Джеймс Паттерсон - 7-е небо

— Как так получилось?

— Отчим надоумил.

— Вы хотите сказать, что ваш отчим сделал из вас проститутку? Что он был вашим сутенером?

— Ну, можно, наверное, и так назвать. Он занимался со мной сексом, как мне исполнилось двенадцать. А потом стал приводить своих друзей, и они тоже спали со мной.

— Вы когда-нибудь заявляли в полицию об изнасиловании или жестоком обращении?

— Нет, мэм, он сказал, что таким образом я плачу за жилье.

— Ваш отчим сегодня здесь?

— Нет, он умер три года назад.

— А ваша мать? Где она?

— Она отбывает срок за распространение.

— Понятно, — сказала Дэвис. — Джуни, вы достаточно умная девушка. Неужели вам обязательно быть проституткой? Разве вы не могли стать официанткой или продавщицей? Или работать где-нибудь в офисе?

Джуни кашлянула и тихо сказала:

— Заниматься сексом — все, что я умею, и я в принципе не против. Словно бы каждый день на короткое время у меня появляется близкий человек.

— Секс сближает вас с незнакомцами?

Джуни улыбнулась:

— Да, на какое-то время у меня хорошо на душе.

Дэвис помолчала, давая присяжным время проникнуться трагедией беззащитного юного существа, и мягко произнесла:

— Джуни, скажите, пожалуйста, жюри: вы когда-нибудь занимались сексом с Майклом Кэмпионом?

— Нет, ни разу в жизни.

— Так почему вы сказали полиции, что у вас был секс?

— Мне хотелось сделать им приятно, вот я и сказала то, что они ожидали услышать. Я… Ну, в общем, я такой человек.

— Благодарю вас, Джуни. Свидетельница ваша, — кивнула Дэвис Юки.

У Юки возникла мысль — решительная, простая и очевидная.

Сидевшая в свидетельском кресле Джуни казалась такой хрупкой и беспомощной, что лучше всего будет сейчас сказать — у обвинения нет вопросов, отпустить Джуни Мун в зал, а в заключительной речи порвать ее на части.

Ники Гейнс передал Юки записку от Рыжего Пса. Она взяла ее, когда судья Бендинджер нетерпеливо щелкнул резиновым браслетом у себя на запястье:

— Мисс Кастеллано, вы будете допрашивать свидетельницу?

Паризи писал кратко и сильно — всего четыре слова: «Иди и обставь ее».

Юки покачала головой и прошептала Рыжему Псу, перегнувшись через Гейнса:

— Лучше бы нам это пропустить.

Паризи нахмурился:

— Мне что, самому выйти?

Вот вам и очевидная мысль. Рыжий Пес сказал свое слово. Юки встала, взяла со стола фотокопию бланка подтверждения, что права задержанному разъяснены, и подошла к свидетельнице.

— Мисс Мун, — начала она без предисловий, — это признание прав. Вы помните этот бланк?

— Да, кажется.

— Вы умеете читать и писать, не правда ли?

— Да.

— Хорошо. Эта форма была вам вручена сержантом Линдси Боксер и инспектором Ричардом Конклином в отделении полиции девятнадцатого апреля. Здесь сказано: «Прежде чем мы начнем задавать вам вопросы, вы должны уяснить свои права. Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде». Вот здесь инициалы. Это ваша подпись?

Джуни вгляделась в документ:

— Да.

Юки зачитала весь перечень полностью, останавливаясь на каждом пункте и обстреливая Джуни беглым огнем вопросов:

— Вы это понимали? Это ваши инициалы?

Раз, раз, раз.

После каждого вопроса Джуни внимательно смотрела на листок и отвечала:

— Да.

— А здесь, внизу, отказ от прав. Здесь сказано, что вы понимаете свои права, что не хотите адвоката, что к вам не применялись угрозы, что вас не принуждали. Вы это подписали?

— Да, мэм, подписала.

— Вы сказали полиции, что Майкл Кэмпион умер в вашем доме и вы избавились от его тела?

— Да.

— Вас обманывали или запугивали в полиции?

— Нет.

Юки подошла к столу обвинения, положила лист, получила одобрительный кивок от Паризи и повернулась к подсудимой:

— Почему вы сделали признание?

— Я хотела помочь полиции.

— Я в замешательстве, мисс Мун. Из желания помочь хорошим людям вы сперва сказали, что никогда не встречались с мистером Кэмпионом, затем сообщили, что он умер у вас на руках, добавив, что отвезли части его тела в мусорный контейнер, а теперь заявляете, что все придумали, чтобы доставить полиции удовольствие, потому что вы такой вот человек. Так в какую же ложь нам поверить, мисс Мун?

Джуни быстро взглянула на своего адвоката, затем уставилась на Юки и заговорила несвязно, заикаясь. Ее губы дрожали, по бледному лицу катились слезы. Задыхаясь, она выговорила:

— Простите… Я не… Я не знаю, что сказать.

Женский голос из зала, прямо за столом защиты, пронзительно выкрикнул:

— Довольно!

Юки обернулась на голос, как и все в зале суда. Говорила Валентина Кэмпион, жена бывшего губернатора, мать погибшего юноши. Она стояла, опираясь на плечо своего мужа.

Юки показалось, что вся кровь отхлынула у нее к ногам.

— Не могу смотреть, что она делает с бедным ребенком, — бросила Валентина Кэмпион мужу, выбралась мимо него в проход и под взглядами двух сотен людей, вытягивавших шеи, чтобы ее увидеть, вышла из зала суда.

Всю ночь Юки металась, как выброшенный на песок тунец, и утром ее тоже бросало в жар при воспоминании, как сперва чертов начальничек принудил ее к выступлению, а потом Валентина Кэмпион толкнула под поезд.

За время процесса люди сближаются, возникают довольно странные привязанности. Юки это знала. Но чтобы миссис Кэмпион защищала подсудимую? Помрачение на нее нашло, не иначе. Она что, не понимает, что обвинение на ее стороне, что Юки пытается добиться справедливости для ее сына?

Шум голосов в зале стал громче, когда на свое место прошла Диана Л. Дэвис с донельзя самодовольным видом. Небось вчера потеряла счет тостам, отмечая победу, подумала Юки.

Когда Джуни Мун ввели в зал под конвоем, Дэвис встала, и не садилась, пока не присела ее клиентка, но через секунду бейлиф громко объявил:

— Встать, суд идет!

Послышался приглушенный свистящий звук от десятков одновременно встающих людей. Судья, хромая, подошел к своей скамье. Цепочкой потянулись присяжные, роняя сумки и занимая места. Судья Бендинджер обратился к присяжным, напомнив свои инструкции, и спросил Юки, готова ли она к заключительной речи. Юки ответила, что да.

Но в душе она в этом была не уверена.

Юки собрала свои записи, встала, высокая в туфлях от Джимми Чу, и прошла к кафедре. Разложив перед собой записи, она заставила себя позабыть про всех, кроме присяжных. Она проигнорировала бесстрастную громаду Паризи, издевательскую улыбку Твилли, высокомерие Дэвис и жалкую хрупкость подсудимой. Она не посмотрела даже на Синди, которая с заднего ряда показала ей сразу оба больших пальца.

Поставив на подставку большую фотографию Майкла Кэмпиона, Юки повернула ее к жюри и помолчала, давая каждому из них вглядеться в лицо мальчика, которого любили и поминали в вечерних молитвах люди разных стран.