Патрик Ли - Брешь

Пэйдж тоже не спала, хотя долго, во время полета над Европой, а потом над Атлантикой, хранила молчание. Она не плакала, но от Трэвиса не укрылось, что временами руки ее дрожали.

По прошествии некоторого времени он вдруг осознал, что, следуя примеру операторов, смотрит в окно, стремясь успокоить свои мысли. Трэвис любовался тем, как легкое розоватое зарево небес отражается в снегах Гренландии, когда заговорила Пэйдж.

— Я была не права, — промолвила она голосом, столь напряженным, как будто ей с трудом удавалось не разрыдаться. — Не права, когда говорила, что по сравнению с тем, что находится по ту сторону Бреши, мы все равно что питекантропы.

Она помедлила и, аккуратнее подбирая слова, продолжила:

— На самом деле мы как муравьи, случайно прорывшие ход к резервуару под химической фабрикой, заполненному хлором. Они понятия не имеют, что оказались на волосок от гибели. Им абсолютно невдомек, насколько это опасно. А им там, по ту сторону, ничуть не больше дела, чем работникам фабрики до копающихся в земле муравьишек. Скорее всего, они про нас даже не знают, а хоть бы и узнали, им наплевать.

Она снова умолкла, и они оба вновь погрузились в долгое, ничем не нарушаемое молчание. Лишь когда самолет пролетал над Северной Дакотой, где царил туманный рассвет, словно захваченный ими с собой из Швейцарии, его нарушил звонок сотового телефона Пэйдж.

Это снова был Кроуфорд, сообщивший, что «Тангенс» обнаружил дочь Эллиса Кука, находившуюся с ним дома в момент предполагаемого самоубийства. Девушка была в теплых, доверительных отношениях с отцом и могла что-нибудь знать. Сейчас она уже летит в «Пограничный город», должна прибыть за час до них.

Трэвис поймал себя на том, что снова думает о «Шепоте». Уверенности эти размышления не придавали, но хотя бы позволяли отвлечься. Когда Пэйдж, закончив разговор, посмотрела на него, он увидел в ее взгляде примерно то же чувство.

— Вы когда-нибудь слышали притчу под названием «Свидание в Самарре»? — спросила она после недолгого молчания.

— Нет, — ответил Трэвис.

— Кто автор, не помню, это из тех текстов, которые школьники обычно читают в хрестоматиях. Короче говоря, пошел как-то в Багдаде слуга на базар и увидел там Смерть, которая погрозила ему. Испугавшись, бедняга прибежал домой и упросил хозяина дать ему коня, чтобы ускакать в город Самарру, где смерть его не отыщет. Хозяин согласился, дал коня, а сам отправился на базар, отыскал Смерть и спросил, зачем она пугала его слугу. «И не думала пугать, — ответила старуха с косой, — я просто удивилась, встретив его здесь. Нынче вечером у меня с ним свидание в Самарре».

И Пэйдж отвернулась от него, глядя в окно на расстилающийся под крылом пейзаж.

— Вот такое у меня складывается ощущение, — продолжила она после паузы. — Как будто, что бы мы ни делали, какой бы путь ни избрали, в конце его нас поджидает «Шепот». Если он в состоянии угадывать заранее выигрышные номера, так уж тем более способен предугадать любые наши действия. Даже если мы скажем себе: «Ладно, этот ход он наверняка угадает, так что поступим наоборот». Он угадает в любом случае.

Трэвис на это только и мог что кивнуть. Думать иначе не было никаких оснований.

— Ну и что нам в таком случае делать? — спросила Пэйдж.

Он задумался. Ему казалось, что если что-то и может привести к правильному решению, то только одно: имена, вырезанные на полу девятого этажа по Театерштрассе, 7.

— Нам необходимо узнать, зачем Пилгриму понадобилась смерть всех этих людей. Или зачем она понадобилась «Шепоту». Тому должна быть причина, и это имеет значение. И если даже чертова штуковина ожидает, что мы это выясним, и предвидела такой вариант десять лет назад, что нам еще остается? Если выход вообще существует, к нему ведет понимание того, чего нужно бояться.

Пэйдж кивнула, не столько соглашаясь, сколько признавая возможность такого подхода. Что более или менее совпадало с его собственными ощущениями.

Она смотрела на Северную Дакоту, на проплывавшие под крылом населенные пункты; некоторые из них выглядели не более чем отдельными, еще не выключенными в рассветном сумраке огоньками у перекрестка дорог.

И тут ему в голову пришла странная мысль. То есть на самом деле она вовсе не была странной. Мысль была нормальной. Странным было то, что это не приходило Трэвису в голову.

Его прежняя жизнь кончилась.

Его квартира в Фэрбенксе, тамошняя работа, постоянные колебания — оставаться там или вернуться домой, в Миннеаполис, — эта его жизнь прошла, будто ею жил кто-то другой. Сейчас он, нравилось ему это или нет, был накрепко связан с «Тангенсом», сделался его частью. Даже вздумай он отправиться домой, там, вне всякого сомнения, его уже поджидали бы люди Пилгрима. Да и «Тангенс», с учетом многих немаловажных сведений насчет Бреши, ставших за это время его достоянием, скорее всего, даже когда все закончится, предпочтет оставить его в своих рядах, просто из соображений безопасности.

Если, конечно, когда все закончится, он будет жив. И сохранится «Тангенс».

Лорен Кук сидела в офисе Пэйдж, почти на том самом месте, где днем ранее стоял только что развязанный Трэвис. Ей было двадцать три года, но выглядела она гораздо моложе и смотрелась потерявшимся ребенком.

Трэвис стоял рядом с Пэйдж. Кроме них в комнате находились Кроуфорд и еще несколько человек. Вот уже полчаса они задавали Лорен вопросы про ее отца, ответов на которые не находили в компьютерах. Но до сих пор ничего существенного не выяснили.

В глазах девушки Трэвис видел нечто знакомое ему по прошлой жизни, то, что наблюдал у некоторых людей во время допросов. Стремление что-то рассказать, подавляемое страхом. Страхом, порожденным недоверием к тем, кто задает вопросы.

Подавшись поближе к Пэйдж, Трэвис прошептал вопрос ей на ухо. Она взглянула на него, потом поняла идею, кивнула и вышла из комнаты, прихватив с собой сотовый телефон (темные глаза Лорен следили за ее перемещениями). Вернулась, когда Кроуфорд попросил ее разъяснить что-то, что она уже объясняла дважды, и снова вышла.

Спустя несколько минут Пэйдж вернулась с черной пластиковой сумкой, в каких переносили объекты.

Дождавшись, когда Кроуфорд закончит задавать Лорен очередную серию вопросов, Трэвис сказал:

— Можно мне с ней поговорить?

Кроуфорд кивнул. Трэвис выступил вперед, встретился с девушкой взглядом и мягко, но напрямик спросил:

— Вы ведь не верите, что ваш отец покончил с собой, не так ли?

Она покачала головой, глядя ему прямо в глаза.

— Это невозможно, — промолвила девушка. Она помолчала, опустив глаза к полу, а потом продолжила: — Конечно, все подряд мне только и твердили, что я должна смириться с произошедшим. Что ничего другого мне не остается. Что, когда такое случается, люди всегда чувствуют то же самое, что и я. И что такое всегда случается… неожиданно. Меня уверяли, что усадьба была под охраной, что там все проверялось от и до после случившегося и что никто туда не входил и оттуда не выходил. Но мой отец не кончал с собой. И пусть вы мне не верите…