Джеймс Паттерсон - 7-е небо

— На пакете от ликера могут оказаться отпечатки пальцев, — сказал он.

Я кивнула. Если у налетчиков были приводы, их отпечатки имеются в базе, но особо рассчитывать на это не приходилось.

— Ястреб, Голубь… Дурацкие клички…

— Я рассмотрела Ястребка. Он подходит под описание так называемого ангела, который вынес из огня Молли Чу.

Конклин выпустил в ночь длинную струю дыма:

— А описание Голубка, данное губернатором, совпадает с парнем, который заложил колье Пэтти Малоун.

— А тут еще и леска. Но убили ли Ястреб и Голубь Майкла Кэмпиона? Не представляю, чтобы они разделались с ровесником, раз их фирменный почерк — связывать богатых супругов, оставлять в книге латинскую надпись и сжигать дом дотла.

— Мне тоже не верится. Но зачем, по-твоему, эти пташки залетели к Кэмпионам?

— Потому что те сейчас во всех новостях. Богатый дом. Большой пожар. Крупные заголовки. Громкое преступление.

Конклин улыбнулся:

— К счастью, у них не вышло.

— Да, — улыбнулась и я.

Нас охватило чувство ни с чем не сравнимой радости, которая приходит после долгого периода неудач и отсутствия улик и версий. Ниточка от А ведет к Б. Я не сомневалась, что Ястреб и Голубь — те самые садисты, на совести которых серия поджогов с человеческими жертвами, но у нас не только не было доказательств, мы даже не знали, кто такие эти Ястреб и Голубь.

Затоптав окурок на асфальте, я сказала:

— Главное, чтобы этот ублюдок выжил.

— Или хотя бы дотянул до допроса, — кивнул напарник.

Ястреба оперировал хирург Дэйв Хаммонд, плотный человек с рыжими волосами и суховатой манерой перфекциониста, который проводит ночи, заправляя пациенту вывалившиеся кишки в брюшную полость и сшивая разрезы. Мы с Конклином восемь часов провели в скромной скучной приемной больницы Святого Франциска, ожидая информации.

Когда в пятнадцать минут седьмого утра доктор вошел в приемную, я вскочила и выпалила:

— Он в сознании?!

— Сейчас состояние пациента можно назвать «висит на волоске». При поступлении он кровил как сукин сын — одна пуля пробила ему легкое и чиркнула по аорте, другая разнесла печень.

— Доктор, так когда мы сможем его допросить? — спросил Конклин.

— Инспектор, вы не поняли, что я сказал? Нам пришлось подключать его к аппарату искусственной вентиляции легких, перелить черт знает сколько крови и удалить часть печени. Это называется серьезным хирургическим вмешательством!

Конклин сверкнул неотразимой улыбкой:

— О’кей, я вас понял. Он в сознании?

— Только что глаза открыл, — с отвращением вздохнул Хаммонд. — У вас одна минута, войдете и выйдете.

Минуты нам вполне хватит узнать у этого урода имя и фамилию. Я толкнула дверь с табличкой «Послеоперационная» и подошла к кровати Ястреба. Зрелище было не для слабонервных.

Ястреба удерживали четыре поперечных ремня, чтобы он не мог двинуться и испортить огромную работу, проделанную хирургами. Закрепили даже голову. Висели мешки капельниц, откуда жидкость капала по трубкам, идущим в тело, а по дренажу, торчавшему из груди, сочилась жидкость из легких. Моча по катетеру сливалась в канистру под кроватью. Ястреб дышал кислородом через канюлю, прикрепленную к носу.

Выглядел он скверно, но все-таки был жив.

Мне было нужно, чтобы парень заговорил.

Я тронула его за руку:

— Привет, меня зовут Линдси.

Дрожащие веки Ястреба приподнялись.

— Где я?

Я сказала, что его ранили и он в больнице, но уже поправляется.

— Почему я… не могу двинуться?

Я сказала о ремнях и почему он привязан, после чего попросила помочь.

— Мне нужно позвонить твоей семье, но я не знаю твоего имени.

Ястреб изучающе смотрел мне в лицо, затем перевел взгляд на значок на лацкане и пистолет, бугрившийся под курткой, и пробормотал так тихо, что я едва расслышала:

— Моя работа закончена.

— Нет! — крикнула я, схватив его запястье двумя руками. — Ты не умрешь. У тебя отличный врач. Мы хотим помочь, но я не знаю, как тебя зовут. Ястреб, пожалуйста, назови свое имя!

Парень сложил губы, желая что-то произнести, но тут словно электрический разряд прошел по его телу: спина выгнулась, мышцы страшно напряглись, несмотря на сдерживавшие ремни. Палату наполнил высокий частый писк тревожного сигнала. Мне хотелось кричать от бессилия.

Глаза Ястреба закатились. Из горла вырвался булькающий звук, словно в стакан наливали газировку. На мониторе сердечный ритм ускорился до ста семидесяти ударов, затем вдруг замедлился до шестидесяти и снова начал нарастать, хотя давление стремительно падало.

— Что происходит? — спросил меня Конклин.

— Судороги! — крикнул Хаммонд, распахивая дверь. Частый писк превратился в сплошной ровный тонкий вой, зеленые линии на мониторе стали ровными. — Где электрошок?!

Медики бегом вкатили белую тележку, и нас с Конклином оттеснили от кровати. Медсестра закрыла белую шторку. Я слышала напряженные отрывистые реплики: врачи пытались реанимировать Ястреба.

— Давай, давай, — повторял Хаммонд. А затем я услышала: — Все. Время смерти — шесть тридцать четыре.

— К чертовой матери, — подавленно сказала я Конклину. — Все накрылось.

В семь сорок пять я повесила куртку на спинку стула и села напротив Конклина, открыв кружку кофе.

— Он нарочно умер, этот негодяй.

— Он мертв, но это отнюдь не тупик, — пробормотал Конклин.

— Клянешься?

— Честное бойскаутское.

Открыв ящик стола, я достала две булки в целлофановой упаковке и бросила одну Ричу; тот поймал ее на лету.

— О-о-о, обожаю женщин, умеющих готовить!

Я засмеялась:

— Скажи спасибо за булочку к кофе, мистер. Кто его знает, когда нам снова перепадет что-нибудь съедобное.

Мы ждали телефонных звонков. Размытый снимок Ястреба на каталке у дома Кэмпионов напечатали в утренней «Кроникл». Вряд ли кто-то его узнает, но не исключено. В восемь телефон залился трелью. Я схватила трубку и услышала голос Чарли Клэппера.

— Линдси, на бутылке и фольге дюжина отпечатков.

— Скажи мне что-нибудь хорошее!

— Я бы с удовольствием, — вздохнул Клэппер, — но совпадение только с отпечатками Ястреба, а его нет в базе.

— Плохо. Значит, он по-прежнему Неизвестный, как и Голубь.

— Прости, малышка. Остальные отпечатки принадлежат Кэмпиону.

— Все равно спасибо, Чарли, — вздохнула я и нажала мигающую кнопку второй линии.

Голос Чака Ханни звучал возбужденно, даже взвинченно.

— Хорошо, что я тебя застал! Новый пожар.

Я нажала кнопку спикерфона, чтобы Конклин тоже послушал.

— Несколько часов назад в Санта-Розе. Две жертвы. Я туда выехал.

— Поджог? Ты считаешь, связанный с нашим расследованием?