Сохейр Хашогги - Мозаика (в сокращении)

— Ничего страшного, — уверил он ее. И добавил: — Можем вместо этого встретиться на Новый год. Как насчет ужина с шампанским? Встретим Новый год.

— Не знаю… — ответила она. Она действительно не знала, готова ли к позднему новогоднему ужину с Джоном Констентайном. — Я, наверное, в десять часов уже спать лягу.

— Ну ладно, посмотрим. Я вам все-таки позвоню. У меня вряд ли появятся другие планы, — сказал Констентайн многозначительно.

Тут появилась Сара и сообщила, что стол накрыт. Как ты вовремя, подумала Дина.

Констентайн уходил одним из последних. Они впервые после разговора у елки оказались наедине. Он стоял в дверях с завернутой в подарочную бумагу бутылкой виски — своим рождественским подарком.

— Мне очень у вас понравилось, Дина.

— А я была очень рада, что вы пришли.

Они еще немного постояли.

— Я должна вам еще кое-что сказать.

— И что же?

— Хочу сказать вам спасибо за все, что вы для нас сделали.

Он покачал головой:

— Вы же мне уже сказали спасибо. И даже заплатили. Хотя я толком ничего не сделал.

— Нет, дело не в этом. Без вас ничего не получилось бы. Я бы не вернула Сюзанну. И Али нашли тоже благодаря вам и вашим друзьям. Я просто хочу, чтобы вы знали, как я вам благодарна.

Он только махнул рукой — мол, хватит об этом. Похвала его смущала.

— Нет, это все ваша заслуга. Вы даже не знаете, какая вы удивительная женщина. — Он поднял воротник пальто. — Ну, мне пора. Надеюсь, вам понравится мой подарок. — И он загадочно усмехнулся. — Говорят, мужчины не умеют выбирать женщинам шляпы, но я, кажется, хорошо изучил ваш вкус.

— Про какие шляпы вы говорите?

— Спокойной ночи, Дина. — Он поцеловал ее в щеку и шепнул: — Счастливого Рождества. — Улыбнулся напоследок и ушел.

Через час, когда все гости разошлись, а дети легли спать, Дина налила себе бокал вина. О каких шляпах он толковал? Под рождественской елкой лежал неуклюжий сверток. Нет, за ночь она умрет от любопытства. И Дина открыла подарок.

Там оказалась бейсболка «Нью-Йорк метс».

И записка:

«Только не отдавайте ее амманскому таксисту».

Сияние огоньков на елке озарило Динину улыбку.

На следующий день звонили с расспросами Сара и Эм, но Дина отказалась признать, что Джон Констентайн — ее новый кавалер. С любовью придется подождать: сейчас для нее главное — семья.

Она много времени проводила с Сюзанной и Али. После поездки в Иорданию с ними было нелегко: они словно стали года на три младше, плохо спали, хуже учились, очень не любили, когда Дина уходила из дома.

Доктор Холлистер успокоил Дину, сказал, что это в порядке вещей, что дети должны привыкнуть и поверить в то, что Дина всегда будет возвращаться домой. Она должна доказывать это снова и снова. И с Джорди тоже надо строить отношения. Недостаточно попросить прощения за то, что она за него не заступилась. Ей нужно показывать ему, как она любит его, как дорожит им.

Когда Дина сказала близнецам, что они с Каримом скоро разведутся, дети восприняли новость с грустью, но спокойно. Они наверняка уже обсудили эту возможность. Причем необязательно вслух — у близнецов есть и другие, непонятные другим людям способы общения.

Дело о разводе продвигалось быстро. Карим был на развод согласен, и при сложившихся обстоятельствах дети должны были остаться с Диной. О деньгах вопрос тоже не стоял. Сумму, которую Карим предложил на воспитание детей, Дина сочла более чем щедрой. Адвокат Карима требовал права отца на общение с детьми, и подробности собирались обсудить, когда Карим приедет в Нью-Йорк.

Это была одна из ее забот. Второй был Джорди. Бывало, что он приходил домой поздно. У него появились друзья. Или друг. Обсуждать это с ним было нелегко. Любой вопрос его настораживал, он либо отмалчивался, либо придумывал какую-нибудь отговорку.

Однажды утром позвонил Карим.

Они разговаривали всякий раз, когда он звонил близнецам. Сдержанно, но без враждебности. Они оба так перепугались, когда пропал Али, что сейчас не хотели портить отношения.

— Я в Нью-Йорке, — сказал Карим.

Она промолчала.

— Я просто хотел тебе об этом сообщить, — продолжал Карим. — И хотел спросить, можно ли зайти? Я пробуду здесь несколько дней.

— Зайти? — Наверное, глупый вопрос. Но она еще не поняла, как следует себя вести в подобной ситуации.

— Я хотел повидать детей. И поговорить с тобой.

— По-моему, это не слишком хорошая идея.

— Почему? — искренне удивился он. — Ты же не будешь запрещать мне встречаться с детьми, правда?

— Мой адвокат настаивает, чтобы не было никаких встреч, пока мы не договоримся окончательно. — Она солгала. Этот вопрос они с адвокатом не обсуждали.

— Но я… — По голосу чувствовалось, что он сердится. Дина ожидала вспышки гнева, но Карим взял себя в руки. — Хорошо, — вздохнул он. — Раз так, значит, так. Адвокаты… Они теперь все решают за нас…

— Мне очень жаль, — сказала Дина и поняла вдруг, что ей действительно жаль. Она не хотела лишать Карима возможности встречаться с детьми. Но она сама еще не была готова к этой встрече.

— С тобой-то я могу пообщаться? — спросил он. — Давай встретимся где-нибудь. Просто поговорим.

Она задумалась. Может, следует сначала позвонить адвокату?

— Ну хорошо, — решилась она. — Приходи в два часа. — Дети в это время должны были быть в школе.

— В два? Хорошо, буду.

Ровно в два раздался звонок в дверь.

— Здравствуй, Дина.

— Здравствуй. Проходи.

Странная ситуация — она приглашает его в дом, где он столько лет прожил.

Он прошел за ней в гостиную. Выглядел Карим неплохо — он сбросил несколько килограммов, исчез животик. Возможно, в его жизни появилась новая женщина. Но об этом Дина спрашивать не собиралась.

— Ты отлично выглядишь, Дина, — сказал он.

Она была не похожа на ту девушку, на которой он женился. Или нет, похожа, только стала гораздо лучше.

— Спасибо.

— Ты теперь больше работаешь дома?

— Да. Иногда приходится бывать на работе, участвовать в деловых переговорах. Вот сегодня была встреча с новым клиентом.

— Удачно?

— Что — удачно?

— Встреча прошла удачно?

— А, это… Да. Надеюсь, скоро подпишем договор.

— Замечательно.

Они помолчали.

У Карима было странное ощущение — словно вернулось прошлое. В нынешней Дине он увидел ту, которую повстречал когда-то, в которую влюбился с первого взгляда. Она казалась ему недоступной, и он посмеялся над собой — нечего предаваться недостижимым мечтам. Она была слишком прекрасна и слишком самодостаточна. Но им тогда овладело желание — точно такое же, как сейчас. Он вдруг почувствовал себя все тем же страстным юношей. Все в прошлом, подумал он. Я потерял ее навсегда. Второй раз ее не завоевать.