Джеймс Паттерсон - 7-е небо

— Да.

— А как вы к ней сейчас относитесь?

— Ну, это личное.

— Ваша честь, это что, шоу доктора Фила? — вмешалась Дэвис. — Какое отношение…

— Если суд даст мне минуту, я покажу, какое отношение, — перебила Юки.

— Протест отклоняется, мисс Дэвис. Продолжайте, мисс Кастеллано.

— Благодарю, ваша честь. Мистер Малколм, ваши чувства ни для кого не секрет. Не могли бы вы закатать рукав и показать руку присяжным?

Малколм таким желанием не пылал, и лишь когда судья приказал ему подчиниться, задрал рукав и показал руку.

Густая сеть татуировок, так называемый «рукав», покрывала бледную кожу Рики Малколма от запястья до плеча. Среди змей и черепов выделялось алое сердце с инициалами Р.М., нанизанное на острый рожок нежной растущей луны.

— Мистер Малколм, не могли бы вы объяснить нам, что означают буквы под изображением сердца?

— С-Ч-Л-М-Д-М?

— Совершенно верно.

Малколм вздохнул.

— Это сокращенно: «Скажи, что любишь меня, Джуни Мун».

— Стало быть, мистер Малколм, можно сказать, что вы любите подсудимую?

Малколм долго смотрел на Джуни. Лицо его стало напряженным, тяжелым, напускная веселость хитрой бестии куда-то делась. Джуни неотрывно глядела на него огромными графитно-серыми глазами.

— Да, я ее люблю.

— Достаточно сильно, чтобы солгать ради нее?

— Конечно, я совру ради нее, какого черта?

— Благодарю вас, мистер Малколм. Больше вопросов к свидетелю нет, ваша честь. — И Юки отвернулась от Рики Малколма.

Ровно в восемь утра Джейкоби призвал собрание к порядку и попросил меня выступить перед всем отделом, ввести сотрудников в курс дел об убийствах с поджогами и рассказать, насколько продвинулось расследование (естественно, ни черта оно не продвинулось). Я вышла вперед в джинсах, майке со стразами, мокасинах и вытертой джинсовой куртке, которую оставила в квартире Джо за несколько дней до пожара.

Это был весь мой наличный гардероб.

Разумеется, меня встретили восторженными свистками, а один мясистый старый служака крикнул:

— Отличный прикид, сержант!

— Заткнись, Маккрекен! — крикнул ему в ответ Рич, отчего я залилась краской, а сотоварищи-полицейские смеялись и отпускали сальные замечания. Только когда Джейкоби пнул боковину стола и глухой удар заставил собравшихся замолчать, я подробно рассказала о делах Мичемов и Малоунов.

Затем распределили поручения, я села в машину с Конклином, и поехали мы колесить по темным вонючим переулкам в районе Мишн-стрит, снова занявшись черной работой, надеясь хоть на что-то в отсутствие сколько-нибудь надежной ниточки.

Первой нашей остановкой стал ломбард «Золото и прочее» на Полк-стрит, забитый устаревшей электроникой и музыкальными инструментами, с полудюжиной витрин с вульгарными дешевыми побрякушками. Владелец «Золота» Руди Виталь, страдающий ожирением, в очках с толстыми стеклами и при жидких волосах, известный укрыватель краденого, использовал ломбард в качестве офиса, но настоящие сделки проворачивал в машинах, барах — где угодно, только не здесь.

Я отдала инициативу Конклину, потому что внутри у меня все еще дрожало от крутого виража, который сделала жизнь всего двенадцать часов назад.

Словно крутилась заевшая пластинка: я то и дело вспоминала, чего пожар стоил мне в плане сувениров прошлого: моя куртка «Вилли Мейс», индийская керамика, вещи матери, ее письма, где говорилось, как она меня любит, — она никогда не умела выразить это вслух и изливала признания на бумагу, уже умирая.

Конклин показывал Виталю фотографии драгоценностей, предоставленные страховой компанией, а я бездумно смотрела на витрины, стоя как в тумане и ничего в принципе не ожидая увидеть. И вдруг словно кто-то крикнул «эй!» мне на ухо: на бархатной подставке за стеклом лежало сапфировое колье Пэтти Малоун.

— Рич! — резко сказала я. — Погляди-ка сюда.

Конклин поглядел и сразу приказал Виталю открыть витрину. Задевая мясистой рукой, похожей на бейсбольную перчатку, звякавшие безделушки, Виталь достал колье и вручил его Конклину.

— Так это что, настоящие сапфиры? — невинно спросил он.

Вокруг глаз у Конклина обозначились белые круги, когда он положил колье на фотографию. Это действительно была одна из похищенных у Малоунов драгоценностей.

— Где вы это взяли? — спросил он Виталя.

— Какой-то пацан принес с неделю назад.

— А ну поднимайте информацию.

— Подождите. — Виталь вперевалку направился в свою выгородку с кассой. Сняв со стула стопку аукционных каталогов и книг о старинных драгоценностях, он сел и что-то резво настучал на клавиатуре ноутбука. — О, нашел! Я заплатил парню сотню баксов. Вот. Упс, простите, только сейчас обратил внимание на его имя.

Я прочла квитанцию из-за плеча Конклина: Кларк Кент, проживающий где-то на побережье, сдал в ломбард «ожерелье с синими топазами».

— Как он был одет?! — заорал Конклин не своим голосом. — Костюм? Очки? Или он заявился в трико и плаще?

— Мне нужна кассета. — Я указал на видеокамеру, смотревшую красным паучьим глазом из угла под потолком.

— А там режим перезаписи каждые двадцать четыре часа, — сказал Виталь. — Того парня на пленке давно уже нет. Я его смутно помню. Трико с плащом на нем не было, он не из таких. Скорее типичный янки. Я ему, кажется, уже продавал какие-то комиксы.

— Нельзя ли уточнить, что вы имеете в виду, говоря «типичный янки»?

— Ну, темноволосый, крепкий…

— Вам придется проехать с нами. Посмотрите в наших фотоальбомах — может, кого и найдете, — сказала я. — Поговорите с нашим художником.

— Ой, у меня плохая память на лица, — пожаловался Виталь. — Прямо патология какая-то. Я и вас не узнаю, если завтра встречу.

— Хватит чушь нести! — взорвался Конклин. — Мы расследуем убийство, Виталь, убийство, понимаете? Если этот парень придет к вам снова, позвоните нам. Желательно, пока он не ушел. И переснимите его водительское удостоверение.

— О’кей, начальник, будет сделано.

— Ну хоть что-то, — сказал мне Конклин, идя к машине. — Келли обрадуется, получив это в память о матери.

— Еще как, — хмыкнула я.

Мне сразу вспомнилась смерть моей мамы, и я отвернулась, чтобы Конклин не видел моих повлажневших глаз.

Стоя в сыром подвале дома, где я жила еще вчера, я показывала Чаку Ханни и Джо огрехи доисторической проводки на роликах и трубках. На голову капала вода. Дверца электрощита была открыта. Ханни направил ручной фонарик на предохранитель, который хотел мне показать.

— Видишь, как с этой стороны пенни вплавилось?

Я видела только неровную медную кляксу.

— Студентки со второго этажа, знаешь их? — спросил Ханни.

— Да нет, здоровались просто.