Кэрол Кларк - Узел

Пожилая женщина опустила подол платья и чуть понизила голос.

— Они еще не выпущены в продажу. Мой зять — инженер. Он проверяет их для своей компании, чтобы выяснить, насколько реальны их замечательные качества. Его компания хочет купить права на эти колготки. Только это пока большой-большой секрет! Мой зять особо и не рассказывает мне об этом. Если говорить честно, то он вообще со мной мало разговаривает.

— Все, готово! — воскликнула София, закручивая крышку на флакончике лака. — Будьте осторожны.

— Я понимаю, — ответила Надин.

С этими словами она наклонилась, чтобы поднять с пола свою сумочку. Одетая в замечательные колготки пожилая клиентка в тот же момент начала вставать со стула.

— О, только не это! — успела закричать Надин, видя, как ее еще не высохшие ногти коснулись ног женщины. Лак мгновенно смазался. — Я опять испортила себе все ногти. — Спустя секунду она добавила: — А кроме того, я испортила еще и ваши замечательные колготки.

— О, за них-то не беспокойтесь, — успокоила ее пожилая дама, уже привычным жестом стирая лак с колготок.

Надин была просто потрясена.

— В это невозможно поверить! — воскликнула она. — С помощью лака вообще-то склеивают колготки, если они «поехали». Поэтому лак вообще практически невозможно стереть или даже смыть с них.

— Я же говорила вам, — ответила женщина, — что эти колготки совершенно особенные. Меня мучает лишь один вопрос, почему они ждали так долго, чтобы изобрести их, и сделали это только сейчас, когда я стала такой старой!

Пока София восстанавливала лак на вновь поврежденных ногтях, Надин и пожилая женщина обменялись адресами.

— Дайте мне обязательно знать, как только эти колготки поступят в продажу, — попросила Надин. — Вы когда-нибудь пробовали купить черные колготки вечером в субботу? В магазинах в это время творится что-то несусветное. А так я куплю себе такие вот колготки раз и навсегда, причем любого цвета, и буду жить себе дальше преспокойненько! И мне не придется потом рыскать по городу в поисках новой пары.

— Мне тоже нужны такие колготки, — вступила в разговор София. Она только что принесла из другой комнаты таз с горячей мыльной водой, куда вскоре и заставила опустить ноги ни о чем не подозревавшую семидесятилетнюю женщину.

Риган и Ричи торопливо расставляли раздвижные стулья в зале памяти Долли Твиггз. Было уже без четверти три, а молодые манекенщицы, вместе с участницами показа постарше, должны были прийти к трем часам.

— Здорово получается, — признал Ричи, ставя на место последний стул. — Мы все освободимся к поминальной службе, как раз к четырем часам.

— А почему вы вообще не догадались оставить здесь расставленные стулья после вашего вчерашнего собрания? — спросила Риган.

— Таковы наши правила, — сказал Ричи. — А вернее, это — правила Фло. Она считает, что зал начинает походить на церковное помещение, когда все стулья расставлены. Это, по ее мнению, портит домашнюю атмосферу, которая должна присутствовать здесь. И вообще она говорит, что стоит однажды отступить от правила, как правило это будет каждый раз нарушаться.

Риган огляделась. Просторный зал был меблирован тремя уютными диванами и несколькими креслами, расставленными так, что с любого места было удобно смотреть телевизор.

— А жильцы приходят сюда смотреть телевизор по вечерам? — спросила Риган.

— Да, они его смотрят круглыми сутками, — ответил Ричи. — В любое время тут можно кого-нибудь встретить. Здесь становится по-настоящему тесно, когда идет передача, которую не любят смотреть в одиночку, например, когда показывают репортажи о каких-нибудь стихийных бедствиях, или же о финале чемпионата страны по регби, или же… — Ричи усмехнулся, — когда президент обращается к стране с очередной речью. В такие вечера тут собираются все, и начинают страшно галдеть, каждый высказывает свое мнение. Да, вероятно, быть президентом — тяжелая работа, потому что ты всегда знаешь, что кто-то тобой, твоими действиями, недоволен.

— Привет, Ричи, — в дверях появились две молоденькие манекенщицы, которых Риган видела в агентстве.

— О, привет, как дела? Входите! — воскликнул Ричи.

В начале четвертого явились все остальные манекенщицы. Собрались и еще пятнадцать обитателей «Четвертой Четверти», которые вместе с девушками, посланными Элейн, должны были участвовать в показе.

Пришедшие поприветствовали друг друга, после чего Ричи сказал:

— Дамы, прошу вас садиться. У нас куча дел и не так уж много времени. — Когда все расселись, Ричи дождался абсолютной тишины, затем откашлялся. — Нам предстоит очень важный и волнующий день. Причем не только для тех, кто считает «Четвертую Четверть» своим домом, но и для, так сказать, истории колготок в целом.

— Мы очень на это надеемся! — крикнула с места Бесси Тиббенс, жившая в другом конце коридора, на том же этаже, что и сам Ричи.

— Точно! — поддержал ее еще один женский голос.

— Да услышит Господь наши пожелания, — сказала свое слово и Фло, и сегодня разносившая по залу поднос с пирожными. Подойдя к молоденьким манекенщицам, одна из которых хрустела свежей морковкой, Фло и им предложила отведать творения своей кухни.

— Спасибо, не надо. Я в рот не беру сладкого, — отказалась манекенщица с морковкой.

— Слава Богу, что я успела состариться до того, как они начали заставлять нас жрать всю эту кроличью пищу. К тому же пара печенья никогда большого вреда не наносила. — Фло двинулась дальше по залу со своим подносом. Но и другая манекенщица ответила отказом на ее предложение. При этом она отрицательно покачала головой и помахала в воздухе бутылочкой с минеральной водой.

— Господи, — разочарованно проворчала Фло себе под нос.

— Фло, прошу тебя, сядь на свое место, — взмолился Ричи.

— Ладно-ладно, сажусь.

— Итак, завтра, — начал Ричи, — завтра будет исторический день, который я могу сравнить разве что с тем днем, когда человек впервые прошел по поверхности Луны. Вместо слов «Маленький шаг человека, который стал огромным броском вперед для всего человечества!» я смогу этот наш день охарактеризовать так: «Один маленький шаг в колготках Бёрди — огромный бросок вперед для всех женщин Земли!».

— Да-да, я помню тот день, о котором ты говоришь. Это было двадцатого июля тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, — перебила Ричи со своего места Перл Шварц. — Мои внуки как раз зажигали свечки на моем именинном пироге, когда парень в космическом корабле решился-таки вылезти наружу. Тогда они задули эти свечки, а потом, когда этот парень попрыгал по Луне несколько минут, опять зажгли. Пирог же из-за этого превратился в нечто непонятное, покрытое коркой растекшегося воска. Пришлось эту корку соскребать. Это удалось сделать, но вместе со сладкой глазурью.