Игорь Резун - Время АБРАКадабры

А последним неумолимое время забрало Капитоныча, когда приехал чудаковатый, впрочем, очень на него похожий британский музыкант в смешном килте, то есть в шотландской юбке, да утащил мага и весельчака в Лондон, вместе с его Внутренним Огнем, трансперсональными дискотеками и словесным бисером.

Пилатика вызвали в Москву, где он пропадал месяца три, а весной вернулся уже следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры и представителем Интерпола. Работы у него было, видимо, невпроворот, и ничего, кроме звонка с поздравлениями да огромного торта, заказанного ей на дом, он для Майи сделать не мог.

Люська моталась по миру со своим китайцем, занимавшимся хлопковыми контрактами. Мила Йововичевская тоже сгинула где-то в Париже или даже дальше – в Италии, «моделируя» вовсю и снимаясь обнаженной на развалинах Колизея. Пошла в тираж: глянцевые журналы охотно раскручивали новую и, как ни странно, очень неглупую модель из России. Чукча Выймя, улетев к себе, стал на Чукотке не только первым оленеводом, но и председателем колхоза. Он писал иногда по электронной почте – прогресс! – грустные бессвязные письма. И Майя нервничала: безвкусное компьютерное слово, выверенное электронным редактором, не могло передать всего очарования живой речи Выймя, со всеми его «зенсина» и «калосо», а без этого читать письма было тем более печально.

Юлька Шахова, на которой тогда сошлись все зловещие клинья их истории: и заклятье ассасинов, и злая воля Сарасвати-Бабы, – погрузилась во вполне понятое уединение после всего, что выпало на ее долю! И жила она где-то в центре города, в Шевченковском жилмассиве.

Машка встретила жениха, молодого риэлтера, обзавелась животиком, родила двойню и забылась в семейных хлопотах. Пару раз они посиморонили с ней просто так, вспоминая старое: в середине мая, шагая по Красному проспекту в красных банных халатах и босиком, даря прохожим «наМАЯнные леденцы». Ничего особо Машке было не нужно, ибо имелись уже и квартира, и любовь, и дети. Но после этого похода Симорон наградил ее даром писать детские книжки. Она с головой ушла в новое, непривычное для нее занятие и еще увлеклась изданием журнала для мам «Комочек». Никого из прежней компании она не встречала.

Как-то у нее даже вырвалось обиженное:

– Черт подери! Да лучше бы у нас так ничего и не было! Ни машин, ни квартир, ни женихов… Насиморонили себе и разлетелись кто куда, как вороны!

Увы, это была печальная особенность многих семинаров: встретившись один раз и пройдя очистительное симоронское горнило, принеся в жертву все свои страхи, комплексы, стыдобушки и страшилки, мечты и тайные желания, они расставались, чаще всего – навсегда. Такова была цена успеха в этой жизни.

Оставался только Алексей. Причем он не менялся: все такой же чистенький, остроумный, в хитро поблескивающих очках, ловкий и подвижный, такой же всезнающий. Майя давно смирилась с ролью впитывающей губки при нем и не претендовала на большее. Они только сменили квартиру: переехали в элитный дом, построенный на краю Академгородка за комплексом больницы, на улице Пирогова. Теперь по утрам Майя бегала с собакой то по пружинящему под ногами ковру хвои, то по липкому весеннему снегу, уже не жгущему ноги, а только лижущему их. Да еще машину сменили: себе Алексей взял кругленький, умытый джип «судзуки», а Майе – смешную двухдверную и двухместную коробчонку этой же марки с фарами-бусинками.

Заказы у них шли непрерывным потоком: специалисты по фэн-шуй требовались сейчас каждый день, и с опытом. А таковой у Алексея имелся.

Сейчас они бродили по огромной пустой квартире в одном из домов за областной библиотекой, за прямоугольным бетонным томом ГННТБ. Улица Лескова, на которой стоял этот дом, еще только начинала застраиваться, и было в ней что-то сюрреалистическое – в безобразных зиккуратах бетонных блоков и огромных, выше головы, брошенных трубах только начатой теплотрассы. Алексей прокомментировал номер дома: «Двойная Тетрада, две четверки… Тетрада – это Ключ к Земле и Небу. Так что у нас тут будет всего вдвойне! Лучше, конечно, чтоб хорошего».

Хозяйка этой квартиры, едва ее купив, не стала почти ничего в ней делать, только расковыряла небрежно положенный линолеум, перебелила потолки, поменяла сантехнику да сразу же призвала на помощь Майю с Алексеем. Сейчас запах краски и невыветрившийся строительный дух заглушала тлеющая в комнате ароматическая палочка. Майя в одном белье разминалась на коврике в углу, делала асаны. Медитация входила в комплекс обязательных работ в новом жилище, иначе было невозможно понять его дух. Лешка, уже закончивший свой цикл асан, в светлых джинсах и голый по пояс, играя мускулами загорелого тела, водил по квартире хозяйку. Это была очень полная женщина с лицом и комплекцией кустодиевской купчихи, в бесформенном, хоть и дорогом, платье и ужасающе безвкусных, с загнутыми носами, туфлях, хрупкий носок которых был налеплен на мощный квадратный каблук. Впрочем, только такой каблук мог выдержать тяжелые, массивные, как портовый кнехт, пятки этой особы. Квартиру она купила на «барахольные» деньги (оказывается, долгая торговля пирожками с капустой и пян-се может принести огромный доход) и с трудом удерживалась от базарной привычки спорить с любым профессионалом, приглашенным для каких-либо работ.

– Существуют линии так называемые спокойные и бурноточные, – мягко рассказывал Лешка, следуя впереди хозяйки. – Их вряд ли можно уловить приборами, мы их просто чувствуем телами – для этого и гимнастика, и медитация. В благоприятной зоне процессы жизнедеятельности организма протекают спокойно. В неблагоприятной зоне – бурноточной – процессы жизнедеятельности организма разритмизируются, что приводит к ухудшению здоровья. Болезни, находящиеся в зачаточном состоянии, при ослабленном иммунитете начинают прогрессировать. Простите, но у вас, кажется, артрит? Я не ошибся?

Женщина скривилась. В принципе, и Майя могла бы это сказать, заметив шишкообразные наросты на ее ступнях, бугрящие змеиную кожу дорогой обуви.

– Ничего, – успокоил Алексей, – исправим. Предки наши знали многое об этом. Сейчас эти знания в чем-то утрачены. Я уже составил сетку спокойных и бурноточных зон в этой квартире, включая геопатогенные области.

Женщина споткнулась и с досадой выговорила:

– Плохих, что ли? Так на кой ляд я эту хату покупала, если тут плохие зоны есть? Может, продать по-быстрому?! Все равно дом старый, я в другом хотела…

– Плохие зоны есть в каждой квартире, в каждом доме, – пожал плечами Лешка. – Не вижу смысла, Агния Андреевна… У вас есть собака или кошка?

– Есть. Персик. Пуши-истый.

– Завтра вам надо будет его принести. На денек. И мы проверим сетку по каждому квадрату. На перекрестьях линий расположены неблагоприятные для человека зоны – это излюбленное место отдыха кошек. В центре квадратов находятся благоприятные для человека зоны – излюбленное место собак. Собака у нас есть, мы протестируем квартиру по ней послезавтра.