Тодд Лерой - Жаклин Врана

Первым делом он продал всю мебель, а вторым сдал квартиру иммигрантам. Платили они немного, но всегда вовремя, и все равно денег этих хватало с горем пополам.

Он старался не попасться на краже и делал это осторожно, выбирая новые места. Набирал немного и не каждый день, чтобы не пали подозрения. Большинство охранников отпускали его из сочувствия. Но были и те, кто делал вид, будто не замечает слепоты мальчика. В любом случае в клетке он еще ни разу не оказывался.

Когда близился конец месяца, он считал дни до начала следующего. Именно тогда мусульманин по имени Ахмед отрывал пять тысяч крон от семьи. Николас распределял их по дням, но никогда не досчитывался на последней неделе: нередко его обкрадывали собственные же напарники.

Он понимал, что всю жизнь так продолжаться не может. Не для этого в него вкладывали столько сил и средств ныне покойные родители, не на это отдавала последние силы бабка. Он знал, каким бесценным даром владеет, но использовать его по назначению не умел. Здесь он попробовал первый в жизни алкоголь и первые наркотики. Здесь он почувствовал себя счастливым и свободным как никогда, но это какое-то нездоровое и слишком быстрое счастье проходило, оставляя неприятный осадок и окуная в еще большую меланхолию.

О его таланте никто в новом кругу знакомых не догадывался. Он редко доставал инструменты и уже начал забывать многие вещи, которые исполнял когда-то перед полным залом восхищенных слушателей.

Разумеется, о том, чтобы сочинять самому и речи не шло. Он не умел вызывать вдохновение на голодный желудок, сломленный уличными болячками.

Николас не решался пройти в дом своего детства и каждый раз, когда забирал месячную выплату, направлял пустой взгляд на то место, где предположительно стояло фортепьяно. Он и не догадывался, что новые хозяева давно от него избавились, чтобы освободить место для стиральной машины. Новые жильцы встретили его уже таким и видели в нем обычного наркомана, готового загнуться через пару – тройку лет. Они не подозревали, насколько важной для мальчика была эта крупица прошлого, и без сожаления от нее избавились.

Из инструментов у Николаса оставалась только губная гармошка. Раньше он не позволял играть на ней даже самым близким, но бедность не знает брезгливости, поэтому та собрала всех микробов проулка.

Взамен на легкое воровство, новые друзья позволяли слушать новостные программы по телевизору, который подключали к трансформаторной будке прямо на улице. Они собирались в круг и обсуждали политические проблемы. Николаса этим вечером чуть не поймали. Ему пришлось бежать, не оглядываясь и не дожидаясь звукового сигнала светофора, поэтому он сильно устал, и сил на споры у него не оставалось. Однако ухо его не могло не поймать собственного же имени, прочитанного с экрана голосом диктора.

– Если вы узнаете человека, чей фоторобот сейчас на экране – позвоните нам по номеру ниже. Николас Эшби. Двадцать лет. Возможно, мертв, – обрывочными фразами сообщала она.

Остальные на телевизор внимания не обращали. Понедельник был самым тяжелым днем для всех бедняков. Уставшие и недовольные рабочие скорее были готовы урвать последнее даже у нищего. О том, чтобы подать и речи не шло.

Юноша с опаской озирался и вытянул руки, чтобы нащупать пустой воздух и спокойно выдохнуть. Его место находилось на крупной дистанции от других бродяг, в ряду погнивших коробок. Он спрятал руки в карманы и поспешил туда, все еще улавливая отголоски своего имени.

– Полиция не сообщает причины поисков этого гражданина. Он может быть потенциально опасен или заражен.

Неужели меня объявили в розыск только потому, что я украл несколько банок со шпротами? – подумал он.

– Скорее всего, мужчина уже мертв, но если вам известно последнее место его пребывания…

Мальчик прибавил шаг, чувствуя чужое присутствие. Он будто находился под куполом или под толщей резко застывшей от мороза воды. Звуки, которые ранее казались просто отчетливыми, стали невыносимо громкими. Шорох в пакетах и отдаленное биение поездов, гудки, чавканье из какой-то забегаловки. Все смешалось, и он сбился с пути, впервые в жизни. Потерял координацию и направление. Больше остальных выделялся голос пожилой женщины. Он перекрывал даже рев колодок и печальный взрыв смеха новых друзей. Николас взялся за голову и заскулил. Что-то железное и раскалено холодное приставили к его затылку. Старуха все еще шептала, но слов он не разбирал. Послышался легкий щелчок и рев двигателя. Холод отступил, и мальчик упал на колени, вытирая мокрое лицо.

Жаклин опередила Лока на минуту. Она застала мальчика растерянным и озадаченным, со сложенными за спиной руками. Он что-то шептал. Девушка наклонилась над дрожащим телом и приставила удостоверение.

– Жаклин Врана, полиция. Удостоверение фальшивое, так что можете не отвечать на мои вопросы до прибытия в участок.

– Я одинока, – шептал он.

– Что? – строго оборвала его неразборчивый лепет Жаклин.

– Я одинока. Она так сказала, – поднял блеклые глаза он.

Свет фар заставил ее выпрямиться. Лок ехал неторопливо, обозначая положение громкой фанковой музыкой.

– Ну что здесь? – подошел он, выпуская густой пар и мелко подскакивая.

Жаклин всмотрелась в его растекшиеся зрачки.

– Ты что-то принял?

– С чего ты взяла? – отвел взгляд Лок. – Это Николас Эшби?

– Да, – вернулась к подозреваемому Жаклин и посветила фонариком ему в лицо. – Он действительно слеп.

– Нам его увозить? – подскочил следователь, потирая руки. – Увозить нам его? – тут же повторил он.

Жаклин перевела усталый взгляд, и лицо ее вытянулось.

– Сдается мне, ты навещал Тоби. Он все еще выращивает запрещенные средства на балконе?

– Ну, я занял у него кое – что, когда забирал адрес, – по-детски отчитался Лок.

– Он послал адрес на мой компьютер в отделе.

– Но ведь Тоби… Тоби почти мой друг.

– Ты его клиент, а у Тоби нет друзей, – спокойно высказалась она, добавляя через небольшую паузу.

– Она хотела меня убить, – прошептал мальчик, опускаясь корпусом на икры. – Она что-то говорила.

– Кто? – пригнулась Жаклин.

– Кто? – повторил Лок, широко и глупо улыбаясь.

– Эта старуха. Она приближалась, а когда подошла вплотную – поднесла дуло к моей голове.

– Дуло? Она хотела вас убить? – удивился аспирант, вынимая сигарету с блокнотом.

Жаклин все еще силилась разобраться в том, кто перед ней: жертва или убийца. Бессвязные фразы испуганного ребенка только уводили ее от окончательного решения.

– Нам нужно его увезти. – Но что это даст? Его посадят за достатком улик даже без суда.

– В любом случае, оставить мы его не можем, – немного успокоился Лок. – Отвезем в отдел, а там и подумаем, что делать.