Дэвид Розенфелт - Жизнь взаймы (в сокращении)

— Это продвижение произошло, как бы это сказать, в рамках разрешенного. Чем сильнее стресс, чем больше понимания, чем яростнее конфликт взаимоисключающих эмоций, тем очевиднее становится совершенство нашей системы. Наша цель — показать, что воздействие ее постоянно и не может быть отменено ничем.

Камень помолчал. Потом продолжил:

— Что бы Килмер ни узнал, чего бы он ни боялся, с чем бы ни сталкивался, ничто не изменит непреложную для него истину. Он знал эту женщину, он любил ее, он спал с ней, он хотел на ней жениться. Это реальность, в которой он живет.

— Но он придал этому делу публичность.

Камень решил быть искренним.

— Именно поэтому выбор пал на него — чтобы он начал приподнимать завесу секретности. Его умение донести свою мысль до широкой публики стало для нас способом продемонстрировать вам… и другим потенциальным покупателям… мощь того, чем мы обладаем, в форме, абсолютно достойной доверия.

— Без сомнения, она вызывает доверие, и мы очень заинтересованы. Однако вы понимаете, что для нас важна возможность как переделывать прошлое, так и определять будущее поведение.

Камень улыбнулся.

— Вот почему эксперимент продолжается и цена еще не назначена. Мистер Килмер будет вести себя так, как мы ему продиктуем.

— А точнее?

— Он не склонен к насилию. Насколько нам известно, он никогда не дрался. Он писал, что смертная казнь — это варварство.

— К чему вы это говорите?

Камень опять улыбнулся.

— К тому, что Ричард Килмер совершит убийство.

В девять утра раздался звонок в дверь. Я открыл — передо мной стояла Джен.

У меня вырвался то ли всхлип, то ли стон — негромкий и нечаянный. И тут я понял, что это никакая не Джен. Это Элли.

— Прости, — сказала она. — Надо было тебя предупредить.

— Ничего. Я рад тебя видеть.

Она обняла меня.

— Можно мне войти?

— По мне, так тебе и здесь хорошо.

Она засмеялась, и мы вошли в квартиру.

— Кофе, — сказала она. — Срочно.

Я налил нам кофе.

— Я без тебя скучал, — сказал я.

— Надо было тебе позвонить, но я боялась, что ты станешь меня отговаривать.

— Что же заставило тебя приехать?

— Кроме тебя?

Я не знал, что сказать. Решил не усложнять.

— Да.

Элли открыла сумку и вынула совершенно неожиданную вещь: пару женских туфель.

— Вот это.

— Как ты узнала мой размер?

Я хотел пошутить, но она не улыбнулась.

— Когда обнаружили тело Джули, они были на ней. И вся остальная одежда — не та, в которой она в тот день уехала.

— Элли, этому может быть тысяча объяснений. Во время ланча пролила на себя что-нибудь, переоделась.

— Нет, это не объяснение.

— Почему?

— Потому что это балетки. Когда Джули было восемнадцать лет, она попала в аварию: врезалась в дерево и сломала руку. Тогда она сказала, что это произошло, потому что на ней были балетки — туфля зацепилась за педаль газа. С тех пор она никогда не надевала балетки, если была за рулем.

— А какое объяснение у тебя? — спросил я.

— Нет у меня другого объяснения, кроме того, что все было не так, как они сказали.

— Но это действительно ее тело? Они сравнивали ДНК с верным образцом? У них был образец ДНК Джули?

— Они взяли волосы с ее расчески и потом повторили анализ с моей ДНК. У двойняшек одинаковая ДНК. И опять совпало.

— А какое это имеет отношение к моим поискам? — спросил я.

Она протянула мне туфли.

— Концы с концами не сходятся, Ричард. Этого не может быть. Вот я и привезла их в мировую столицу того, чего не может быть.

Я улыбнулся.

— В город Килмервилль. Население: один псих.

— Два.

— Может быть, пусть лучше останется один? Ты ведь не сможешь найти Джули, а на подсознательном уровне…

Она сделала вид, что принюхивается.

— Чувствуешь — психоанализом пованивает?

— Элли, я серьезно. Я рад, что ты со мной, я ужасно скучал без тебя, но ты должна подумать о себе. О том, что лучше для тебя.

— То есть о чем?

— Как справиться с твоей потерей. С твоей, не с моей.

— Ричард, я хочу помочь тебе найти Джен. Может быть, потому, что я рассматриваю ее как суррогат Джули, может быть, потому, что ты мне дорог, а может быть, я просто хочу восстановить справедливость. Какая разница почему.

— Элли…

— Если тебе это не нравится, прогони меня. В противном случае расскажи мне все, что произошло без меня.

— Мне это нравится, — сказал я. — Мне это очень нравится.

Я рассказал о встрече с Ласситером и с типом, который за мной следил, передал, что сказал Марк Кук о лазере.

— Так сейчас он может слышать, о чем мы говорим?

— Марк поставил генераторы белого шума, которые каким-то образом защищают от лазера. Ну, как «камень, ножницы, бумага».

Элли пошла на кухню и стала готовить нам завтрак, хотя и намекнула, что не очень-то умеет готовить. Я тоже пошел на кухню.

— Крейг Лангл сказал: вероятно, то, что со мной происходит, вообще не имеет отношения к Джен, а скорее к статье, над которой я работал.

— О Ласситере?

— Наверное. Видимо, я подобрался слишком близко.

Она покачала головой.

— Впиши в свой перечень того, чего не может быть, еще и это.

— Почему?

— Потому что на месте Ласситера, если бы ты грозил помешать чему-то для меня важному, я бы не стала заморачиваться, выстраивая такую сложную конструкцию, — улыбнулась она невинно и сладко. — Я бы просто прострелила тебе голову.

Я улыбнулся в ответ.

— Да, ты у нас нежный цветочек.

Филипп Гарбер сказал, что у него очень плотное расписание: пациенты, лекции. Но тем не менее согласился встретиться со мной в шесть часов и чего-нибудь выпить.

Тот факт, что он так быстро пошел на контакт, причем вне своего кабинета, свидетельствовал о двух вещах. Во-первых — он не считает меня пациентом, а во-вторых, считает таким первостатейным психом, что хочет играть ключевую роль в описании моего сумасшествия, которое в будущем войдет в историю.

Мы встретились в клубе на Восточной Семьдесят второй улице между парком и Лексингтон-авеню. Я нашел его только по адресу; на здании не было таблички. Но на мой стук тотчас открыли дверь, а при упоминании имени Гарбера пропустили без вопросов.

Бар был темный, и в смысле количества света, и в смысле цвета дерева, которое было везде: на полу, на стенах, на потолке. Все говорило о богатстве, и не возникало сомнений, что даже деревья, для этого использованные, росли в самом престижном месте леса. Казалось, Гарбер и сам несколько смущен роскошью окружения.

— Место не слишком дешевое, — улыбнулся он, когда мы пожали друг другу руки. — Но здесь тихо, и можно поговорить.

Мы заказали напитки. Он предложил мне попробовать «темную и яростную» смесь рома «Гослинг» с имбирным пивом по новоанглийскому рецепту. Страшное дело.