с другом?

— Виктор был бы вне себя — он уже предупреждал меня, чтобы я не водился с вами, — Том чувствовал на расстоянии напряжение, владевшее фон Хайлицом.

— А почему вы об этом спрашиваете? — поинтересовался он.

Фон Хайлиц посмотрел на него, потом на серебристую траву, потом снова на Тома.

— Я должен кое-что прояснить, — старик глубоко вздохнул. — В сорок пятом году я встретил одну женщину. Я был гораздо старше ее, но она очень нравилась мне — очень. Со мной случилось нечто такое, чего я никак не ожидал. Сначала, она вызывала у меня трогательные чувства, а потом, узнав ее ближе, я влюбился без памяти. Я чувствовал, что нужен ей. Мы вынуждены были встречаться тайно, так как ее отец ненавидел меня. Я был самым неподходящим мужчиной, которого она только могла для себя выбрать, и все же она выбрала меня. В те дни я еще много путешествовал, но постепенно я стал отказываться от дел, чтобы не расставаться с ней надолго.